Глава 2
     Март 2002
     Прошло почти полгода с того случая в баре. Морская постепенно пришла в себя и вновь вернула себе звание грозы школы. С Ириной она больше не пререкалась, как и обещала, Максимова в свою очередь также перестала беспокоиться о Морской. Она знала, что Лена по-прежнему посещает бар, где работает мама Иры, и дружит с той же компанией парней. Тут уже и по школе ходили слухи о взрослых товарищах Морской, и некоторые, самые смелые, даже болтали о том, что Лена беременна от одного из своих якобы просто друзей. Знай Морская об источнике нелепых слухов, непременно бы разобралась с ним. Но пока ей приходилось мириться с этой информацией, витавшей по коридорам школы.
     Однажды вечером Ирина гуляла в центральном парке. Она присела на скамью и наслаждалась свежим воздухом. Задрав голову вверх, девушка с любопытством рассматривала узорчатые облака, наблюдала за летающими птицами. На душе было свободно и легко. Стоял необыкновенно теплый весенний день, и Ирина впервые после зимы надела легкую куртку. В честь этого прекрасного дня Максимова решила купить себе мороженого. В магазинчике через дорогу от парка Ира выбрала свой любимый рожок и вышла на улицу, задержавшись у витрины ювелирного магазина рядом с этим продуктовым. Она любила смотреть на яркие, сверкающие на солнце украшения. Они казались ей символом благосостояния, и Ирина мечтала, что когда-нибудь обязательно накупит себе золотых колец на каждый палец и колье. Она уже развернулась, собираясь вернуться в парк и доесть мороженое там, как услышала шум в соседнем магазине, из которого вышла пять минут назад. Не успела Ира ничего и подумать, как витрина продуктового с шумом разлетелась на множество мелких осколков, и из разбитого окна следом вылетел стул. Она едва отскочила в сторону, чтобы не пораниться, и увидела в том магазине Лену Морскую с тремя парнями. Именно она, судя по всему, была виновницей произошедшего, потому что ее друзья как-то странно смотрели на Лену. Продавщица и вовсе стояла своя не своя. Сработала сигнализация, Лена с парнями кинулась бежать, не заметив Ирину, но уже через несколько метров они были схвачены сотрудником милиции, случайно оказавшимся поблизости. Наряд милиции прибыл совсем скоро, четверку погрузили в машину, а все еще ничего не понимающую Ирину также попросили проехать с ними. Максимова огляделась по сторонам: фактически, кроме нее, других свидетелей не было.
    - Девушка, - позвал ее милиционер, - вы слышите? Пройдемте с нами, выступите в качестве свидетеля произошедшего.
    - А? Да, пройдемте, - неуверенно ответила Ира.
    - Вам сколько лет?
    - Пятнадцать, шестнадцать будет через месяц.
    - Отлично, тогда тем более пойдемте, - резюмировал милиционер. В это время другой мужчина в форме закрыл дверцу с нашумевшей компанией и подошел к этому милиционеру и Ирине.
    - Смотри-ка, капитан, что мы обнаружили, - сказал он и протянул капитану сверточек.
    - Так, девушка, как вас зовут?
    - Ирина Максимова.
    - Ирина, будете еще понятой, - строго сказал капитан. – Молодой человек, подойдите, понятым будете! – выкрикнул он идущему мимо парню.
    Тот послушно подошел, и уже затем двое милиционеров развернули сверточек. Внутри оказалась какая-то травка.
     - Ооо, да тут еще и наркотики, - протянул тот, который и принес эту улику. – Что скажешь, капитан?
     - Думаю, это конопля, - предположил капитан. – У кого нашел?
     - У девчонки. Она признала, что это ее вещь.
     - Понятненько, будем оформлять. Распишитесь и укажите свою фамилию и инициалы, а также контактный телефон, - сказал милиционер, обращаясь к парню и Ирине.
    После чего милиция вместе с Ирой отправилась в отделение.

   Прежде всего, в милиции установили личности подозреваемых: Николай Карпатов, восемнадцать лет, безработный; Роман Мохов, двадцать два года, после армии никем так и не устроившийся; двадцатитрехлетний Артем Санаев, охранник; и, конечно, Лена Морская, ученица девятого класса школы №№. Ирина подтвердила свое знакомство с Леной.
    - Итак, что вы видели? – напротив Ирины сидел молодой следователь Мурин. Ее допрашивали отдельно от подозреваемых.
    - Я стояла у соседнего магазина и услышала, как разбилась витрина, - сказала Ира, глядя на красивые занавески, болтающиеся за спиной следователя. – Я подошла туда и увидела Лену и друзьями. Кроме них в магазине никого не было.
    - Хм. А вы уверены, что это они разбили витрину?
    - Нет, но стул вылетел из магазина, значит, это был кто-то из них.         
    Мурин согласно кивнул и заполнил несколько документов.
    - А кто именно это сделал, вы не видели?
    - Нет.
    Следователь мерно постукивал ручкой по столу. Ирина теребила замок на куртке и боязливо посматривала на Мурина.
    - А про наркотики, найденные у Елены, вы что-нибудь знаете? – с надеждой спросил следователь. Ирина покачала головой. – Что ж, спасибо вам, мы вызовем вас позже. О дате суда вам также сообщат.
    Мурин протянул ей бумаги, Ира их подписала. После чего ушла.

   Как выяснилось позднее, всю вину за произошедшее Лена взяла на себя. Ее обвинили в хранении конопли, хотя употребление наркотика доказано не было. К тому же, Морская стояла на учете в милиции, и данное правонарушение было добавлено к предыдущим, включающим драки, непристойное поведение, жалобы со стороны родителей ее бывших одноклассников и другое. Потому следователь принял решение передать дело в суд как можно скорее. Николая, Романа и Артема хотели привлечь в качестве соучастников, но в данном случае других «грехов» за ними ранее замечено не было, потому их рассматривали лишь в качестве свидетелей.
***
    Конец марта-начало апреля 2002, здание городского суда.
    Официальное обвинение Лены Морской звучало как хранение наркотиков и неоднократное участие в беспределе, привлекшем к порче казенного имущества. Ирину, друзей Лены, некоторых учеников из 9 «б», классного руководителя, маму Елены пригласили в суд в качестве свидетелей. Защиту представлял приставленный к Морской сержант Сомов, который и делал каждый месяц отметки о ее поведении. Прокурор начал зачитывать обвинение, в котором указал на возможный срок в два года в колонии для несовершеннолетних. Лена сидела рядом с сержантом, абсолютно равнодушно выслушивая прокурора. Ее мать находилась в зале белее белого, женщина работала целыми днями допоздна и даже не подозревала, что ее дочь зайдет настолько далеко. Затем защитник принялся оправдывать Лену перед судом, говорил о том, что она исправится, что он лично готов этому поспособствовать. После чего самой Морской дали слово:
    - Я признаю, что разбила витрину продуктового магазина. Признаю, что делала это не в первый раз, - холодно сказала Лена, прямо глядя в глаза судье. – И конопля действительно была у меня в кармане в тот день. Однако я только приобрела ее и еще не успела попробовать. Обещаю исправиться, и не считаю нужным отправлять меня в колонию.
    - Присаживайтесь, обвиняемая, - провозгласил судья. Лена заняла свое место. 
    Далее стали по одному приглашать свидетелей. Первой говорила ее мать, Лидия Семеновна.
    Затем вызвали Николая, Артема и Романа по отдельности. Каждый из них отмечал доброжелательность Лены, ее чуткость, умение выслушать и поддержать, верность и преданность. На провокационные вопросы прокурора типа «что вас связывает кроме дружбы?» парни достойно отвечали, что у них одна большая крепкая компания, практически семья. Николай даже назвал Лену своей сестренкой.
    Продавщица озвучила свою версию событий:
    - Эти четверо требовали продать им пива. Я сказала, что не имею права выполнить их просьбу, поскольку девушка была несовершеннолетней. Елена начала пререкаться со мной, настаивая на продаже ей и ее друзьям алкоголя. И после моего отказа она схватила стул, стоящий у двери, и запустила им в окно.
   Девушке было задано еще несколько вопросов. После чего продолжили процесс.
    Девочки из 9 «б», а их было трое, ничего хорошего в пользу Морской не сказали. Напротив, назвали ее грубиянкой, неисправимой двоечницей. А одна из них осмелилась озвучить те сплетни, что распускали о Лене, которые судья не счел нужным принимать к сведению, поскольку никаких фактов в свою пользу они не имеют.
    Классный руководитель также не смогла назвать ни одного положительного качества Морской.
    Ирина слушала все это, находясь в зале. Она была последней в списке свидетелей, и ее позвали скорее для того, чтобы окончательно установить вину Лены. По мнению всех собравшихся, уж Максимова-то точно не станет переубеждать суд в виновности Морской. Ира осмотрела присутствующих: они все, кроме друзей и матери, только и жаждали вынесения приговора. Но она совершенно не могла понять, за что Лену отправлять в колонию? За то, что она разбила витрину? Ха, ну это же просто глупо. Полгода назад, возможно, и Ирина поддалась бы мнению большинства, потому что испытывала глубокую неприязнь к Морской. Но после случая в баре Ира раз и навсегда поменяла свое мнение о ней. Наступила очередь Максимовой, и она вышла в центр, вставая на специальную тумбу, готовая давать показания. Сначала Ирина повторила все то, что говорила следователю почти месяц назад, а потом попросила разрешения продолжить свой монолог касательно Морской. Судья одобрительно кивнул, и в зале наступила абсолютная тишина. Лена также напряженно смотрела на Иру, тень надежды промелькнула в зеленых глазах. Это придало Ирине уверенности, и она продолжила:
     - С первой же встречи Лена произвела на меня отрицательное впечатление. Признаться, я даже возненавидела ее. И было за что. Лена – грубый человек, несдержанный. Свою агрессию она проявляет открыто, без утайки. Вместе с тем Морская откровенна, правду говорит в лицо, какой бы она ни была, - Ирина сделала паузу, взглянув на Лену. Та слушала с особым интересом, а брови ее изогнулись. Она не ожидала услышать от Иры хоть одно доброе слово. – Я точно знаю, что друзья ценят Лену такой, как она есть. И с ними она действительно может быть собой, настоящей. Доброй, заботливой, веселой и беззаботной. Я лично наблюдала Лену такой. Я должна отметить также, что в случае беды она обязательно придет другу на помощь, не бросит и не убежит.
     - Откуда вам это известно, свидетель? – задал вопрос прокурор.
    Ира взглянула на Лену: та чуть заметно мотала головой, очевидно, прося не выдавать ее.
     - Я видела однажды Морскую с друзьями. Мне удалось понаблюдать за ними.
     

     - Ваша честь, мы видим перед собой совсем юную девушку, которой едва исполнилось пятнадцать, и она не вполне пока понимает, что делает. Елена действительно может вести себя вызывающе и несдержанно. Но кто из взрослых порой не выходит из себя? Морская – обычный подросток, которому требуется наша помощь, наша поддержка, - он сделал паузу. Обвел уверенным взглядом зал суда. Сержант заметил, как меняются лица присутствующих при его словах. – И мы не вправе портить девочке судьбу, помещая ее в колонию. Сегодня мы слышали много разных характеристик Елены, как с положительной, так и с отрицательной стороны. Но на то она и человек, чтобы иметь и те, и другие качества, чтобы по-разному относиться к простым знакомым и друзьям. Убедились мы в одном: Лена способна измениться, она хочет, чтобы ей пошли навстречу те, кого, возможно, она незаслуженно обидела. Елене нужен второй шанс, господа присяжные заседатели.
     - Вячеслав Викторович, в случае предоставления обвиняемой такого шанса вы беретесь оказать ей необходимую поддержку? – задал вопрос судья.
     - Да, ваша честь, - с достоинством ответил Сомов.
     - Если вы не справитесь, вам грозит увольнение из милиции.
     - Я знаю об этом, я готов.
     - Хорошо. Обвиняемая Морская, встаньте, - объявил судья. Лена поднялась. – У вас есть право на последнее слово перед вынесением приговора.
     Лена помолчала несколько секунд.
     - Я хочу выслушать ваше решение, господин судья, - ровным голосом сказала она. – Я приму любой вердикт.
    Судья объявил десятиминутный перерыв и удалился.
    Слезы матери, признание Ирины, пылкая речь защитника Сомова, невероятное спокойствие, сдержанность и смиренность самой Лены – все это сыграло огромную роль при вынесении решения. В результате судья дал Морской два года условно по двум статьям. А Сомова назначили ответственным за исправление Лены, который был обязан забирать ее практически каждый вечер домой. Отметка о соблюдении правил по-прежнему была обязательной раз в месяц.