11

Возможно, в этом мире ты всего лишь человек, но для кого-то ты – весь мир.

20 января, четверг

Вечером следующего дня, в четверг, мне предстояло идти на консультацию к профессору Снейпу. Предшествующей ночью многое случилось, но это были происшествия не событийного плана, а изменения в моем внутреннем мире и в моем восприятии некоторых вещей. Я не спала всю ночь, размышляя надо всем, что произошло вечером, и пришла к выводу, что мне нужно навести порядок в своей жизни. Сюжетные линии моего романа некрасиво обрывались, или же спутывались в непонятные клубки, вырываясь из моих рук и не поддаваясь контролю. Такое течение событий было не по мне, я любила ясность и порядок. И бессонная ночь была использована именно для того, чтобы всё упорядочить и разложить по полочкам.
Во-первых, Дик. Да, стоило начать именно с него, хотя, казалось бы, с ним уже было покончено. Необходимо было начать вести себя с ним ДЕЙСТВИТЕЛЬНО как ни в чем не бывало. Мысленно я вычеркнула его имя из категории «парни» и перенесла в категорию «друзья», где находились Гарри, Рон и Джейсон. Ну и теперь Эмиль. Было важно сделать это, психолог мог бы даже порекомендовать написать настоящий список, и вычеркнуть имя Дика, чтобы символизм этого действия глубже проник в мое сознание и каким-то образом изменил его.
Во-вторых, Эмиль. Нужно было постараться забыть о маленьком унижении с его признанием. Часто то, что заставляет нас краснеть и смущаться, для других не имеет никакого значения, поскольку у них у самих есть о чем беспокоиться. Из задворков сознания я достала небольшой пыльный сундук Позора, открыла его ключом и, не позволяя другим стыдливым воспоминаниям выбраться наружу, запихнула внутрь воспоминание с лужайки. Закрыв сундук, я, однако, не стала убирать его далеко, поскольку он был еще нужен…
В-третьих, Кеннет. И даже не столько он, сколько проект с Мерлинс колледжем. С Кеннетом я намеревалась просто поговорить и на пальцах объяснить, что с ним станет, если он снова попытается со мной заговорить. Но проект… я действительно очень хотела в нем участвовать. Для этого нужно было поговорить с профессором Снейпом.
Что подводит нас к четвертому пункту – профессор Снейп. Здесь решение принять было особенно трудно. Но я нашла ответ, я пришла к выводу, что лучшей тактикой в данном случае будет холодная вежливость. Очень самонадеянное решение, поскольку профессор был из тех людей, кто легко умел выводить из себя, но и я могла быть твердой. Клаудия часто ставила мне в укор мой самоконтроль, мою сдержанность в выражении чувств и мою манеру отвечать односложными предложениями. Пришла пора обратить все эти отрицательные, по мнению моей подруги, черты на благо. Нельзя было позволять этому хитрому расчетливому человеку втаптывать в грязь мое самолюбие – и так атрофировавшееся – и унижать меня при каждом удобном случае.
Все это оставляло меня на арене личной жизни в одиночестве, но так ли мне были нужны отношения? Ведь по всему выходило, что от них одни неприятности. Держи людей на расстоянии – и у тебя не будет проблем. Позволь кому-то подобраться слишком близко, занять место в твоем сердце, твоем сознании и твоей жизни – и вокруг тебя начнется хаос.
Придя к такому выводу, я поняла, что мне не обязательно быть красивой и по-женски привлекательной. Какое мне вообще было дело до того, что думают обо мне мужчины? Я была умной ведьмой – что бы там ни говорил Снейп – я много знала, у меня было будущее в зельеварении, и это всё, что должно было меня интересовать.
И никто мне не был нужен! Никто.
С такими настроениями я шла на консультацию к профессору Снейпу. Победа разума над чувствами позволила мне быть уверенной в своих силах, и я была готова ко всему.
На этот раз каждому студенту было назначено свое время, поэтому, когда я вошла в аудиторию, профессор был один.
- Добрый вечер, профессор Вейнс, - произнесла я ровно.
- Добрый вечер, мисс Грейнджер, - отозвался Снейп.
Я села на стул напротив, нас разделял его письменный стол.
- Вот результаты проделанной за неделю работы, сэр, - произнесла я, протягивая ему длинный пергамент, исписанный мелким почерком.
Снейп недовольно посмотрел на объемный текст.
- Краткость определенно не относится к вашим талантам, - прокомментировал он.
Я промолчала.
- Это всё? – спросил Снейп, пробежавшись взглядом по моему отчету. – Вы ничего не хотите добавить? Прокомментировать?
- Нет, сэр, это всё. Я постаралась изложить материал как можно подробнее, чтобы не возникло необходимости в дополнительных пояснениях.
Мысленно я похвалила себя – мой тон был профессиональным и лишенным эмоций, как я и хотела.
Профессор приподнял бровь. Еще раз просмотрев мой отчет, он произнес:
- Вы очень мало сделали за эту неделю.
Я молчала.
- Вы могли бы уже прочесть Аврелиуса, что позволило бы продвинуться далеко вперед.
- Да, сэр. Я сделаю это сегодня же вечером, - проговорила я, хотя сердце учащенно забилось.
Я прочитала большой объем литературы, и слова профессора иначе, чем «придирки» назвать было нельзя.
- Вы должны были сделать это еще ВЧЕРА вечером, - ответил Снейп, небрежно бросая пергамент на стол и глядя прямо на меня.
- Да, сэр. Я сделаю это вчера, - ответила я холодно, не сумев однако избежать дерзкого ответа.
Профессор сузил глаза.
- Вы считаете, что это повод для шуток?
- Нет, сэр. Я убеждена, что это очень серьезно, - с каменным лицом ответила я, глядя на Снейпа.
Он сжал челюсти.
- Вы проводите слишком много времени в развлечениях, - сказал он, и в голосе его слышалась злость.
- Вы правы, сэр. Больше этого не повторится.
- Праздный образ жизни, который вы ведете, совершенно не приемлем, если вы действительно собираетесь достичь чего-то!
- Да, сэр.
Дыхание профессора участилось, он определенно сдерживал эмоции.
- Вы… - начал он, глядя мне в глаза, и вдруг замер.
Я ждала.
- … можете быть свободны, - неожиданно спокойно закончил он после небольшой паузы.
Я удивленно подняли брови.
- Идите, мисс Грейнджер, - настойчиво произнес Снейп, и я встала со стула, - я прочитаю ваш отчет, и мы обсудим его в следующий четверг.
- Да, сэр. До свидания, - тихо произнесла я.
Он ничего не ответил. Я вышла из аудитории и прислонилась спиной к холодной стене.
Мне удалось пройти через беседу именно так, как я рассчитывала. Но почему же тогда я чувствовала непреодолимое желание заплакать?

22 января, суббота

В субботу мне пришлось, как я и обещала, идти на квиддич. Клаудия была в восторге и без остановки говорила о том, как ей будет не хватать таких вот суббот, кода мы окончим университет. Эмиль, решивший подождать нас в нашей же комнате, был внешне спокоен, но вот в его глазах я видела бешенное нетерпение. Наверное, такое же было в моих, когда мне еще нравился Дик, и я думала о предстоящей встрече с ним.
Мы прошли к трибунам, на которых всегда сидели, и я замерла от удивления, увидев рядом с нашими местами профессора Снейпа.
- Здравствуйте, профессор Вейнс! – радостно воскликнула Клаудия, которая считала, что раз у неё он больше ничего не вел, она могла позволить себе некоторую фамильярность в общении. – Давненько вас здесь не было видно!
- Я бывал на некоторых матчах, но сидел на профессорских трибунах.
С моего языка почти сорвался вопрос, что же помешало ему сесть там сегодня, но я промолчала, ожидая, пока Клаудия обойдет меня и сядет рядом с профессором.
- Герми, ты чего зависла? – спросила в свою очередь подруга, ожидая, пока место рядом с ним займу я.
- Гермиона, - процедила я, - и я жду, пока ты пройдешь.
- Нет-нет, иди ты!
- Я не могу допустить, чтобы Эмиль всю игру сидел рядом с тобой и слушал твою болтовню, - сказала я.
- А профессора тебе не жалко? –смеясь, спросила Клаудия, плюхаясь однако на сидение рядом со Снейпом.
- Нет, - тихо буркнула я, так и не узнав, услышал ли кто-нибудь мой ответ.
Игра еще не началась, и я правым ухом слушала лепет Клаудии о том, как ей не нравится одна из новых лекций, а левым – вздохи Эмиля, звучавшие каждый раз, когда Дик, разминаясь, пролетал мимо нас.
- Ой, смотри! – вдруг крикнула Клаудия, едва не оглушив меня. – Вон на той трибуне напротив – Алекс… как его фамилия… Томпсон, или что-то в этом роде.
Я со скучающим лицом взглянула на подругу.
- Ты помнишь, ты нравилась ему на втором курсе!
- Не помню, - ответила я.
- Да, ну точно, вы еще тогда в кино вместе ходили.
- Ах. Один раз. И из этого ты, как всегда, сделала выводы, что я ему нравилась.
- Конечно! А то, что он больше не пригласил тебя – так это понятно. Некоторые мужчины боятся умных женщин.
- И поэтому они встречаются с тобой, - саркастично ответила я.
С правой стороны от Клаудии послышалось хмыканье. Я намеренно не стала смотреть на профессора, хотя, наверняка, на его лице сейчас блуждала ухмылка.
- Ох, ты моя острячка, - Клаудия чуть толкнула меня плечом, - неудивительно, что многие в тебя влюбляются, с таким язычком.
- Никто в меня не влюбляется, - проговорила я мрачно.
- Влюбляется, - уверенно ответила Клаудия, приобняв меня.
- В твоих фантазиях! – ответила я зло, чуть оттолкнув её.
Клаудия недовольно вздохнула, отстранившись от меня, и буркнув «Злючка», принялась наблюдать в бинокль за разминающимися игроками.
- Гермиона, мне кажется, ты намеренно строишь стену между собой и другими людьми, - вдруг заявил Эмиль, и я медленно повернулась к нему.
- А ты, значит, психоаналитик?
Он тут же замолчал, и мне стало немного совестно. Между нелюдимостью и грубостью все же должна быть граница. Ведь я не хочу стать профессором Снейпом!
Однако и извиняться, признавая тем самым свою неправоту, мне не хотелось. Тем более, раз Снейп был рядом, мне нужно было поддерживать образ холодной безразличной леди.
- Лучше скажи мне, как закончился вечер в четверг? Кеннет не доставал тебя.
Эмиль дернул плечами.
- Что это значит? – спросила я, не поняв жест.
- Ну… так. Но это неважно. Ничего особенного.
- Если он обидел тебя, ты скажи, и я…
- Гермиона, - прошептал Эмиль еле слышно, - я, может, и гей, но вполне могу за себя постоять.
Честно говоря, у меня такого впечатления не сложилось, но и судить о силе мага, ни разу не увидев его в деле – неверно.
- Герми…она… Гермиона! – воскликнула Клаудия, и я перевела взгляд на неё, - Там та американочка, в которую влюблен Дик! Посмотри!
И Клаудия принялась пихать мне в руки бинокль. Я чуть покосилась на Эмиля – тот сидел с отсутствующим выражением лица.
- Клаудия, мне не интересно, - ответила я, отталкивая бинокль. – Мне все равно, в кого там он влюблен…
- Ах да, тебя же теперь интересует другой человек, - многозначительно произнесла Клаудия.
Я насторожено посмотрела на неё. Почему-то я чувствовала, что сейчас она ляпнет что-то…
- Тебе же теперь нравится Тот-кто-не-тот-за-кого-себя-выдает!
Я замерла с открытым ртом, пытаясь подобрать слова и не сорваться на крик.
- Я не говорила, что он мне нравится, - ответила я возмущенно, - я сказала, что мне казалось, что он мне немного нравился, но когда я узнала, кто он на самом деле, наваждение прошло.
- Вы всегда так непостоянны в связях с мужчинами? – вдруг раздался голос профессора Вейнса.
Я чуть нагнулась вперед, чтобы из-за Клаудии увидеть его. Он смотрел на меня без тени насмешки.
- Простите?
- Я спросил, вы всегда…
- Извините за дерзость, сэр, - прервала я его, - но вам не кажется, что этот разговор вас не касается? Это приватная беседа, и то, что вам поневоле приходится слышать её, не дает права вмешиваться.
- А в чем дело, мисс Грейнджер? – со злой ухмылкой спросил Снейп. – Правда глаза режет?
Я почувствовала, что снова готова сорваться и наговорить глупостей. Поэтому я медленно выпрямилась, трижды глубоко вздохнула, и предпочла просто проигнорировать вопрос.
- Игра началась! – радостно возвестила Клаудия, что, впрочем, и так стало ясно по реву трибун.
Первые несколько минут матча я пыталась следить за игрой, но вскоре мне это наскучило. Я стала смотреть по сторонам, разглядывать пришедших и, наконец, просто играть с кончиком шарфа.
- Не понимаю, зачем вы тратите свое время, мисс Грейнджер, - громко произнес профессор Вейнс, чтобы я услышала его несмотря на сидящую между нами Клаудию, - если вам это не доставляет никакого удовольствия. Вы могли бы применить время с пользой и, например, поработать над дипломом.
Поскольку вопрос не казался мне провокационным, я ответила:
- У меня есть распорядок дня, в котором выделен час потехе и время – делу, сэр. Но благодарю за то, что вы переживаете о моей учебе.
- Хотя, я ведь мужчина, я вряд ли смогу понять любовь девушек к наблюдению за маячащими перед глазами потными юношами, увлеченными погоней за одним мячиком, и побегом от другого.
Я хмыкнула – стало ясно, что профессор только разминался перед тем, как нанести решающий удар.
- Да, сэр, это так. Есть вещи, которые не всем дано понять, - ответила я учтиво.
- Впрочем, о вас я был лучшего мнения. Я был уверен, что вы не тратите себя на то, чтобы потакать прихотям этих пустоголовых мальчишек.
- Знаете, профессор Вейнс, было лучше, когда вы пытались оскорбить мои умственные способности. Обвинять меня в беспорядочных связях, ветрености и льстивости – это настолько глупо, что даже обижаться смешно.
- А вы смейтесь, - отозвался Снейп, - у вас в жизни не так много для этого поводов.
- Какая трогательная забота о моей скромной персоне, - холодно произнесла я, повторяя его же собственные слова.
- Может, нам поменяться местами? – с энтузиазмом предложила Клаудия, видя наше с профессором страстное желание пообщаться.
- Нет! – в один голос со Снейпом ответили мы, и подруга заметно огорчилась.
- Даже сидя на расстоянии от меня, эта леди умудряется вызывать во мне раздражение, - заявил профессор, - Я боюсь представить, что случится, если она сядет рядом.
- Может быть, вы лопнете от размеров вашего раздувшегося эго? Мне кажется, у вас обостряется любовь к себе, когда я рядом, - ответила я.
- Когда вы рядом, у меня обостряется любовь ко всему. Потому что всё остальное вдруг кажется прекрасным, по сравнению с вами.
- Вот сейчас вы перегнули палку, - заявила Клаудия, поскольку у меня достойного ответа не нашлось.
- Вашего мнения никто не спрашивал, мисс,- отозвался Снейп сердито.
Но Клаудию было не так легко напугать.
- Гермиона – моя подруга, и я не позволю кому попало обижать её. Она красавица! Только очень неуверенна в себе. И вы это видите, и пытаетесь воспользоваться этой слабостью, чтобы посильнее задеть её. Так вот, должна вам сказать, вы ведете себя как пятилетний мальчик, которому нравится девочка, и он дергает её за хвостик, пытаясь привлечь внимание. Только имейте в виду, слова могут оказаться больнее. И если вы хоть немного ПОНАСТОЯЩЕМУ беспокоитесь о Гермионе, то сейчас же начните вести себя как взрослый мужчина.
Снейп выслушал Клаудию молча, как, собственно и я, и ответил:
- Вы слишком много на себя берете, мисс Маринеску. Вам стоит научиться держать свои мысли при себе, а не доносить их до каждого, готового слушать, рискуя нарваться на неприятности.
- Вот только не надо мне угрожать! – воскликнула Клаудия безрассудно.
Я начала опасаться за будущее здоровье моей подруги, и попыталась остановить её. Но ту уже несло.
- Может, я и разговариваю много, и, может быть, я не такая умная, как Гермиона, но есть кое-что, что я знаю о вас двоих совершенно точно!
Здесь она сделала театральную паузу, и оба, и я, и профессор, вопросительно подняли брови.
- Я вижу больше, чем вы все думаете, - сообщила она многозначительно, и вдруг закричала, - ДАААА!!! Молодцы! Мы победили!
Я все-таки лишилась слуха на несколько секунд, и это были самые благословенные секунды в моей жизни. Затем мы все начали выбираться с трибун, и профессор потерялся где-то в толпе. Когда мы подошли к выходу из раздевалок, чтобы дождаться Джейсона, Дика и остальную команду, я обратилась к подруге:
- Клаудия, спасибо, конечно, что ты заступилась за меня, но тебе не стоило этого делать.
- Да что он мне сделает? – спросила она. – Я поступила так, как поступила бы с любым самодовольным мужиком, посмевшим тебя обидеть, и не важно, кем он там работает.
- Клаудия, это важно для меня! – простонала я. – Он мой научный руководитель. Мне не нужны лишние неприятности с ним.
- Мне кажется, ты слишком поздно об этом вспомнила. Ваши отношения давно вышли за все приемлемые рамки, так что можно об этих рамках просто забыть.
Я фыркнула.
- Они не вышли! Не за все, по крайней мере…
- Гермиона, Гермиона. Какая у тебя интересная личная жизнь… - пробормотала Клаудия.
- А это правда, что ты встречаешься с профессором Вейнсом? – спросил вдруг Эмиль, который подошел к нам как раз в тот момент, когда Клаудия огласила свою последнюю мысль.
Я удивленно посмотрела на него.
- В каком смысле?
- Ну, все говорят, что вы тайно встречаетесь.
- Кто все? – спросила я с угрозой в голосе, уперев руки в боки.
Эмиль чуть отступил назад.
- Ну… на факультете… ребята… какие-то…
- Кто распустил эти гнусные сплетни?
Я перевела взгляд на Клаудию, но та невинно пожала плечами. Я снова сурово посмотрела на Эмиля.
- Я не знаю, я просто услышал от кого-то, а сегодня вы так с ним разговаривали, что я подумал…
- Как мы разговаривали? – вопросила я, возводя глаза к небу.
- Ну… как… не как студент с преподавателем… а как…
- Как люди, не безразличные друг другу, - помогла ему Клаудия.
- Что за глупости! Мы ругались.
- Милые бранятся – только тешатся, - парировала Клаудия.
- Иди ты к черту. У тебя все в кого-то влюблены, и все кому-то нравятся, - ответила я, отворачиваясь от обоих.
- Извини, но если бы ему было плевать на тебя, он бы тебя не провоцировал. А если бы тебе было плевать на него – ты бы не бесилась, и не отвечала ему, - заявила подруга самодовольно, - я же сказала, я вижу больше, чем вы думаете. Гермиона, я никогда не ошибаюсь, когда дело касается любви.
Я повернулась к ней и скептически посмотрела на неё.
- Извини, Эмиль, ты не оставишь нас на мгновение, - попросила я, не отрывая взгляда от Клаудии.
Эмиль радостно кивнул и отошел в сторону.
- Никогда не ошибаешься, да? – спросила я, медленно подходя ближе к Клаудии и глядя ей прямо в глаза. – Никогда? А известно ли тебе, что я совершенно не нравлюсь Эмилю? И что по твоей милости я выставила себя перед ним полной дурой, сообщив, что никогда не отвечу ему взаимностью?
Клаудия не казалась ошеломленной – лишь слегка удивленной.
- Значит, он влюблен в кого-то другого, - сказала она. – Что ты так расстраиваешься, тебе же он все равно не нравится!
Я сжала кулаки и попыталась сделать три глубоких вдоха. Немного полегчало.
- Я больше не хочу об этом разговаривать, - сказала я, жестом подзывая Эмиля.
- Хорошо, потому что я только что вспомнила одну потрясную новость, - сказала Клаудия довольно, - видите вон ту рыжую? На прошлой неделе ребята застукали её в раздевалке вместе с Гилбертом Брунингом, они развлекались там, пока шла тренировка по квиддичу, и команда вернулась в раздевалку в самый-самый момент…
Я закатила глаза.
- Господи! Кто такой Гилберт Брунинг?
- Ооо, ну я же тебе рассказывала! Это…
К счастью, жизнеописание Гилберта Брунинга мне пришлось дослушать лишь до середины – из раздевалки вышла сборная университета. Вокруг послышались радостные крики – все восхваляли победителей. Затем огромная толпа двинулась в сторону Бладжера. Я не верила, что все в нем поместятся, однако я определенно недооценивала заведение. Там разместились не только команда и болельщики Стоунхенджа, но и некоторые игроки и группа поддержки команды соперника.
Большую часть вечера я скучала, лишь иногда развлекая себя коротким разговором с Джейсоном или наблюдением за людьми вокруг. Но в какой-то момент получилось так, что я оказалась рядом с Диком. Мы начали разговаривать о книгах, и я, убедившись, что Эмиль занят беседой с Клаудией, сказала:
- Я сейчас читаю одну очень интересную книгу магловского автора. Там очень увлекательный сюжет о том, что могло бы произойти, если бы Гитлер не родился. Но это не исторический роман и не философский труд, а именно художественное произведение. Я от него просто в восторге – чувствуется, что мистер Фрай – автор – не только настоящий талант в области литературы, но еще и очень хорошо разбирается в истории…
- Гитлер? Я слышал о нем от отца… - произнес Дик задумчиво, - кажется, он был пособником Гриндевальда?
Я чуть нахмурилась.
- Это не доказано… но не в этом и суть. Просто я хотела сказать, что книжка действительно хорошая. Правда, главный герой – гей и любовная линия романа развивается между главным героем и другим молодым человеком…
Выжидательно посмотрев на Дика, я не добилась от него никакого комментария.
- Для меня это не имеет значения, но некоторые настроены очень негативно по отношению к гомосексуалистам, - проговорила я как бы невзначай.
Дик пожал плечами.
- Я ни разу не встречал гея. И пока это не произошло, я отношусь к ним совершенно безразлично, - ответил он, и было очевидно, что он говорил правду.
Так я обрела уверенность в том, что Эмилю действительно не светит счастье с Диком.

23 января, воскресенье

В воскресенье мы с Гарри, Роном и Джинни встретились на Диагон-аллее, где нас ждал зарезервированный столик в одном ресторанчике. Особого повода не было, просто мы решили как-то разнообразить свой досуг и вкусно поесть.
Мы поделились всеми важными новостями, обсудили процесс подготовки к свадьбе Гарри и Джинни, пошутили над Роном, сообщившим, что не скажет нам имя новой подружки, и я решила, что пришло время начать осуществление Плана.
- Ох, нужно будет еще зайти сегодня в библиотеку – поработать над дипломом, - сказала я невзначай.
- Гермиона, ты как всегда! – воскликнул Рон, - Мы с Гарри еще даже не придумали тему.
- Но ведь уже конец января! – сказала я возмущенно.
- Вот именно, - согласилась со мной Джинни, - я говорю им тоже самое. Но разве этим лентяям что-нибудь объяснишь? Нет. Они с удовольствием машут палочками на занятиях, отбиваясь от воображаемых противников, но когда нужно подумать головой – заставить их работать практически невозможно.
- А напомните мне, что вам нужно сделать для диплома? – спросила я, прекрасно зная ответ.
- Взять какое-нибудь старое нераскрытое дело, и поработать над ним. Попытаться выяснить новые обстоятельства, или выдвинуть свою версию, кто виновен, а кто нет, - ответил Гарри, - постараться воспользоваться всеми приобретенными за время учебы навыками и написать подробный отчет. На самом деле, главное – это вторая часть. Никто не ждет, что мы действительно раскроем что-то, над чем бились лучшие умы Британии.
- Ну да, ну да, - ответила я, - хотя это должно быть интересно.
Друзья пожали плечами – для них это давно стало рутиной.
- А вот если бы вам действительно удалось раскрыть какое-то дело, - мечтательно произнесла я.
- Да, это было бы круто, - согласился Рон, - но очень маловероятно.
- К тому же мы еще не выбрали дело, - заметил Гарри, - это не так просто, как кажется.
- Ну не знаю… - протянула я, - да возьмите хотя бы что-нибудь, связанное с Волдемортом.
Друзья взглянули на меня с интересом.
- Например… - я сделала вид, что задумалась, - ну, просто так, навскидку: попытайтесь доказать невиновность профессора Снейпа.
Рон задумчиво нахмурился, на лице Гарри было написано любопытство. Джинни сжала ладонь Гарри:
- По-моему, это отличная идея, - сказала она, - ты давно говорил об этом.
- Да, - согласился Гарри, - идея действительно интересная.
- Это было бы круто, - поддержал друга Рон, - особенно если бы нам это удалось.
- Я совершенно уверена в ваших силах, - заверила их я, - тем более, здесь есть некая личная заинтересованность. Вы будете прилагать вдвое больше усилий не только ради хорошего диплома, но и для восстановления справедливости.
Гарри, Рон и Джинни дружно закивали, а я улыбнулась.

24 января, понедельник

В понедельник согласно моему ежедневнику, я должна была встретиться с профессором Снейпом. Он еще не знал об этом, но ему предстояло узнать. Я посмотрела расписание, и с удовлетворением отметив, что через десять минут у него должна была закончиться лекция, направилась к аудитории, где он был.
Лекция подошла к концу и из аудитории начали выходить студенты. Многие из них с интересом поглядывали на меня, некоторые начинали шептаться и даже хихикать. Я высоко подняла подбородок и сделала каменное лицо.
Последним из аудитории вышел профессор, заметив меня, он произнес:
- Изображаете памятник, мисс Грейнджер? Вы правы, недостаток декоративных элементов в этой постройке просто вызывающ.
- Я хотела поговорить с вами, сэр, - ответила я без тени улыбки.
- У вас одни разговоры на уме, - сказал профессор и пошел по коридору.
Я поспешила за ним.
- Это касается проекта с Мерлинс колледжем, сэр.
- Предсказуемо.
- Я думаю, что я могу в нем участвовать, профессор.
Снейп посмотрел на меня краем глаза.
- В самом деле? Хм, ну, конечно, можете.
- Правда? – с надеждой в голосе спросила я.
- Нет! – рявкнул он, резко остановившись и уставившись на меня.
- Но, сэр, - жалобно начала я.
- Я уже объяснил вам свою точку зрения по этому поводу. Как мне показалось, вы со мной согласились.
- Я была слишком шокирована, чтобы отреагировать адекватно,- ответила я сухо.
- Примите мои сожаления. Недостаток самоконтроля действительно угнетающая вещь.
С этими словами он отвернулся от меня и пошел дальше по коридору. Но я не собиралась заканчивать разговор.
- Кеннет не такой дурак, чтобы снова нападать на меня. Тем более, можно сделать так, чтобы мы оказались в разных группах, и тогда мы с ним почти не будем видеться.
Однако профессор игнорировал меня, и я начала злиться.
- Я не понимаю, чем вызвана такая забота о моей безопасности, - язвительно проговорила я, чуть задыхаясь от быстрой ходьбы.
- Простите, мисс Грейнджер, но такая уж у меня несносная натура, - как будто действительно сожалея, сказал профессор, - постоянно беспокоюсь о жизнях своих беспечных студентов.
- Но вам же на самом деле на меня плевать! – воскликнула я отчаянно.
- Рад, что у вас сложилось такое впечатление, - ответил Снейп безразлично.
Я остановилась, прижав ладони к щекам.
- Вы просто невыносимый человек! – выкрикнула я ему вслед , - Почему вы не можете просто поговорить со мной?
Снейп на ходу пожал плечами, даже не соизволив остановиться.
- Как же я от вас устала, - прошептала я, - как устала…

12 февраля, суббота

Три недели прошли как во сне. Я погрузилась в депрессивное состояние, проводила дни в библиотеке, иногда выбираясь из нее, чтобы сходить на лекцию и иногда – пообедать. Каждый четверг я приносила профессору Снейпу отчет о проделанной работе, который он молча изучал, и, сделав сухие комментарии, возвращал мне с сообщениями о том, что мне нужно сделать за последующую неделю.
Для меня эти встречи были довольно мучительными – по какой-то причине каждый раз, выходя из аудитории, я чувствовала себя самым несчастным человеком на земле, хотя должна был радоваться, ведь мне удалось, наконец, наладить чисто профессиональные отношения с профессором.
Плохо было всё. Убедить профессора Питч в том, что я могу участвовать в проекте с Мерлинс колледжем я не сумела. Декан твердо стояла на своем, говоря, что позволит мне это только если получит согласие моего научного руководителя. При этом она с долей ехидства добавляла, что если бы моим руководителем была она, такого, конечно же, не произошло бы… Я и сама порой думала, что было бы лучше, если бы я не решила писать диплом по ядам, если бы не узнала правду о профессоре Снейпе, и если бы не скучала по тем временам, когда работала в лаборатории с профессором Вейнсом.
Я честно старалась не печалиться о прошлом, и, как советовала Клаудия, жить настоящим, но это настоящее было настолько безрадостным, что получать от него удовольствие смог бы только мазохист.
Кстати, о Клаудии, она всячески старалась меня поддержать. Я не знаю, что ей было известно, как много она поняла, и как много – нет, но её поведение особенно в последнюю неделю было весьма приятным. Не слишком навязчивым, но поднимающим дух.
- Дракончик-Гермиончик! – воскликнула она, влетая в нашу комнату после обеда.
- Умоляю, Клаудия…
- Гермиона Джейн Грейнджер! – притворно строго произнесла подруга и плюхнулась на мою кровать. - У меня для тебя радостная новость!
Я выжидательно посмотрела на нее. Она спрятала руку за спину и сказала:
- Крэкс! Пэкс! Фэкс!
И с этими «волшебными» словами, извлекла из-за спины два билета.
- Это билеты в театр! Джейсон приглашает нас.
- Нас? – уточнила я.
- Да. Он заметил, что ты в последнее время выглядишь какой-то несчастной, и решил пригласить нас обеих в театр. Ты рада?
- Ну, вообще, да, - ответила я, разглядывая билеты. – Только я ни разу не слышала о такой пьесе – «Ужасно большое приключение». О чем это?
- А то я знаю! – ответила Клаудия, и побежала искать, что надеть.
Я в последнее время стала не слишком избирательна в одежде - черные мантии стали моими постоянными спутниками. В них я чувствовала себя уверенно и незаметно. Но Клаудия, конечно, не собиралась позволить мне идти «чёрти как».
- Из-за этого мешка не видно твоей фигуры! Если бы у тебя была хотя бы модная мантия, то я бы разрешила тебе идти в черном. Всё-таки, это стильный цвет и тебе каким-то образом идет. Но в ЭТОМ, - она указала на мантию, в которой я была, - только и можно, что рыться в доисторической пыли библиотеки.
- Я не пойду как последняя дура в платье, - заявила я, - никто не ходит в театр в платье, все ходят в мантиях. Это элементарный этикет.
Клаудия закатила глаза.
- Ну ладно, давай попробуем заколдовать то, что есть.
Она поставила меня у зеркала и начала махать палочкой. Сначала мантия сузилась в талии, почти не позволяя мне дышать. Чтобы ткань не морщилась, Клаудия наколдовала лишних пуговиц и чуть подправила силуэт. Затем подруга «оптимизировала длину», к моему большому облегчению не укоротив наряд, а наоборот, сделав длиннее – настолько, что подол немного влачился по полу. Или, если говорить словами Клаудии, у мантии появился модный в этом сезоне шлейф.
- Так, и такой ворот сейчас не носят. Давай сделаем стоечку.
Я безразлично пожала плечами.
Закончив с моим нарядом, Клаудия отошла в сторонку и взглянула на меня.
- Нет, так не пойдет. Надо как-то все это оживить. Например…
Она достала из шкафа нечто белое. При ближайшем рассмотрении это оказался белый воротничок, который она надела на меня так, что только его край торчал из-под черного воротника-стойки. Я хмыкнула.
- И манжеты, конечно, - произнесла она, надев мне на руки белоснежные манжеты, которые теперь знакомо выглядывали из-под черных рукавов.
Я хмыкнула еще раз, затем широко улыбнулась.
- А еще можно надеть шелковую накидку, и она будет классно развиваться, когда ты будешь идти, - сообщила Клаудия, и я рассмеялась в голос.
- Ты чего? – изумленно спросила подруга.
Но я не могла остановить смех. Сквозь приступы хохота, я произнесла:
- Я… я лично знаю дизайнера…
- Ты знаешь Пенелопу Паркинсон? – удивленно и с ноткой восхищения спросила Клаудия, и я засмеялась еще громче.
- И её тоже, - ответила я, уже плача от смеха.
- Гермиона, ты меня пугаешь, - растерянно произнесла моя подруга, - если как справляться с депрессией, я представляю, то как успокаивать истерику…
- Ты не понимаешь… - проговорила я, понемногу успокаиваясь, - так одевался профессор Северус Снейп, декан факультета Слизерин, на котором училась Паркинсон.
- Серьезно? Так вот откуда она взяла все эти идеи для новой коллекции!
- Вероятно.
Я, наконец, отсмеялась, и снова встала перед зеркалом.
- Ну вот, ты весь макияж размазала, - пожурила меня подруга, поправляя на моем лице карандаш и помаду.
- А теперь давай придумаем, в чем я на самом деле пойду, - сказала я, любуясь на собственное отражение.
- Но почему не так?
- Я не могу идти в костюме профессора Снейпа, сегодня не Хэллоуин!
- Это не «костюм Снейпа», это модный костюм. Который, правда, превратится обратно в черный мешок после… - Клаудия посмотрела на часы, - полуночи.
- А карета – в тыкву, а кучер – в крысу… - пробормотала я.
Вдруг в дверь постучали. Это был Джейсон.
- Пойдемте скорее, начало меньше, чем через полчаса, - сказал он, - Гермиона, отлично выглядишь!
- Спасибо, - ответила я, смутившись, - но мне нужно переодеться.
- Зачем? – удивился Джейсон.
Клаудия, вместо ответа, просто покрутила пальцем у виска.
- Ты не видишь, на кого я похожа? – спросила я.
Ведь Джейсон учился в Хогвартсе, он не мог не видеть.
- На девчонку с обложки Ведьмополитена, который Клаудия читает вместо того, чтобы разговаривать со мной? – вопросительно произнес он.
- Нет! Я похожа на профессора Снейпа.
Джейсон замер. Затем рассмеялся.
- И правда, что-то есть, - произнес он, - но настолько отдаленное, что это не может быть поводом для опоздания в театр. Всё, надевайте накидки, шарфы, или что у вас там, и выходим!
Я пыталась сопротивляться, но Клаудия и Джейсон почти силой вытолкали меня за дверь. В моем сознании теперь билась только одна мысль: «Только бы Снейп меня не увидел!».
Но небеса вновь решили посмеяться надо мной. В фойе театра, едва успев сдать теплые вещи в гардероб, мы увидели группу преподавателей. Там были профессор Оливье с женой, профессор Истленд, профессор Спациани с каким-то толстеньким темноволосым мужчиной, профессор Маринеску – отец Клаудии – ну и, конечно же, профессор Снейп в обличии профессора Вейнса. Я неверяще покачала головой. Как так могло случиться, что они пришли на представление именно в тот день, когда на него пришли мы, именно в тот день, когда я была одета как Снейп?
Но у меня еще была надежда, что нам не придется подходить к профессорам, и мы останемся незамеченными. Однако, Клаудия замахав рукой отцу, радостно мне сказала:
- Джейсон и для папы билет купил, но папа решил идти не с нами, а со своими коллегами. Вон их сколько собралось! Пойдем, подойдем, поздороваемся.
- Может, не надо? – прошептала я.
Но подруга, таща под руку Джейсона, была уже на полпути к преподавателям. Я поплелась следом, надеясь всё же остаться незамеченной.
Клаудия, от имени нас троих, поприветствовала профессоров и их спутников, и те дружным хором ответили на приветствие. Я пока пряталась за спиной подруги, выглядывая из-за ее плеча, чтобы наблюдать за Снейпом. Тот, кажется, сперва действительно не заметил меня, но потом его цепкий взгляд замер на мне, и я поняла, что дальше скрываться глупо. Гордо подняв подбородок, я сделала шажок вправо, так, что меня теперь было видно в полный рост. Другие не обратили на это внимание, но вот профессор Снейп, который не отрывал от меня взгляда, смотрел с нескрываемым интересом. Он посмотрел мне в глаза с усмешкой на губах. Я надменно вздохнула и посмотрела куда-то в сторону.
- Мисс Грейнджер, - определенно веселясь произнес Снейп, подходя ближе ко мне, - вы выглядите сегодня просто… очаровательно.
- Это заслуга Клаудии, - ответила я, - Оказывается, подобный наряд – писк сезона. Модель была разработана модным дизайнером Пенелопой Паркинсон. Возможно, вам знакомо её имя.
Я не смогла сдержать улыбку, сказав это, и профессор Снейп совершенно беззлобно ухмыльнулся.
- Не уверен, что слышал когда-либо подобное сочетание имени и фамилии, - ответил он иронично, - но общий облик оставляет очень интригующее впечатление.
- Интригующее – не то слово, - отозвалась я.
Вдруг раздался удар гонга, оповещающий о том, что до начала спектакля осталось две минуты, и мы все поспешили в зал. Наши места оказались с профессорскими на одном ряду. Сначала к своим прошли все профессора со своими спутниками – завершал процессию Снейп, затем должны были садиться мы. Но Клаудия вдруг присела прямо в проходе, сообщив, что у нее что-то случилось с застежкой на туфле. Джейсон тоже задержался, предлагая помощь. Мне пришлось пройти к своему месту и сесть рядом с профессором Снейпом. Застежка Клаудии на удивление быстро починилась, и она села рядом со мной. Наконец, свое место занял Джейсон, и как раз вовремя, потому что в зале погас свет, и все направили свое внимание на сцену.
Спектакль длился полтора часа без антракта. История рассказывала о том, как совсем молодая девушка, по большому счету, еще подросток, не знающая своих родителей, стала работать актрисой в местном театре и влюбилась в режиссера, красавца и ловеласа, который в итоге оказался геем. Но сперва главная героиня, Стелла, об этом не догадывалась, поглощенная своей любовью. И, боясь показаться неопытной объекту своих мечтаний, и решив «поучиться», она завела отношения с одним из актеров по фамилии О’Хара, который был много старше её. Итог пьесы был трагическим: О’Хара случайно выяснил, что Стелла была его дочерью. Не вынеся такого, он покончил жизнь самоубийством.
Стоит ли говорить, что я была немного ошеломлена сюжетом. Кроме того, постановка была полна напряженных, а порой весьма откровенных моментов. И, к своему несчастью, я ни на минуту не забывала о том, что рядом сидел профессор Снейп. Порой, когда на сцене происходило что-то совсем неприличное, мне так и хотелось вскочить и убежать из зала, прикладывая холодные руки к алеющим щекам. Но это было невозможно, и я продолжала смотреть, стараясь не выдавать эмоций.
Наконец, все закончилось. В зале зажегся свет, заставивший меня на мгновение зажмуриться, я встала со своего места, ожидая, когда Клаудия и Джейсон освободят проход. Профессор Снейп, подталкиваемый сзади своими коллегами, вплотную приблизился ко мне и коснулся моего локтя.
- Мисс Грейнджер, проходите, - проговорил он негромко.
Я отчего-то растерялась.
- Клаудия… - пробормотала я.
- … уже ушла, - закончил профессор, и я осознала, что это правда.
Быстро пробравшись мимо стульев, я догнала друзей. Мы остановились в холле, так как Клаудия хотела дождаться своего отца, чтобы попрощаться. Но когда профессора присоединились к нам, профессор Маринеску сказал:
- Клаудия, мы сейчас идем в Феникс. Вы не хотите пойти?
- Да, конечно, с удовольствием! – ответила подруга, а я страдальчески закатила глаза.
Профессор Истленд отказался идти, а все остальные направили свои стопы в Феникс – самый большой ресторан в городе. Не придумав хорошего повода отказаться, я поплелась позади.
То, что в Фениксе в субботний вечер нашелся стол на девять человек, было настоящим чудом. Стараниями Клаудии – теперь для меня было очевидно, что она делала это намеренно – я снова оказалась рядом с профессором Снейпом.
Сначала все бурно обсуждали меню – все, кроме нас со Снейпом – затем спорили о том, какое вино лучше. Наконец, мы сделали заказ, и уже через пару минут все оказалось на столе.
- Вот в чем принципиальное отличие магического ресторана от магловского, - заявил профессор Оливье, - быстрое обслуживание, которое не заставляет вас ждать сорок минут, пока приготовиться мясо. Не так ли, мисс Грейнджер.
Я кивнула, и тут же началось обсуждение того, как это, должно быть, ужасно, ходить в магловские рестораны. Я молчала, не желая спорить с кем-либо, хотя чувствовала обиду за маглов и их места общепита. Наконец, тема иссякла, и кто-то – кажется, это была профессор Спациани – поднял вопрос о спектакле.
- Мне кажется, современный театр уже не тот, - заявил профессор Оливье, - где это видано, чтобы актеры вытворяли на сцене ТАКОЕ постыдство?
- Но без этого «постыдства» не вышло бы спектакля, - заявила Клаудия, - режиссер хотел дать нам возможность до конца прочувствовать всё, что происходило между Стеллой и О’Харой, чтобы мы затем полнее прониклись его ужасом и горем, когда он осознал, что Стелла – его дочь.
- Да. Его было ужасно жаль, - согласилась Спациани, - лучше бы он не убивал себя. Он же не знал…
- Я считаю, он поступил правильно, - веско произнес профессор Маринеску, и едва ли кто-то стал бы с ним спорить.
- А я думаю, что такую тему поднимать на сцене совершенно неприемлемо, - сказал Оливье, - на мой взгляд, это просто отвратительно. И нечего жалеть этого О’Хару, он сам во всем виноват.
- Да в чем же он виноват? – воскликнула Спациани.
- В том, что завел отношения с девушкой вдвое младше него, - вдруг произнес профессор Снейп тихо.
Но все его расслышали. Оливье начал поддакивать, тогда как Спациани напротив, набросилась на него с расспросами:
- А с чего ты взял, что она была вдвое младше него? И почему, если он влюбился, он не мог быть с ней? Разве любовь – не самое главное? Представь, что ты увидел ребенка женщины, которую любил… то есть, я хочу сказать, увидел ребенка, похожего на женщину, которую ты любил. Не ребенка даже, а уже сформировавшуюся девушку. Что бы ты почувствовал?
- Я бы… - медленно протянул Снейп, а мое сердце отчего-то бешено заколотилось.
Ирония судьбы заключалась в том, что он был в ситуации, схожей с той, о которой говорила Спациани, но вряд ли эта женщина согласилась бы, что отношения между Снейпом, Гарри Поттером и Лили Поттер были подходящими описанию.
На несколько секунд профессор Снейп как будто бы углубился в воспоминания, а затем строго сказал:
- Отношения с несовершеннолетними караются не только магическим законом, но и магловским. И не важно, на кого похож или не похож ребенок. Закон создан для охраны морального и физического здоровья детей, и нарушающий его должен нести самое суровое наказание. Существует возраст согласия, который и определяет, когда ребенок может вступать в сексуальные отношения.
- Не знала, что ты такой ханжа и моралист, Персеус, - хмыкнула профессор Спациани.
- Мы работаем с детьми, Стефания, и обязаны защищать их.
- О чем ты говоришь? Посмотри на них, это давно не дети, - возразила Спациани, указав на нас с Клаудией и Джейсоном.
Я чуть покраснела. Продолжая смотреть на женщину, я боковым зрением заметила, как Снейп чуть повернул голову в нашу сторону, а затем снова повернулся к коллеге.
- Об этом легко забыть, - сказал он.
- Они младше нас с тобой на шесть лет, не больше, - сообщила его собеседница.
- Джейсон, вообще-то, почти ваш ровесник, - заметила Клаудия.
Все уставились на Джейсона. Тот немного смутился и пожал плечами, как бы говоря «ну а что такого?».
Я едва заметно улыбнулась.
- Действительно, а я об этом даже не задумывалась, - проговорила я тихо, но Снейп меня услышал.
- Как бы то ни было, я ощущаю себя гораздо старше своего возраста, - сказал он, а затем чуть громче произнес, - и я не совсем понял, Стефания, ты поощряешь отношения между студентами и преподавателями?
- Конечно, нет. Если только речь не идет о настоящей любви.
- Из-за такого отношения и происходят преступления. Каждый находит оправдание своим действиям и считает, что ему позволено нарушать правила.
- Да? А из-за таких бесчувственных людей, как ты, Персеус, люди страдают.
- Есть правила, - отозвался Снейп.
- Привила созданы для того, чтобы их нарушать, - ответила Спациани, и её собеседник посмотрел на нее с укором.
- Интересно, а что по этому поводу думают студенты? – вдруг произнес полный мужчина, спутник профессора Спациани, до этого не проронивший и слова.
Почему-то при этом он смотрел на меня. Я повернулась к Клаудии, но та тоже прожигала меня взглядом, словно она сама студенткой и не была.
- Я… я… - не зная, что сказать, тянула я, - думаю, что… что оба профессора правы.
- Поясните, - попросил толстяк, и я одарила его недовольным взглядом.
- Ну, профессор Вейнс прав в том, что есть правила. И какими бы неправильными они нам не казались, мы должны их соблюдать. Dura lex sed lex… А профессор Спациани права в том, что мы уже не дети, и воспринимать нас надо соответственно. И еще что… из-за бесчувственности других люди страдают.
Я смотрела в свою тарелку, не смея поднять глаз. Я не знала, какую реакцию вызвали мои слова, но продолжала пялиться на картошку.
- А если бы выбор встал между чувствами и соблюдением правил, что бы вы выбрали? – не отставала Спациани.
Я недовольно вздохнула. Посмотрев на нее, я ответила:
- Мне кажется, ни один мой ответ не будет честным, пока я не окажусь перед выбором и пока не сделаю его. Говорить можно что угодно, но ничто не говорит за нас лучше и правдивее, чем наши поступки.
-Мисс Грейнджер всегда была прилежной студенткой. Уверен, она бы не стала нарушать правила, - заявил профессор Оливье.
- У меня есть основания сомневаться на этот счет, - насмешливо произнес Снейп, но когда все начали смотреть то на него, то на меня, он нахмурился.
Я-то поняла, что он говорил о школьных годах, но вот остальные…
- Значит, слухи не врут? – поинтересовался профессор Маринеску, и я с удивлением посмотрела на него.
Затем перевела взгляд на Клаудию. Та смотрела на меня испуганно. Я почувствовала непреодолимое желание ударить подругу.
- Какие слухи? – уточнил Снейп.
- О тебе и мисс Грейнджер, - ответила профессор Спациани, с триумфальным видом глядя на своего коллегу.
На лице Снейпа было написано такое возмущение, что я на мгновение подумала, он взорвется.
- Глуп тот, кто распускает сплетни, но еще более глуп тот, кто в них верит, - процедил он сквозь зубы, - я уже высказал свою точку зрения по этому вопросу, и не вижу нужды повторяться.
Я теперь сидела красная, как рак, разрываемая между желанием убежать и убить Клаудию.
- А забавно, что режиссера в пьесе зовут Поттер, - вдруг заявила моя подруга, в надежде разрядить обстановку.
Ей это удалось. Все начали обсуждать любопытное совпадение, а когда я сказала, что дядю Гарри звали Вернон – как дядю Стеллы, а маму – Лили, как её тетю, все развеселились еще больше. Конечно, все, кроме профессора Снейпа. Он с мрачным лицом сидел весь вечер, старательно демонстрируя свое пренебрежительное отношение ко мне. Даже когда ужин закончился, и все мужчины начали помогать сидящим рядом женщинам – галантно отодвигали стулья, подавали теплые мантии – Снейп стоял столбом, даже не глядя в мою сторону.
Я понимала, что он делал это намеренно, чтобы все поняли, что слухи – это просто слухи, но все равно это было очень неприятно. Не просто неприятно – меня это задевало. И неужели он не понимал, что прояви он больше безразличия к словам о нашем возможном романе, и веди себя как ни в чем не бывало, все бы скорее разуверились в правдивости молвы, чем когда он так настойчиво демонстрировал свое негативное ко мне отношение?

14 февраля, понедельник

День всех влюбленных прошел мимо меня, чему я была рада. Если кто-то и воспринимал этот день как праздник, то только не я. Наверное, только Эмиль из всего моего окружения страдал от любви так же, как я, поэтому и не удивительно, что мы провели его вместе, спрятавшись от сошедшего с ума мира в моей комнате. Клаудия вряд ли собиралась вернуться до утра, поэтому мы могли расслабиться.
Эмиль принес Винный Источник, что сделало наше «расслабление» более интересным. К вечеру, мы уже были как раз в том состоянии, когда раскрываются все сокровенные тайны.
- … и тогда я дотронулся до него, совсем легонько, но это было как… как… фейерверк, - вещал Эмиль, сидя на полу в обнимку с моей подушкой, - он, наверное, даже не заметил этого, но для меня… для меня это было эксрасто…экстрордира…экстраордирардно.
Его язык слегка заплетался, но я не обращала на это внимания. Я и сама-то не была в тот момент образцом красноречия.
- А я его ни разу не касалась. А, нет… мы ж танцевали вместе…
- Как вы могли не касаться? – удивился Эмиль. – И когда вы танцевали?
- А, у профессора Оливье, - я хихикнула, - представь, танцевали…
- Но его же там не было? – недоуменно проговорил Эмиль, растягивая слова.
- Кого?
- Ричарда.
- При чем тут Дик? Я говорю о Нем.
Эмиль вопросительно уставился на меня, а потом заговорщически протянул:
- Аааа…о нем.
Я многозначительно кивнула. После паузы Эмиль спросил:
- А кто это – он?
Я посмотрела на него с укором. Потом поманила пальчиком и, когда он склонил голову, прошептала:
- Профессор Вейнс.
- Так это правда! – прошептал он изумленно.
Я кивнула.
- Только никому, - прошептала я и приложила палец к губам, - Ш-ш-ш.
Эмиль кивнул, пьяным голосом заверив меня, что моя тайна умрет вместе с ним.
- Я просто дура, понимаешь, - проговорила я, поднимаясь с пола и падая на свою кровать, - нет, я не просто дура, я очень-очень скверный человек. Эмиль, я ОЧЕНЬ скверный человек.
- Почему?
- Я вроде как люблю профессора Вейнса, но не люблю профессора Снейпа, - сказала я, неуверенная, что правильно сформулировала мысль.
- Кого? – переспросил Эмиль, но я не удостоила его объяснениями.
- Понимаешь, профессор Вейнс такой красивый, и любить его... Гы. Гы-гы.
- Ты чего?
- Lo-o-ovin` you, - запела я, - is easy `cause you’re beautifu-u-ul… lo-o-oving you is all I wanna do-o-o… And every day of my life I’m more in love with you… *
Повисла пауза.
- Красивая песня, - прокомментировал Эмиль.
Я всхлипнула.
- Вот скажи, если бы с Диком вдруг что-то случилось, и он бы… там, к примеру, - я всхлипнула еще раз, - изуродовался. Чтобы ты...?
- Я бы стал любить его еще больше! – с вызовом ответил юноша.
Я зарыдала в голос.
- Я такой скверный человек, - прогнусавила я, утирая пьяные слезы.
- Нет, ты не скверный. Ты очень-очень хороший человек, - заверил меня Эмиль, пытаясь подняться с пола.
- Но профессор Снейп он же… он совсем не то, о чем мечтает девушка. Я хочу сказать, я, конечно, тоже не красавица, но разве я не заслуживаю…
Новый приступ рыданий не позволил мне закончить мысль.
- Видишь? – проныла я, - Разве хороший человек сказал бы такое?
- Ты просто пьяна, - попытался успокоить меня Эмиль, все еще пытаясь встать на ноги.
- Я не такая уж и пья… - всхлип, - пья… - снова всхлип, - черт побери, пьяная! Не такая уж я!
Эмиль рассмеялся, и я истерично рассмеялась вслед за ним.
- И вообще, что у пьяного на уме, то у трезвого на языке, - сказала я горько.
- Наоборот, - ответил Эмиль, выпрямившись, наконец, в полный рост, но я не стала обращать на него внимания.
- Нет, ты понимаешь, я же люблю профессора Снейпа, - сказала я, очевидно, сбивая Эмиля с толку окончательно, - но когда он профессор Вейнс. А когда нет – я… не знаю… Я не могу представить его…
Эмиль сел на край моей кровати.
- Погоди, - произнес он, расфокусированным взглядом глядя то ли мне в глаза, то ли на мои уши, - ты любишь какого-то Снейпа, но он некрасивый, и поэтому ты любишь профессора Вейнса?
- Он еще и старый, - жалобно произнесла я.
Потом решила ввести Эмиля в крус дела, немного приврав.
- Смотри, я долго переписывалась с одним человеком, и думала, что это профессор Вейнс. И влюбилась в него. А потом я узнала, что переписывалась вовсе не с профессором Вейнсом, а с профессором Снейпом. И теперь я не знаю, в кого же я влюбилась.
Эмиль медленно кивнул головой, пытаясь понять, что я говорю.
- Теперь я понял, - протянул он, – и знаешь, что я тебе скажу? Тебе нужно просто больше времени проводить с этим Снейпом. Я имею в виду, ты знаешь его, но тебе непривычна его внешность. Значит, нужно к ней привыкнуть. Я точно тебе говорю, со временем ты перестанешь замечать его недостатки, и то, что ты любишь в нем, сделает его красивым для тебя.
Я задумчиво почесала висок.
- А знаешь, может, ты и прав.
- Конечно, прав.
Эмиль наклонился и обнял меня. Не имея сил оттолкнуть его, я просто расслабилась... Очнулась я уже затемно, часы показывали одинадцать. Мы лежали с Эмилем на моей кровати, он обнимал меня и тихонько посапывал во сне. Чувствуя, что голова была тяжелой, словно в черепную коробку влили свинца, я не стала вставать и просто попыталась уснуть опять, что мне довольно легко удалось.

* немного исковерканный текст песни Minnie Riperton Lovin` you - «Любить тебя легко, потому что ты красивый, любить тебя – это все, чего я хочу… и с каждым днем я влюбляюсь все сильнее»

17 февраля, четверг

В четверг мне предстояла очередная консультация у профессора Снейпа. К тому времени, я уже пришла к определенному решению – я поняла, что мне действительно нужно было провести хотя бы вечер с профессором Снейпом в его настоящем облике. Мне нужно было понять, кого я люблю, и люблю ли на самом деле. И я знала, что могу сделать себе своими исследованиями только хуже, но оставлять вопрос невыясненным я не могла. Куда легче просто страдать от неразделенной любви, чем еще и не понимать своих собственных чувств и постоянно сомневаться.
Оказавшись у двери, ведущей в аудиторию, где должна была проходить консультация, я остановилась и сделала три глубоких вдоха. У меня уже была идея, как уговорить профессора провести со мной вечер в виде Снейпа, но, несмотря на продуманный план, я нервничала.
Наконец, собравшись с силами, я вошла в аудиторию, да так и замерла у входа. За столом сидел профессор Ростов.
- О, мисс Грейнджер! – радостно воскликнул он. – А я всё ждал, когда же вы придете.
- Здравствуйте, сэр, - растерянно ответила я, - а где профессор Сн-Вейнс?
Профессор Ростов удивленно вскинул брови.
- Как, он вам не сказал?
Теперь я была почти испугана.
- Не сказал чего?
- Ну-ка, присядьте.
Я села напротив профессора, на свое привычное место, и с мольбой во взгляде уставилась на мужчину напротив.
- Видите ли, я давно хотел поработать здесь в Стоунхендже, но кто-то должен позаботиться о моих студентах в России. И во время конференции я сделал Персеусу предложение. Обмен преподавательским опытом, так сказать. Мы поменялись местами.
- И он согласился… - прошептала я.
- Ну, не сразу, - ответил профессор Ростов, хмыкнув, - сначала он вообще отказался, но потом на зимних каникулах я получил от него письмо. Он спрашивал о подробностях моего предложения. Мы вели активную переписку, улаживали дела в университетах. Тринадцатого февраля я получил от него письмо, с просьбой произвести обмен как можно скорее, и вот – я здесь, а он - там.
Я закусила губу, стараясь не расплакаться от разочарования. Профессор внимательно посмотрел на меня.
- Но, кажется, вы не очень довольны.
Я глубоко вздохнула и попыталась улыбнуться.
- Нет, что вы, я рада. Это действительно… хороший шанс… - слова давались мне с трудом.
- Конечно, конечно, - задумчиво произнес Ростов.
- Скажите, а когда приедет профессор Вейнс? – спросила я, и замерла, боясь услышать ответ.
- Через два месяца. Как раз к защите вашего диплома, - сказал профессор Ростов, и я сделала резкий глубокий вдох.
Два месяца!
- Что ж, сейчас давайте посмотрим, как продвигается ваша работа. Персеус ввел меня в курс вашей темы, так что я совершенно компетентен.

13

Я люблю тебя не за то, кто ты, а за то, кто я, когда я с тобой.

12 апреля, вторник

Пожалуй, нет необходимости подробно описывать, как я волновалась перед обедом со Снейпом, и с каким нетерпением ждала среды. Особенно тяжким это ожидание делал тот факт, что подошла к концу учеба, и мне, по большому счету, даже нечем было себя занять. Хотя во вторник я «ходила в гости» к профессору Ростову – он предложил мне переместиться вместе с ним в Россию и посмотреть на их университет. Он все еще надеялся, что я решусь на стажировку в Тридевятом, и у него были все основания так считать – я все еще не ответила ни одному университету.
Посещение России ограничилось обедом в небольшом студенческом кафе и осмотром кабинета Ростова.
В кабинете все еще оставались вещи Снейпа, которые он намеревался забрать чуть позже. Я подошла к письменном столу, коснулась свитков пергамента, пера, лежащего на специальной подставке, провела пальцами по столешнице. Затем мой взгляд наткнулся на что-то, чего я не ожидала увидеть ни на профессорском столе, ни где-либо еще. На одной из книг лежал обрывок пергамента, на котором был изображен профиль Снейпа – тот самый, который я нарисовала в библиотеке. Я подняла голову, чтобы вопросительно посмотреть на профессора Ростова. Тот стоял, опершись плечом о дверной косяк, руки убраны в карманы брюк, на лице насмешливое выражение.
- Да, мисс Грейнджер? – произнес он, когда пауза затянулась.
В моей голове быстро началась складываться логическая цепочка: «Ростов взял у меня рисунок и затем показал его Снейпу. Значит, он знал, кто был нарисован на пергаменте и знал, где сей персонаж находится. Профессор Ростов знал, что Вейнс – это не Вейнс. Он также не сделал копию, так как знал, что Снейп проверил бы пергамент на чары, и, заметь хоть какое-то применение магии, ни за что бы не поверил в то, что это нарисовала я. Для пущего убеждения на пергаменте был образец моего почерка».
- Давно вы знаете? – спросила я, наконец.
- О Снейпе или о ваших чувствах к нему? – спросил Ростов в ответ.
Я приоткрыла рот, чтобы возмутиться, но затем решила, что в этом нет смысла.
- О втором вы, очевидно, узнали даже раньше, чем я. Меня интересует профессор Снейп.
Ростов кивнул и подошел к письменному столу. Небрежно усевшись на его угол, он посмотрел куда-то вдаль, приготовившись к долгому рассказу.
- Тогда на конференции ваш «профессор Вейнс» очень заинтересовал меня. Было очевидно, что он не простой любитель в области зельеварения и обучался не по книжке «Как сварить зелье в домашних условиях». Побеседовав с ним несколько раз, я пришел к выводу, что он практикующий зельевар с огромным багажом знаний, и было странно, что я никогда не слышал о нем раньше. То, что он ушел от ответа на вопрос о месте обучения, только раззадорило мое любопытство. Я провел кое-какие исследования и выяснил, что волшебник по имени Персеус Вейнс никогда не числился ни в одном учебном заведении. Более того, такой волшебник никогда не существовал. Я даже подключил знакомых маглов – ничего. Ни один человек на всем земном шаре по фамилии Вейнс не был настолько одержим греческой мифологией, чтобы дать своему сыну имя Персеус.
Ростов набрал воздуха в грудь и продолжил:
- Тогда я решил узнать побольше о том, как он попал в ваш университет. Практически ничего узнать не удалось, и это говорило о многом. Про любого «нормального» профессора легко накопать кучу информации, а в случае с Вейнсом все было покрыто завесой тайны толщиной с Китайскую стену. Я решил подойти к вопросу с другой стороны. Вейнс знал МакКейна. Он сказал, что они пересекались, и знал о яде, о котором не было известно даже мне. На очередном чаепитии Лучших Зельеваров во Вселенной я завел с Ричардом разговор об этом яде, и мой дорогой приятель раскололся. Не сразу, конечно, но Огневиски порой творит чудеса. Не удивился бы, если бы он входил в состав Веритасерума. В том рассказе впервые мелькнуло имя Снейпа. Я кое-что слышал о нем, об этом Снейпе, и решил разузнать побольше. Но поиски привели меня в тупик – бедняга умер пять лет назад. Однако, несмотря на такой недостаток, как бытность мертвецом, парнем он мне показался интересным – работал на Волдеморта, потом стал педагогом, иногда писал статьи в научные журналы, затем, лет семь тому назад прекратил свою научную деятельность, после чего началось возрождение Волдеморта, все дела… В общем, я нашел рукопись Снейпа – взял ее просто потому, что было интересно почитать его исследование. И представьте мое изумление, когда я понял, что почерк Северуса Снейпа был практически идентичен почерку Персеуса Вейнса, с которым я на тот момент вел активную переписку (по поводу нашего обмена преподавательским опытом). Он изменил кое-какие буквы и наклон, но у меня глаз на такие вещи с детства наметан – знаете ли, увлекался шпионскими фильмами, играл с мальчишками в Штирлица… в общем, не важно. Я понял, что нашел ответ на большинство вопросов. То, что он преподавал в Хогвартсе, где учились – и *когда* учились – вы, и его особый интерес к вашей персоне лишь подтверждали мои догадки. Ну, а о том, что он занимался разработкой Оборотного зелья и говорить не стоит. Когда я понял, что его имя является анаграммой, решил действовать. И по счастливому совпадению именно тогда он написал мне письмо, что согласен произвести обмен. Мы провели два дня бок о бок, рассказывая друг другу о своих обязанностях и студентах, и когда между нами наладился контакт, дал ему понять, что знаю правду о нем, но намерен молчать, если он дополнит картину недостающими деталями.
- Наладили контакт? – уточнила я. – Да вы *настоящий* волшебник.
- Ваша ироничность очаровательна. Но я из тех наивных чудаков, которые считают, что с каждым можно найти общий язык.
- Особенно это вам удается с профессором МакКейном, не так ли?
- Я не сказал, что НАХОЖУ его с каждым, я сказал только, что это возможно. И, к вашему сведению, мисс Язва, мы с Ричардом ладим. Я издеваюсь над ним, а ему это нравится. Не удивлюсь, если в шкафу с бельем он прячет наручники и цепи, и достает их, когда одна из тех цыпочек, с которыми он проводит время за спиной у жены, приходит к нему.
- За спиной у жены? – повторила я осуждающе.
- Ну да. Она, конечно, женщина широких взглядов, но даже ей вряд ли понравилось бы наблюдать, как какая-нибудь проститутка шлепает ремнем её мужа.
Ростов, наконец, взглянул на меня и, очевидно, заметив слегка шокированный взгляд, сказал:
- Да хватит строить из себя чопорную англичанку… ой, вы же и есть чопорная англичанка. Тогда извините, продолжайте.
Шутливый тон профессора заставил меня улыбнуться.
- Итак, о чем это я… ах да, мы нашли со Снейпом общий язык. Я в деталях узнал историю его злоключений и понял кое-что о его характере. Затем я оказался в Англии и узнал еще кое о чем.
- О чем? – спросила я, не пытаясь сдержать любопытство.
- О вас.
Я посмотрела на Ростова, ожидая продолжения. Оно не последовало.
- Что вы имеете в виду?
- Сначала я стал одним из сотни носителей страшной тайны о ваших с ним отношениях. В разных интерпретациях вы либо давно спали друг с другом, либо являлись кровными братом и сестрой. В общем, ваша парочка была второй по интересности сплетней среди преподавательского состава университета.
- А первая какая? – спросила я.
- Первая касалась беременности горячо любимой кошки профессора Зельцберга. Видите ли, он анимаг, его животная форма – кот, и поэтому…
- Не хочу знать, - перебила я.
- Ладно, - легко согласился Ростов, - я просто хотел, чтобы вы знали, что на второе место вас сместил достойный противник. Не расстраивайтесь.
- Я постараюсь, - ответила я сардонически.
- Так вот, я не верю сплетням, я верю лишь собственным впечатлениям. И согласно моим впечатлениям, мне нужно больше доверять людям. Вы действительно влюблены друг в друга.
Я взволнованно сжала руки в замок. Он сказал «вы влюблены друг в друга»! Он правда так сказал.
- А если бы те, кто распускают слухи, лучше знали вас со Снейпом, - продолжил он тем временем, - то ставшая достоянием общественности информация была бы более точной – между вами, несмотря на нежные чувства, никогда ничего не было… Впрочем, тогда это были бы уже не сплетни, а голые факты, - задумчиво добавил профессор.
- Я не спрашиваю по поводу себя, - произнесла я, - потому что, возможно, мой интерес действительно был очевиден. Но профессор Снейп… с чего вы взяли, что он тоже… питает… какие-то чувства… ко мне…?
- Что это? Я стал причиной нарушения речи? – насмешливо спросил Ростов, а затем продолжил. – Снейп может демонстрировать равнодушие ко всему – к моим дружеским подколам, к шуткам насчет его ситуации, или его мрачности, или чего угодно еще. Но стоит мне заикнуться о его чувствах к вам, как он тут же начинает обзываться и все отрицать. Как маленький, короче. А каким убийственным взглядом он одарил меня, когда я намекнул на наши с вами «тесные отношения»! Правда, он быстро раскусил меня, но первая реакция была бесценна.
- Хорошие же у вас доказательства. Я бы скорее поверила, если бы вы сказали, что гадали на картах.
- А я гадал. Но подумал, что вы не воспримите это всерьез и выдумал всю эту историю.
По тону профессора я поняла, что он надо мной издевается, и поэтому сказала:
- Ну допустим, а есть у вас что-то еще, более… надежное?
- Куда уж надежнее, чем Таро?
Я недовольно поджала губы и сложила руки на груди. Ростов вздохнул. Посмотрев мне в глаза, он сказал почти серьезно:
- Вы же знаете, что он был в Англии, пока якобы был в России. Опять пил Оборотное зелье, разговаривал с вами в обличии другого парня, был вами раскрыт и позорно бежал…
- Да, знаю, - согласилась я.
- И вам мало такого доказательства? Вы что, его совсем не знаете?
Я тяжело вздохнула.
- Я знаю… я понимаю, ему, наверное, непросто было решиться на такое. Он, наверное, проклинал себя последними словами и считал полным идиотом – по крайней мере, я точно чувствовала бы себя именно так. Но… еще я понимаю, что ни одно его действие нельзя воспринимать однозначно. Никогда не знаешь, это то, чем кажется, или то, чем он хочет, чтобы это казалось. Профессор Снейп – хитрый и расчетливый человек. Ему можно доверять, но нельзя верить.
- А вы, к тому же, сомневающаяся в себе и во всем вокруг юная леди, которая хочет неоспоримых доказательств, так что у вас двоих проблемы.
Я согласно кивнула. Он продолжил:
- Мисс Грейнджер, мы не на судебном заседании, и вам придется полагаться не на доводы разума, а на чувства. Иногда так можно делать, честно.
Я усмехнулась.
- Уж если Снейпу можно доверять, - продолжил Ростов, - то вашим собственным чувствам тем более.
Закусив губу, я задумчиво взглянула на портрет, нарисованный мною. Можно ли?

13 апреля, среда.

Перед тем, как идти на обед к профессору Снейпу, я долго пыталась решить серьезную проблему: что надеть. Нет, дело, конечно, было не в том, что мне не нравились мои платья и мантии, или я не могла подобрать подходящие туфли. Просто необходимо было выбрать: чем была наша встреча, просто обедом или *свиданием*. Если это был просто обед, то достаточно было бы обычной мантии, если свидание – нужно было выбрать что-то красивое и женственное. Намеренно стараясь скрыть от Клаудии свою дилемму – её точка зрения на этот вопрос и так была понятна – я пыталась решить для себя, как отношусь к предстоящему событию, и как к нему относится Снейп.
Долгие размышления и составленный список «за» и «против» свидания привели меня к следующим результатам: я была влюблена в профессора Снейпа, он вполне вероятно испытывал ответные чувства, и либо он не собирался делать первый шаг, и тогда я должна была каким-то образом продемонстрировать ему свои намерения, либо он собирался делать первый шаг, и тогда это действительно было свидание. Другими словами, я бы хотела, чтобы это было свидание, и, соответственно, должна была вести себя так, словно это было свидание. И тогда, даже если Снейп вообще никаких чувств ко мне не испытывал, я об этом узнала бы со стопроцентной уверенностью.
И тогда пришло время подключать Клаудию. Она подошла к подготовке со всей ответственностью, одолжив мне очень красивое темно-изумрудное атласное платье с довольно глубоким декольте и сделав подходящий макияж. Накинув черную весеннюю мантию, я отправилась в профессорский городок.
Погода была чудесной: в воздухе пахло весной, солнышко ласкало мое лицо, на деревьях уже начали появляться молодые листочки, а в Профессорском садике вовсю цвели первоцветы.
Грядка под окном профессора Снейпа представляла более широкий выбор цветущих растений, но большинство из них были не слишком привлекательными. Красота – не то качество, которое ценится в ингредиентах для зелий.
Постучав в дверь хозяина грядки, я быстрым движением поправила волосы и платье под мантией. Через несколько секунд дверь открылась. За нею никого не было, и я безмолвно вошла в дом. Дверь за мною громко захлопнулась. Поразмыслив, я прошла в гостиную.
Комната выглядела иначе, чем когда я была в ней в последний раз. Диван, кресла и кофейный столик исчезли, вместо них в центре стоял сервированный стол. Изменилось освещение: оно стало более теплым и создавало ощущение уюта. В общем, помещение приняло более обжитый вид, и мне это понравилось. Не зная, что делать, я так и осталась стоять между дверью и столом. Тут послышались шаги. Кто-то медленно спускался по лестнице. Я замерла, в нетерпении и каком-то странном трепете.
Красавице предстояло, наконец, увидеть своё Чудовище.
Профессор Снейп вошел в комнату, и я развернулась на сто восемьдесят градусов, чтобы взглянуть на него. Он был в своем настоящем обличии – благородно избавив меня от необходимости наблюдать трансформацию – и я почувствовала, как кровь прилила к лицу, громко пульсируя в ушах.
Несколько секунд продолжалась немая сцена. Я жадно пожирала глазами своего бывшего – теперь уже дважды – преподавателя, а он бесстрастно разглядывал меня.
Я заметила несколько вещей: волосы профессора стали намного длиннее, чем были раньше. Это было естественно – ведь они росли, а Снейп в своем истинном обличии находился не слишком часто. Стричься не было смысла…
«Как будто раньше он стригся, чтобы окружающим нравилось на него смотреть», подумала я насмешливо.
Во-вторых, на нем была мантия из более дорогого материала, чем он носил раньше, явно новая и почти «нарядная». Значит, все-таки свидание.
В-третьих, он не показался мне таким отталкивающим, как это было в школе, или в тот раз, когда я наблюдала его превращение из красавца Вейнса.
- Наверное, стоит соблюсти глупую традицию и поздороваться? – иронично прервал мои размышления Снейп.
У меня сбилось дыхание от его голоса. Я и забыла, каким низким и приятным он был.
- Здравствуйте, профессор Снейп, - произнесла я, наконец.
- Здравствуйте, мисс Грейнджер, - ответил он, - поскольку это «обед», я думаю, будет не лишним сесть за стол.
И приглашающим жестом он предложил мне пройти к моему стулу. Галантно отодвинув его, Снейп позволил мне сесть, вслед зачем сам сел напротив.
Затем он взмахнул палочкой, и на тарелках появился салат. Профессор налил нам вина.
- Вы сами готовили, сэр? – спросила я, пытаясь завязать беседу.
- Нет, я заказал еду из ресторана, - ответил он, глядя в тарелку.
А затем добавил:
- И давайте оставим эти формальности. Не нужно постоянно говорить «сэр». Зовите меня просто… профессор Снейп.
Издав смешок, я сказала, что не уверена, что смогу позволить себе такую вольность, но сделаю все возможное, чтобы выполнить его просьбу.
- Салат отменный, вы не находите? – спросила я через несколько секунд, все еще надеясь, что нам удастся начать непринужденный разговор.
- Сочетание курицы и апельсинов довольно неожиданно, но приятно.
- Да. Никогда не пробовала ничего подобного.
После этого моего – довольно бессмысленного – комментария, в комнате повисла тишина. Снейп размеренно натыкал на вилку кусочки курицы и отправлял их в рот, продолжая гипнотизировать тарелку, а я разглядывала его, не отрывая взгляда.
Теперь я, наконец, поняла, о чем говорил Эмиль когда-то: всё, что раньше казалось в Снейпе некрасивым, теперь мне нравилось. Чем дольше я смотрела на него, тем отчетливее понимала, насколько сильны мои чувства к этому человеку. Это даже пугало.
- Послушайте, мисс Грейнджер, если вас что-то не устраивает, я могу пойти наверх и выпить Оборотное зелье, - выдал, наконец, профессор, гневно посмотрев на меня.
- Но я молчала!
- Вы меня разглядываете.
- Удивительно, что вы заметили это, если учесть, что сами не отрываете взгляда от тарелки, - ответила я недовольно, вслед за чем раздраженно добавила, - может быть это я, кому стоит выпить Оборотное зелье? Потому что очевидно, вам не слишком хочется на меня смотреть.
- Я не смотрю на вас потому, что мне не нравится ваш взгляд, - ответил Снейп, теперь, однако, глядя мне прямо в глаза, - Вы как будто увидели платье на витрине, и теперь все не можете понять, нравится оно вам, или нет.
- Почему же? Могу. Мне нравится, - сказала я с вызовом.
Профессор на мгновение лишился слов, и я продолжила:
- Только у меня такое ощущение, что я не смогу его получить, потому что оно слишком дорогое.
- У вас скверный вкус на платья, - ответил Снейп.
Затем его взгляд опустился вниз, задержавшись на моем декольте, и он произнес:
- Я не имел в виду буквально. Это платье… которое на вас… нормальное.
- Спасибо за столь щедрый комплимент, сэр.
- Я же сказал, не зовите меня «сэр», - недовольно сказал он.
- Простите, профессор Снейп. Сложно привыкнуть к такой привилегии.
Почти целую минуту мы ели в молчании.
- У вас есть какая-нибудь музыка? – спросила я, желая нарушить эту давящую тишину.
- Я не слушаю музыку, - отозвался профессор, - но, кажется, я видел здесь эти музыкальные поганки. Если хотите, они вон там, в углу. Я не уверен, что знаю, как ими пользоваться.
Я без труда нашла этот эквивалент магловского радио и настроила волну, играющую ненавязчивую инструментальную музыку.
Сев обратно за стол, я взглянула на Снейпа, который делал вид, что увлечен чтением этикетки на бутылке вина.
- Знаете, профессор, если бы я захотела пообедать в тишине, я бы осталась в своей комнате, - сказала я.
- Вы хотели посмотреть на меня в моем настоящем облике, - отозвался Снейп, - о том, что мне нужно будет еще и разговаривать, речи не было.
Склонив голову на бок, я задумчиво посмотрела в пространство.
- Вчера я была в России, - сообщила я.
- Мои сожаления. Более бездарно потратить время вы не могли.
Я проигнорировала ответ и молча продолжила есть салат. Через несколько секунд Снейп спросил:
- И что же вы там делали, позвольте узнать?
- Обедала с профессором Ростовым – это он меня пригласил.
- С Ростовым? – с нотками раздражения в голосе спросил Снейп.
- Да, - я беспечно кивнула головой, - очень интересный собеседник и прекрасный специалист в области Зельеварения.
- Да, вам же так не хватает общения со специалистами в области Зельеварения.
- Ну, на самом-то деле, кроме вас, у меня больше нет знакомых, дотягивающих до его уровня.
- Погодите, я зажгу свечку в знак радости по этому поводу, - язвительно отозвался Снейп.
- Почему вы злитесь? – спросила я, глядя на него невинным взглядом.
- Я – злюсь? – переспросил он, насмешливо поднимая бровь. – С чего бы мне злиться?
- Вот и я спрашиваю.
Еще несколько секунд прошли в тишине.
- И о чем вы, интересно, разговаривали? – спросил мой собеседник.
- Он снова приглашал меня в Тридевятый университет на следующий год. Ведь я еще не дала ответ ни одному университету.
- И вы, конечно же, сказали «нет»? – полуутвердительно-полувопросительно произнес Снейп.
- Я, конечно же, ничего не сказала, так как еще не приняла решение.
- Мне казалось, мы с этим разобрались – вы остаетесь здесь.
Я отрицательно покачала головой.
- Мы с этим НЕ разобрались. Хотя бы потому, что вы так и не объяснили мне, почему я должна остаться.
- Я всегда считал, что у вас отменная память. Но, кажется, ваша милая головка начинает давать сбои.
- Ах, ну да! – воскликнула я в притворном озарении. – Вы же сказали, что я должна остаться, потому что вам так хочется, а идея со стажировкой в другом университете – глупа.
Снейп кивнул, как будто объяснение было вполне логичным.
- Хм, действительно, ведь это не ответ неверный, а вопрос, - признала я. - Вот новый вопрос: почему вы хотите, чтобы я осталась?
- Ваша страсть к вопросам может сослужить вам плохую службу в будущем.
- Почему? – настойчиво повторила я.
- Другие люди проходят этот период «Почемучки» в возрасте пяти-семи лет. Не думал, что вы *настолько* отстаете в развитии от других детей.
- Я не ребенок.
- То же самое я говорил своей матери, когда мне было четырнадцать, и она не хотела отпускать меня в путешествие по Африке.
- Вы не хотите сказать мне правду, но хотите, чтобы я осталась. Это нечестно.
- Этот мир полон несправедливостей.
Я посмотрела на Снейпа с укором. Тот казался довольным собой – конечно, ведь он оказался на родных просторах сарказма.
- Вы просто трус, - сделала я последнее, весьма смелое заявление.
Больше козырей у меня не было, это был последний шанс расшевелить Снейпа и вывести его на откровенный разговор.
По убийственному взгляду его черных глаз я поняла, что попала в точку.
- Не смей, - прошелестел он.
Это приободрило меня.
- Правда глаза режет, да, профессор Снейп? Сейчас вы боитесь назвать мне истинную причину вашего желания, чтобы я осталась в Англии на следующий год, два месяца назад вы испугались слухов и сбежали в Россию. Как еще это назвать?
- Будет не очень красиво, если я убью вас до того, как подам десерт, - проговорил Снейп, прожигая меня взглядом.
- Не очень, - согласилась я.
- Тогда поспешим.
Он взмахнул палочкой, и салат сменился фаршированным цыпленком. Пару минут мы поглощали удивительно вкусное блюдо в тишине. Затем она была снова нарушена мной.
- Профессор Ростов рассказал, что все знает о вас, - сказала я.
- Именно поэтому я давно мечтаю лишить его языка.
- Нет, я сама поняла, что ему все известно и спросила, как давно он был посвящен в вашу тайну.
- С ним оказались более сообразительной, не так ли?
Я вздохнула.
- Профессор Снейп, пожалуйста! У нас же свидание. Хотя бы притворитесь, что получаете от него удовольствие.
- Свидание? – хмыкнул он. – А я и не знал.
- В самом деле? Тогда почему надели новую мантию?
- Она не новая, - тут же, пожалуй, слишком быстро, ответил Снейп.
- Она новая, более того, из новой весенней коллекции мисс Паркинсон – после того случая, когда мы ходили в театр, я начала следить за её карьерой. Вы просто модник, профессор.
- Я купил новую мантию и решил надеть её. То, что это событие совпало с нашим обедом – ничего не значит.
- Тогда зачем вы солгали, что она не новая?
- Вы придираетесь к словам, - отозвался Снейп.
- Вы заказали обед и накрыли стол в гостиной.
- Я был голоден. Было бы некрасиво, если бы я заставил вас смотреть, как я ем.
- Убрали всю мебель из комнаты, сервировали стол…Интересно, вы для всех студентов так стараетесь? – язвительно поинтересовалась я.
- Нет, только для тех, которые носят платья с глубоким декольте.
- Мы договорились встретиться после обеда, вы могли бы пообедать *во время обеда*.
- Я же сказал вам, что сейчас идут защиты дипломов. Расписание профессоров совершенно сбито. Но, судя по тому, как вы уплетаете цыпленка, вы тоже не поели.
- Я была занята подготовкой к нашему СВИДАНИЮ.
- Мерлин! Вы упрямы.
- Удивлены?
- В общем, нет. Вам сложно меня удивить.
Я нехорошо ухмыльнулась.
-Вы уже говорили такое однажды. И через десять секунд после этого покинули бар Шестнадцать унций, как ошпаренный. И мне кажется, вы *были* удивлены.
- Не понимаю, о чем вы говорите, - отозвался Снейп.
Я насмешливо посмотрела на него.
- Нет смысла отпираться, «Марк». Ростов подтвердил мои догадки – сам первый заговорил со мной об этом, позволив убедиться, что я не ошиблась.
- Запомните тот разговор, это был последний раз, когда вы имели счастье видеть Ростова, способного разговаривать, - зло произнес Снейп.
- Почему вы не хотите признать очевидное? – спросила я, чуть подаваясь вперед.
- Что от Ростова легче избавиться по старинке, Авадой Кедаврой, а не мучиться с ампутацией языка?
- Что я вам нравлюсь, - самоуверенно заявила я, внутренне сжимаясь от страха услышать ответ.
- Вы? Мне? – удивленно уточнил Снейп. – Вы мне нисколько не нравитесь, в этом-то и трагедия.
Мое сердце учащенно забилось. Это еще ничего не значило, ведь так? Он говорил это специально, просто не хотел признаваться…
- Ну что же, - ответила я, стараясь сохранить ровный тон, - в таком случае мне больше не нужно думать о том, какой университет выбрать. На будущий год я поеду в Россию. Напишу письмо профессору Ростову и ректору Тридевятого завтра же.
Воцарилась тишина.
- Вы там не уживетесь, - произнес, наконец, Снейп негромко, - у них совершенно другой менталитет. И режим дня иной. Если быть точным, у них нет режима дня, он полностью подчиняется настроению и состоянию души.
- У них нет расписания?
- Режим не обязательно подчиняется расписанию. Не в России.
-Ничего, я справлюсь.
- А зимой там жуткие холода.
- Я знаю парочку отличных согревающих заклинаний.
- Вы не знаете языка.
- Зато русские в большинстве своем знают английский. Сегодня это почти интернациональный язык.
- Там… плохие комнаты. Дизайнер интерьера - явно не та профессия, в которой у них работают люди с хорошим вкусом.
- Я переживу это.
- И вы непременно поправитесь. Эта их еда – кажется, она направлена на то, чтобы откармливать людей, превращая их в упитанных быков.
- По вам не скажешь. Послушайте, зачем вы отговариваете меня, если я вам даже не нравлюсь? – спросила я, наконец.
- Если вы мне не нравитесь, это не значит, что… я не хотел бы, чтобы вы остались.
- Вам нравится, когда вас окружают люди, которые вам не нравятся? Тогда те годы, когда вы учили Гарри Поттера, были для вас настоящим блаженством.
- Я не понимаю, чего вы добиваетесь?
- То же самое могу сказать вам.
- Вы хотите услышать то, в чем и так уверены, - сказал Снейп после небольшой паузы.
Я недовольно вздохнула.
- Я ни в чем не уверена. Я была – до того, как встретилась с вами сегодня – но теперь я уверена только в одном: вы не собираетесь говорить того, что я хочу услышать. Но вот по какой причине: из вредности, из трусости или из-за того, что я ошиблась?
Снейп задумчиво посмотрел в свою тарелку. Затем взглянул куда-то в сторону. Сделал глоток вина. Повертел ножку бокала между пальцами.
- Возможно, первое. И еще… я старше вас на двадцать лет...
Я закатила глаза и устало застонала.
- Вы думаете, я об этом не знала? И вы только что открыли мне глаза на правду? Или я не способна к математике? Это было важно, когда вам было столько же, сколько мне сейчас – я тогда только родилась. Это было важно, когда я пришла в школу и училась там – разница была действительно заметна, и я была ребенком, вы – учителем. Но сейчас – все изменилось. А когда мне будет сто, а вам сто двадцать, это вообще не будет иметь значения.
- У вас далеко идущие планы, - заметил Снейп.
Я чуть смутилась.
- Просто привела пример. Послушайте, если вы действительно воспринимаете меня как ребенка, то мы прямо сейчас закончим этот бессмысленный разговор, и я уйду.
Я замолчала, выжидательно глядя на профессора. Его взгляд задержался на вырезе платья.
- У детей, которых я знаю, нет таких… - он взглянул мне в глаза, - интеллектуальных данных.
На мгновение на моих губах появилась усмешка. Я почувствовала громадное облегчение.
- Тогда остается только ваша вредность? – спросила я.
- Нет, вообще-то есть еще множество причин: как вы сами однажды заметили, я далеко не красавец, и вряд ли тот человек, которым девушка стала бы хвастаться перед подружками; характер у меня тоже не подарок; более глупой затеей, чем строить со мной «отношения», может быть лишь прыжок с Эйфелевой башни без парашюта и страховки. Вам это не по силам.
- А что, многие пытались? – поинтересовалась я.
- Достаточно сказать, что даже когда я в облике профессора Вейнса, немногие способны меня терпеть.
Что-то в его тоне заставило меня насмешливо приподнять бровь.
- И что самое любопытное – вам это нравится, - сказала я, - вы гордитесь тем, какой вы страшный и неприступный.
Снейп приподнял бровь в ответ.
- Вы не так склонны к самобичеванию, как может показаться на первый взгляд, - продолжила я, - да, вам не нравится собственная внешность, пожалуй, вы акцентируете на этом даже слишком много внимания. Но вы просто в восторге от собственного ума, хитрости, язвительности и бесчувственности. Вы даже, возможно, собой восхищаетесь. И, очевидно, вам нравится быть несчастным. Сейчас вы докажете мне, что с вами невозможно даже поужинать, я уйду, вы останетесь один и приметесь упиваться собственным одиночеством. Вы скажете себе: «конечно же, она ушла, ведь я такой ублюдок. Теперь можно полноправно считать себя несчастным и стать еще большим ублюдком».
Наконец, я замолчала и уткнулась в собственную тарелку. Мой гнев, так быстро появившийся, угас не менее быстро, и осталось чувство пустоты. Я знала, что мои слова сделают только хуже, но ничего не могла с собой поделать – Снейп лишал меня всякого самообладания.
Спустя несколько долгих секунд, он вкрадчиво произнес:
- Какой тонкий психоанализ. Вы не думали о том, чтобы сменить профессию?
Я молчала.
- Думаю будет только честно, если я отвечу вам тем же, - продолжил он.
- Оскорбляя меня, вы ничего не добьетесь, - предупредила я.
- А я думал, это было не оскорбление, а что-то вроде диагностики, - саркастично отозвался Снейп.
Я сделала большой глоток вина и посмотрела на собеседника.
- Ну давайте, - сказала я ему.
- По моему скромному мнению – которое я считаю единственно верным, ведь я такой мерзавец – вы вообще никому не нравитесь. Поттер и Уизли дружили с вами в школе потому, что вы соображали за троих, помогали им с учебой и вытаскивали из всех передряг. Мисс Маринеску дружит с вами потому, что чувствует что-то вроде извращенной ответственности. Она понимает, что без нее вы засохли бы в библиотеке, и ей нравится, что от нее зависит чья-то жизнь – по большому счету, это единственное, что от нее зависит, поскольку более безответственного человека, чем она, встретить сложно. Мистеру Кеннету вы нравитесь потому, что он псих. Некоторым психически нездоровым людям нравится резать себя ржавыми гвоздями – это просто аномалия. Всем остальным вы просто не нравитесь, потому что вы замкнутая, неуравновешенная заучка, которая постепенно из маленького книжного червячка превращается в малопривлекательный синий чулок. Вы не нравитесь даже себе, и теперь ваши глаза блестят от слез потому, что вы знаете – все, что я сказал, правда. Что касается вашей «симпатии» ко мне – она вызвана рядом причин: моим поведением в облике профессора Вейнса, которое было, напомню, притворством, вашей склонностью героизировать меня, какими-то комплексами – возможно, у вас были сложные отношения с отцом – и отсутствием на горизонте личной жизни хотя бы какого-то более или менее приемлемого кандидата на место в вашем сердце. Если учесть, что ваш выбор пал на меня – вы в отчаянии.
Умолкнув, он уставился мне в глаза, ожидая реакции.
Я попыталась проглотить комок в горле, сквозь мутные слезы глядя на него. Моргнула, и слезинка покатилась по моей щеке. Сердито смахнув её, я встала. Он все еще выжидательно смотрел на меня.
Да, он умел делать больно – этот талант я заметила еще в школе. И чем ближе он был, тем разрушительнее было его воздействие. И я подумала – действительно ли я была готова подпустить его настолько близко, чтобы от него зависела моя жизнь? Ведь он мог бы легко уничтожить меня, приди ему в голову такая идея. Порой он так жесток… Но, черт побери, я влюбилась! ТАКОГО еще не было. Это было что-то особенное, что-то, что, возможно, бывает один раз в жизни. Готова ли я была бросить все это ради собственного душевного спокойствия? Обрела бы я это спокойствие, оставь Снейпа? Да, я понимала, профессор никогда не изменится: чуть откроется, подпустит ближе – может быть, но не изменится. И потому речь шла о том, была ли я достаточно смела, чтобы решиться на борьбу. Была ли достаточно смела, чтобы ощутить последствия осуществления мечты о взаимной любви?
- Вы хотите услышать, что победили? – спросила я звенящим голосом, сложив руки на груди. – Ждете, что я сейчас расплачусь и убегу?
- Вы уже плачете, - резонно заметил Снейп.
Я вытерла мокрые щеки и сказала:
- Это просто реакция организма на стресс, не обращайте внимания. Вам будет не сложно, ведь вам все равно, как сильно вы меня задели. Что я хотела сказать, это то, что вы НЕ победили, - тут я горько усмехнулась, - самое смешное, что я не совсем понимаю, в чем заключается соревнование. Кто кому сделает больнее? Или кто кого упрямее?
Я замолчала. Профессор изучающее смотрел на меня.
- Я задала вопрос, - отчеканила я.
- Это вы сказали, что у нас соревнования. Я бы назвал это диалогом, - ответил, наконец, он.
- Прекрасно, потому что я намерена продолжить диалог.
Сев за стол, я упрямо взглянула на Снейпа. Выражение его лица было непроницаемым.
- Вы говорили что-то о десерте, - напомнила я.
Профессор молча махнул палочкой, и на столе появилось мороженое с фруктами и фруктовый коктейль.
- Отличный выбор, - заметила я, все еще чувствуя, что глаза были влажными, а голос немного дрожал.
Какое-то время я молча ела мороженое, стараясь успокоиться. Снейп делал то же самое, даже не глядя на меня.
- Скажите мне правду, - внезапно сказала я.
Профессор поднял на меня вопросительный взгляд.
- Что вы чувствуете ко мне? – уточнила я.
- Вы мне не нравитесь, - ответил Снейп после некоторой паузы.
- Это мы уже выяснили. Но вопрос был не в том, что вы НЕ чувствуете ко мне, а наоборот – что чувствуете. Вы меня ненавидите? Или я вас просто раздражаю? Или что-то еще?
Он глубоко вздохнул, и, сделав еще один глоток вина, сказал:
- В школе у вас был кот.
Я удивилась. Не понимая, к чему относился этот комментарий, просто кивнула.
- Он жив?
- Да, - ответила я, - он живет у родителей.
- Вы его не любите?
- Конечно, люблю!
- Тогда почему же он живет с родителями?
Я растерянно посмотрела на Снейпа.
- Здесь не самое лучшее место для животных. Ему было бы… - тут постепенно понимание стало настигать меня, - … плохо со мной. Но вы не можете сравнивать! Мой кот не способен сам принять решение! Он не может решить, что для него лучше. Если бы он все понимал, я бы сказала ему, что его ждет здесь, со мной, в университете, и дома с родителями, и предоставила бы возможность выбора.
- Вы ослеплены чувствами и не способны адекватно оценивать ситуацию, - ответил профессор на полном серьезе.
- Боже! – воскликнула я, вставая со стула из-за переизбытка эмоций. – Да даже если и так, то что? Ну будет потом плохо, но сначала-то будет хорошо. Сначала я получу удовольствие от того, что я люблю, и меня любят. Это в сто раз лучше, чем безрадостные серые будни в депрессии, среди книг и котлов.
- Я, я, я. Эгоистичное создание. Я сейчас волнуюсь не о вас.
Я взглянула на Снейпа с удивлением.
- И вы рассуждаете как наркоман, - заметил он. – Курильщики говорят то же самое: «да, в сорок у меня будет рак легких, но зато до этого я двадцать лет буду получать удовольствие от сигарет». Вы же не хотите сказать, что согласны с ними?
- Это совсем другое, - сказала я, устало опускаясь на стул.
- Слишком много слов, слишком много движений, слишком мало здравого смысла.
Я закатила глаза.
- Иногда можно забывать о здравом смысле и доверяться эмоциям и чувствам.
- Кто это вам сказал? Ростов?
- Не ерничайте. Просто попробуйте.
- Ну, вы, я вижу, попробовали. Нравится?
Поджав губы, я посмотрела на тающее мороженое. По радио зазвучала очень красивая медленная мелодия, и я решила рискнуть.
- Я думаю, сегодня мы достаточно сказали друг другу, - с этими словами я поднялась из-за стола.
Затем протянула профессору руку.
- Сейчас я уйду, но напоследок попрошу вас об одолжении.
Снейп вопросительно посмотрел на мою ладонь.
- Один танец, - пояснила я, - обычный медленный танец, без всяких сложных па. Очень люблю эту композицию.
Он нахмурился, посмотрел куда-то в пространство, затем снова на мою руку, вздохнул и, наконец, поднялся.
Мы отошли от стола и встали друг напротив друга. Я сделала шаг навстречу и положила руки на его плечи. Он осторожно обнял меня за талию. Мы начали медленно двигаться в такт музыке.
- Мне нравится с вами танцевать, - сказала я после того, как почти минуту мы танцевали молча.
- Я понял это из того, что это стало вашей последней волей на этом свидании.
- Значит, вы согласились, что это было свидание, - поддразнила я его.
- Когда леди так настаивает, невежливо ей отказывать.
- Да вы сама галантность. Как же я раньше не заметила?
Снейп усмехнулся.
Мы продолжили танцевать, и я попыталась сократить расстояние между нами.
- Вы… слишком близко ко мне танцуете, - заметил профессор.
- Если вы пытаетесь таким тонкими намеком сообщить мне, что я только что нарушила ваше личное пространство, то должна заметить, оно у вас необычайно маленькое – не больше миллиметра. И целую минуту до этого все было в порядке.
- Вы придвинулись.
Я закатила глаза.
- Неужели я вам настолько не нравлюсь? Или, может, вам стоит обратить внимание на молодых людей? У меня есть на примете один очень симпатичный гей.
Сильные руки почти болезненно сжали мою талию. Ойкнув, я подняла голову, чтобы взглянуть ему в глаза. Он был разъярен.
- Вероятно, это означает «нет»? – уточнила я издевательски.
- Вы нарываетесь на неприятности.
- Я ЛЮБЛЮ неприятности. И самая большая неприятность в моей жизни – это вы.
Музыка закончилась, я отстранилась от Снейпа, и, бросив на ходу «до свидания», поспешила покинуть его дом.
Кажется, не смотря ни на что, этот раунд оказался за мной.

15 апреля, пятница

Четверг мы с Клаудией потратили на то, чтобы найти платья для выпускного и для вечеринки по поводу выпускного, которые должны были состояться в субботу. В пятницу же я решила отдохнуть. Прихватив книжку, написанную и подаренную мне Ростовым (и, к счастью, переведенную на английский язык), я отправилась в город, в небольшую кофейню недалеко от Каминной.
Спустя два часа, три главы и четыре чашки какао, я услышала знакомые голоса. Подняв голову, я увидела, что в кафе вошли профессор Вейнс-Снейп и профессор Ростов. Поддавшись необъяснимому импульсу, я, быстро опустив взгляд, сделала вид, что не заметила их. Но в следующую секунду Ростов воскликнул:
- О, Вейнс, смотри-ка! Это же мисс Грейнджер.
Снейп что-то пробормотал в ответ, а мне пришлось взглянуть на бывших преподавателей.
- Добрый день, - поздоровалась я, натянуто улыбнувшись.
Профессора подошли к моему столику.
- Вы не возражаете, если мы присядем? – спросил Ростов.
Я мельком взглянула на Снейпа – тот делал вид, что разглядывает что-то за окном.
- Нет, пожалуйста, присаживайтесь, - сказала я, ухмыльнувшись.
Ростов тут же приземлился на стул напротив, оставив Снейпу место рядом со мной. Тот посмотрел на свободный стул и сказал:
- Вообще-то мы собирались поговорить о важных делах. Думаю, мисс Грейнджер будет нам мешать.
- Ты так не думаешь, - отозвался Ростов беззаботно, и принялся диктовать заказ подлетевшим перу и пергаменту.
Снейп, скривив губы, все же сел и заказал чашку черного кофе.
- Вы его, наверное, еще и без сахара пьете? – спросила я.
Взгляд зеленых глаз впился в мое лицо.
- Какая проницательность. Это вас на ваших курсах психоанализа научили?
Я надменно фыркнула и, вложив в книгу закладку, отложила её на край стола.
- О, моя книжка! – воскликнул Ростов. – Как приятно дарить свои труды людям, которые не просто ставят их на полку и хвастаются подписью автора перед друзьями, но еще и читают.
Улыбнувшись, я ответила:
- Вы очень интересно пишите. А ваша теория по поводу использования ядов в качестве антидотов к другим ядам просто фантастична.
Ростов смущенно пожал плечами. Снейп недовольно покосился на него.
- Фантастична – правильное слово. Но, надеюсь, вы не собираетесь обсуждать сейчас его книгу? – спросил он. – Я читал её и мне совсем не интересно ни пересказ в вашем исполнении, ни ваше мнение, мисс Грейнджер. Тем более с содержанием знаком профессор Ростов.
- Ты тоже читал! – воскликнул Ростов. – Ты не говорил.
- Я читаю не меньше трех книг в неделю и еще огромное количество периодики. Тебе присылать списки с совой или отчитываться лично? – ядовито спросил Снейп, и Ростов по-дружески хлопнул его по плечу.
Снейп скривился, но ничего не сказал.
- Ну, как вы двое пообедали в среду? – спросил Ростов, как только снял с подлетевшего подноса свой капуччино.
И я, и Снейп сделали вид, что не расслышали вопрос.
- Я говорю, как вы двое…
- Это не твое дело, - рыкнул на него Снейп.
Ростов сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.
- Так-так-так, что же произошло? – спросил он, довольно ухмыляясь.
- Ничего, - сказала я.
- И это «ничего» превратило нашего отзывчивого и доброго друга Вейнса в грубияна и хама? Кстати, приятель, этому лицу не идут мимические морщины на лбу.
- Иди к черту, Ростов, - мрачно ответил Снейп.
- Итак? – спросил улыбающийся профессор, игнорируя друга и глядя на меня.
- Еда была отменной, - ответила я вежливо, - мы побеседовали и узнали друг о друге и, что важно, о себе много нового. Профессор поведал мне о том, что он старше меня на двадцать лет и привел идиотскую метафору с моим котом. Я сказала, что умею считать и обладаю более уверенной способностью принимать решения, чем кот.
- Продуктивно. А ты, Вейнс, что скажешь?
- Да что тут добавишь? – сардонически ответил Снейп, делая глоток черной, как нефть, жидкости.
Я взглянула на него, затем на улыбающегося Ростова, и мысленно потерла ручки.
- А как у вас дела, профессор Ростов? – спросила я.
- Отлично. Здесь с дипломами разобрались, мои студенты сейчас в панике дописывают свои – защиты начинаются только в мае. У меня что-то вроде каникул.
- Значит, завтра вы свободны?
- Для вас я всегда свободен, - сказал Ростов, лучезарно улыбаясь и краем глаза поглядывая на угрюмого Снейпа.
Последний разглядывал крошки на столе с таким видом, словно эти маленькие точки только что обозвали его тупицей.
- Вас уже наверняка пригласили на официальную часть выпускного вечера? – сказала я.
Ростов ответил утвердительно.
- Но я хотела бы увидеть вас и на неофициальной. Ночью будет вечеринка в клубе. Надеюсь, что вы придете.
Многозначительно поводив бровями, я продолжила:
- Оставлю вам один танец.
Легкое удивление мелькнуло в чертах профессора, но затем, заметив, как конвульсивно сжались кулаки Снейпа, понимающе кивнул и ответил:
- Почту за честь.
- Отличный спектакль, спасибо, - вдруг язвительно произнес Снейп, поднимая голову и глядя то на меня, то на своего приятеля.
- О чем ты? – спросил Ростов, глядя на него невинным взглядом.
- Мне особенно льстит то, что все это вы затеяли ради меня одного – не сочтите за нескромность, но больше зрителей я здесь не наблюдаю. Но меня уже мутит от ваших разговоров, так что сделайте одолжение, заткнитесь оба.
Повисла тишина. Мы с Ростовым самодовольно ухмылялись, Снейп бездумно смотрел в окно. Вдруг он издал что-то вроде приглушенного рыка раненного зверя, и мы с Ростовым взглянули туда, куда был направлен взгляд Снейпа. В кафе заходили Клаудия и Джейсон.
Войдя внутрь, они сразу же заметили нашу компанию и пожелали присоединиться.
- Это что, единственное кафе в округе? – недовольно спросил Снейп.
- Нет, но тут лучший кофе, - беззаботно ответила моя подруга, - и, к тому же, близко от Каминной. Мы только что вернулись от Джейсона. Точнее, не совсем от Джейсона – мы были в гостях у его бабушки. Старушка милая, но кофе у нее отвратительный. Решили зайти сюда, приглушить этот привкус керосина.
- Это был риторический вопрос, девочка, которая не знакома с сарказмом, - отозвался Снейп.
Клаудия улыбнулась.
- Я по вас соскучилась, профессор Вейнс. Или теперь нам можно называть вас просто Вейнс? Или даже по имени – Персеус? Не-не, Перс! Классно звучит.
Ростов засмеялся, следя за реакцией Снейпа. Я тоже ухмыльнулась. Клаудия же, правильно истолковав убийственный взгляд бывшего преподавателя, сказала:
- Ну ладно, не нравится, так не нравится. Будет Вейнс, - и значительно тише добавила, - скукота какая.
- Я думаю, нам надо идти, - процедил сквозь зубы Снейп.
Ростов вздохнул.
- Ладно. Если тебя посадят за убийство, кто же будет меня веселить? – сказал он, поднимаясь.
- Кстати! – воскликнула Клаудия, когда профессора уже выбрались из-за стола. – Вы ведь придете на нашу вечеринку в честь выпускного?
Ростов кивнул:
- Мисс Грейнджер была так добра и пригласила меня. Вот насчет моего дорогого друга не уверен.
- Приходите, профессор Вейнс, - произнесла Клаудия и многозначительно добавила, - Гермиона будет рада.
Снейп закатил глаза и вышел из кафе. Ростов, попрощавшись, поспешил за ним.
- Он душка, - сказала Клаудия, и я не стала уточнять, кого именно она имела в виду.

16 апреля, суббота

В субботний полдень все пятикурсники, преподаватели университета, а также друзья и родные выпускников собрались на лужайке перед корпусом Мерлина. На нас – пятикурсниках – были парадные синие мантии и остроконечные колпаки, символизирующие наш новый статус. Белые воротнички воланами сверкали на солнце, подчеркивая бледные и изможденные, однако счастливые лица. Все пришедшие стояли небольшими компаниями, разговаривая, делясь впечатлениями и знакомя своих университетских друзей с родителями, братьями и сестрами. Я расположилась недалеко от входа на наш факультет, окруженная мамой, папой, Гарри, Роном и Джинни.
- Синий – не твой цвет, - говорила мне мама.
- Я знаю, Клаудия меня уже оповестила.
- Ничего, скоро вам можно будет снять эти мантии и ходить в нормальной одежде, - продолжала она, - Платье, которое ты купила – очень красивое. И так тебя стройнит.
- Белый не может стройнить, - ответила я, а затем, взглянув на Джинни, добавила, - хотя свадебные платья таинственным образом преображают невест. Но, думаю, тут все дело в магии.
Джинни улыбнулась.
- Лично я уже согласна даже на коричневое, лишь бы поскорее состоялась свадьба, - сказала она.
- Надоело жить во грехе? – издевательски спросила я.
- Гермиона! – одернула меня мама, на что я просто пожала плечами.
Джинни, ничуть не смутившись, ответила:
- Подготовка сводит меня с ума. Нужно столько всего держать в голове, столько всего еще сделать, столько всего проверить, чтобы в день Икс ничего не сорвалось. Я просто хочу, чтобы все поскорее закончилось.
- Ну… я ж тебе помогаю, правда ведь? – сказала я неуверенно. – Я заказала цветы и договорилась со здешним рестораном по поводу праздничного банкета.
- Да, - сказала Джинни, - осталось только разослать приглашения, которые не дошли из-за бури, уточнить список гостей, нарисовать схему рассадки гостей в зале и, соответственно, заказать рассадочные карточки. Фотограф, которого мы заказали, в последний момент умер – ты понимаешь, умер! Его даже обвинить в этом нельзя. И теперь я ищу нового, не менее хорошего и не более дорогого. Еще оказалось, что моя двоюродная тетя, её муж и сын – вегетарианцы, как и мать Флер, которая тоже будет на нашей свадьбе, поскольку Флер на этом настояла. И теперь мне нужно согласовать меню с шеф-поваром ресторана. Эльфы, которые должны были делать мне прическу, отказались её делать, когда узнали, что ты – подружка невесты. Этот момент хочу отметить особенно: мои поздравления, твоя деятельность по освобождению эльфов никогда не была столь эффективна. Правда, в плохом смысле. Я могу говорить бесконечно, но вам уже должно было стать ясно, как все это тяжело.
- Не хочу замуж, - констатировала я.
- Не говори так, - серьезно сказала мама.
- А еще я не могу найти красивые белые чулки, - закончила свои жалобы Джинни.
- Серьезно? – удивилась я.
- Да. Мне понравились одни, но они были черными.
- Существенный недостаток для белых чулок. Но ты же ведьма, - напомнила я.
- Нет-нет, не хочу, чтобы в самый ответственный момент они поменяли цвет.
- Но это можно сделать в магазине, - ответила я, краем глаза замечая, как и Рон, и Гарри осторожно качают головой, - любой продавец...
- Продавец тоже может напортачить, - довольно эмоционально заявила Джинни, - неверно поставит ударение в заклинании, и все полетит к чертям. А что, если они не просто поменяют цвет, а, например, исчезнут? А? Ты об этом подумала?
По нарастающей громкости голоса подруги, я поняла, что значили движения голов Гарри и Рона.
- Кстати, Гермиона, по поводу Снейпа, - вдруг встрял Жених, перебивая разнервничавшуюся Невесту.
Я тут же переключила внимание на Гарри.
- Экспертиза прошла успешно. Дневник признали настоящим, и теперь он будет доказательством в суде. Малфой тоже согласился дать показания, а в качестве защиты согласился выступить один очень хороший адвокат. Слушанье состоится в предстоящий понедельник.
- Если все пойдет по плану – а все пойдет – уже во вторник Снейп перестанет быть преступником, а станет героем войны, - сказал Рон. - Возможно, его даже посмертно наградят орденом Мерлина.
- И чтобы вы сообщили об этом, я должна была довести Джинни до истерики? – уточнила я, довольно улыбаясь.
- Это была не истерика, - сердито сказала подруга.
- Мы просто выжидали подходящий момент, - ответил Гарри.
- А если учесть то, как ведет себя Джин в последнее время, было не сложно догадаться, что подходящим моментом станет та секунда, когда её голос станет слышен в радиусе большем, чем десять футов, - завершил объяснение Рон.
Через некоторое время заиграла торжественная музыка. Хор, расположившийся у Обеденного зала, запел что-то на латыни, все гости прошли к скамьям, стройными рядами стоящим на лужайке. Толпа Синих Мантий заняла первые ряды, гораздо меньшая толпа Бородовых Мантий разместилась на помосте напротив, лицом ко всем присутствующим. Самая главная Бордовая Мантия вышла к небольшой кафедре и, произнеся заклинание Сонорус, заговорила:
- Я, как ректор этого университета, от лица всего преподавательского состава, и от себя лично, хочу поздравить всех выпускниов…
Его голос был слышен далеко вокруг. Я представляла, как его слова раздавались в пустом зале Уробороса Корпуса Мерлина, эхом отражались от стен аудиторий и лабораторий в здании Фламельс колледжа, проникали в комнаты нашего общежития, где уже стояли упакованные сундуки, и где в будущем году поселятся новые первокурсники; как звуком наполнялся Обеденный зал, сейчас освещенный лишь солнечным светом, льющимся из окон, и выхватывающим из воздуха пылинки, парящие в невесомости; как голос ректора достигал библиотеки, зданий других факультетов, в том числе Триффани колледжа, где учились Дик и Джейсон, сидевшие сейчас где-то позади меня; как звуками наполнялся Профессорский садик, по которому я так любила гулять, и Профессорский городок, где столько всего произошло; я представляла, как звуковые волны проносились над ручьем, по мостику, и достигали поля для квиддича и Бладжера, любимого кафе всех игроков и болельщиков. Я не слушала речь Ноумена, я мысленно прощалась со всем тем, что окружало меня последние пять лет, что стало для меня домом: не вторым, а первым.
- Я не хочу уходить, - прошептала я Клаудии, сидевшей рядом со мной.
- А ты можешь остаться, - тихо ответила она мне.
- Я знаю, но… я сделаю это в двух случаях: либо если Вейнс скажет, почему хочет, чтобы я осталась, и мне понравится причина, либо если он уйдет.
Клаудия удивленно посмотрела на меня.
- Но если он не скажет то, что ты хочешь чтобы он сказал, но ты останешься, у тебя еще будет шанс добиться желаемых слов. А если уйдешь – то вряд ли.
- Я дала ему шанс. И еще раз дам. Если он им не воспользуется, я больше не буду издеваться над собой и просто попытаюсь его забыть. Получилось с Диком, получится и с ним.
- Ты сама-то в это веришь?... Ой, у меня дежа вю. У нас правда уже был похожий разговор, или мне кажется?
- Я готова бороться с его упрямством и нежеланием признавать правду, но не готова бороться с безразличием ко мне, если это действительно то, что он чувствует.
Конец моей фразы был заглушен аплодисментами: ректор Ноумен закончил свою речь. Началась церемония вручения дипломов.
Синие Мантии по-очереди выходили к помосту, и одна из Бордовых Мантий вручала Синей свиток пергамента с золотистой ленточкой и пожимала руку. Я была среди первых. Когда я подошла к помосту, шаг вперед сделал профессор Вейнс-Снейп и протянул мне мой диплом. На ватных ногах я подошла к нему, протянула руку и сжала свиток. Профессор не отпустил его, глядя мне в глаза.
- Поздравляю, мисс Грейнджер, - сказал он, - надеюсь, вы не оставите стены родного университета в будущем году ради сомнительного удовольствия работы в России.
- Все зависит от одного человека, - ответила я, тяня на себя пергамент, - и от его слов.
- Мне кажется, вы достаточно умны, чтобы обращать внимание на поступки, а не на слова.
- А мне кажется, мы слишком долго перешептываемся и вам давно пора отдать мне мой диплом. Если только вы не хотите, чтобы все решили, что слухи о нас были верны.
- Если это поможет заставить вас остаться, я готов сам распространять эти слухи, - процедил профессор, наконец, отпуская помявшийся свиток.
- Более глупой идеи в жизни не слышала, - сказала я и направилась к своему месту.
- В этом споре победить могу только я, - донеслось мне вслед.
Я на мгновение остановилась, но затем, покачав головой, пошла вперед. Многие студенты с интересом смотрели на меня, и я поспешила сесть рядом с Клаудией.
- Что он тебе сказал? – последовал предсказуемый вопрос.
- Что желает удачи, - ответила я.
- На семи языках?
- Забудь, - устало ответила я, и подруга оставила меня в покое.

14

Вот, собственно, и всё. Ледиз энд джентльменз, представляем вашему вниманию заключительную главу.
Я благодарю всех, кто поддерживал меня на протяжении всех этих месяцев, оставлял комментарии и просто читал и получал удовольствие.
Мне всегда немного страшно выкладывать последнюю главу, потому что это особенно сложная для написания часть. Но я надеюсь, вам все же понравится.
Спасибо!

17 апреля, воскресенье
Следующим утром я проснулась от какого-то шума, лившегося, как позже выяснилось, из открытого окна. С трудом открыв глаза, я уставилась на белый потолок, поддерживаемый деревянными балками. Чуть нахмурившись, я попыталась сесть на кровати, но голова была тяжелой, словно сделанной из свинца. Отказавшись от идеи встать, я продолжила лежать, размышляя о прошедшей вечеринке. Это была самая-пресамая ужасная ночь в моей жизни. За исключением, может быть, некоторых ночей во время войны с Волдемортом, но согласитесь, это нельзя сравнивать.
Мне было невыносимо стыдно, и все еще ужасно плохо. При попытке перевернуться на бок на меня вновь нахлынуло чувство тошноты. Как будто бы я не просто повернула голову, а десять минут прокаталась на карусели.
Но стоило мне закрыть глаза, как в дверь постучали. Я попыталась сосредоточиться. Кто это мог быть? Что им было нужно? Где я, вообще-то, находилась? Прохрипев «войдите», я приоткрыла один глаз, чтобы увидеть, кто это был.
В комнату вошла темноволосая девушка с подносом в руках. Мягко улыбаясь, она подошла к моей кровати и поставила поднос на прикроватный столик. Затем, все также безмолвно, вышла.
Предприняв еще одну, на этот раз увенчавшуюся успехом, попытку сесть, я посмотрела на поднос. На нем был стакан, как я вскоре узнала, с апельсиновым соком, бутерброд с сыром, сдобная булочка и джем. От вида всего этого меня снова начало мутить. Единственное, что заинтересовало мой слабый организм – это сок. Я залпом выпила весь стакан и снова упала на кровать. Металлический шарик в моей голове от такого резкого движения подпрыгнул и устроил небольшое сотрясение мозга. Тихонько простонав, я прикрыла глаза.
Но теперь сон не шел. Несмотря на убийственное желание снова заснуть, сознание все настойчивее требовало выяснить, где я и почему мне приносят завтрак в постель.
Еще одно героическое усилие – и я оказалась на ногах. Чуть постояв, чтобы все вокруг перестало кружиться и пропали эти неприятные цветные пятна в уголках глаз, я подошла к зеркалу. Вид у меня был помятый, но более или менее сносный. Продолжая борьбу с тошнотой, я вышла из комнаты. Поозиравшись по сторонам, я увидела лестницу, ведущую вниз. Спустившись по ней, я оказалась в небольшой гостиной с цветастыми занавесками на окнах и старенькой мебелью. Прислушавшись, я услышала голоса, и, обогнув лестницу, увидела кухню. Там была та темноволосая девушка, которая принесла мне завтрак и Снейп в облике профессора Вейнса, говорящий что-то на немецком:
- Du sollte es nicht tun. Sie braucht ein Schläfchen halten. Ich zweifle ob sie frühstücken werde.
- Ja, aber Steffi sagte… - отвечала ему девушка.
Снейп усмехнулся и, чуть приобняв её, добродушно ответил:
- Steffi hat immer Recht? (*)
Удивленная, я прошла вперед, и меня, наконец, заметили. Но вместо какого-либо комментария от Снейпа – о прошедшем вечере, о моем внешнем виде, или о чем угодно еще – я услышала от него приветствие на немецком. И, несмотря на головокружение, все же смогла сообразить, где оказалась.
- Это Оберсдорф? – спросила я.
- Ja, ja! Obersdorf! – улыбаясь, произнес молодой мужчина, выглядевший в точности как профессор Вейнс.
Девушка тоже улыбнулась мне и что-то спросила. Я пожала плечами и сказала все, что знала по-немецки:
- Nein Deutsch. (**)
Девушка понимающе кивнула, и спросила по-английски:
- Завтрак хорошо?
- Аа, завтрак… Спасибо, но еда…, - сморщившись, я покачала головой и помахала рукой, давая понять, что один ее вид вызывает у меня отвращение.
А потом, подумав, добавила.
- Вот попить бы.
И жестом изобразила, будто бы пью что-то из невидимой чашки, а потом одобрительно кивнула. Девушка сразу поняла, что я имела в виду и налила стакан сока.
- Спасибо, - сказала я и с удовольствием выпила предложенный напиток.
Утолив жажду, я, наконец, вспомнила о правилах приличия.
- Гермиона Грейнджер, - произнесла я, положив руку на грудь.
- Оле Деш, - представился светловолосый мужчина.
- Аника, - произнесла девушка.
Повисла неловкая пауза. Я не могла спросить у них, что я делаю в их доме, или где Снейп, потому что даже не знала, под каким именем они его знали. Хозяева, похоже, тоже не знали, что сказать.
Тут, по счастью, на кухню вошел сам Снейп в своем истинном обличии.
- Наконец-то вы соизволили встать, - обратился он ко мне, - уже одиннадцатый час.
Я быстро обвела взглядом комнату в поисках часов.
- Десять ноль три, - сказала я, обнаружив на стене старенькие часы с боем.
- Это и называется одиннадцатый час.
Ответил он и обратился к Оле:
- Зелье fertig через пять минут, - он поднял руку, растопырив пять пальцев.
Оле кивнул и, улыбнувшись мне, вышел.
- Вы позавтракали? – поинтересовался у меня Снейп. По-хозяйски проходя на кухню и начиная возиться с посудой.
- Нет, мне… не хочется, - ответила я, рассматривая его спину.
Готова поклясться, он усмехнулся, но когда снова повернулся ко мне, выражение его лица было абсолютно серьезным.
- Как насчет чая?
Я прислушалась к собственным ощущениям. Мысль о чае не вызывала тошноты, и я согласилась.
Пока Снейп готовил чай, Аника жестом предложила мне сесть за большой деревянный стол у окна. Несмотря на желание знать, почему я оказалась в Оберсдорфе, я хранила молчание. Во-первых, потому что у меня не было никаких сил разговаривать. Просто физически такая нагрузка казалась невозможной. Во-вторых, меня все грызло чувство стыда. То, как я вела себя прошедшей ночью – начиная от фокуса с Кеннетом и кончая путешествием со Снейпом в этот дом – было просто отвратительно. Как бы мне хотелось забыть те позорные минуты! Но как бы ни так. Снейп одним своим присутствием напоминал мне о них.
Погруженная в собственные безрадостные мысли, я даже не заметила, как вышеназванный человек подошел ко мне, и обратила на него внимание, только когда фаянсовая кружка с грохотом опустилась на стол прямо перед моим носом. Я поморщилась от боли в голове и протянула руки к горячему напитку.
Снейп поставил на стол еще одну кружку, и снова мне показалось, что кто-то вскрыл мо черепную коробку и молотком ударил прямо по мозгам. Когда третья чашка опустилась на стол, я была готова заплакать. Затем профессор со скрежетом пододвинул тяжелый стул к столу, и мне показалось, что он процарапал тупым ножом линию от моего затылка до копчика. Аника, для которой и предназначалась третья чашка чая, к счастью, вела себя совершенно бесшумно и не доставляла мне столько дискомфорта.
- Вы даже не спросите, где вы? – спросил, наконец Снейп.
Я отрицательно покачала головой.
- Я уже знаю, - сказала я.
- И знаете, почему? – последовал следующий вопрос.
- Нет.
Повисла тишина. Я мысленно закатила глаза.
- Ну и почему?
- Мне кажется, вам неинтересно, - издевательски произнес Снейп.
Я тяжело вздохнула. Мысленно сформулировав фразу так, чтобы в ней было как можно меньше слов, сказала:
- Интересно. Все равно расскажете. Поэтому не спрашивала.
Снейп оценивающим взглядом посмотрел на меня.
- Голова болит? – наигранно сочувственным голосом спросил он.
Я взглянула на него, сощурив глаза.
- Нет, - был упрямый ответ.
- Ну ладно. Я хотел предложить антипохмельное зелье, но раз все в порядке…
- Это не похмелье. Я отравилась, - буркнула я.
Послышался смешок.
- Ну да. И чем же, позвольте спросить?
Надувшись, я искоса посмотрела на профессора.
- Алкоголем, - еле слышно сказала я.
- Ааа. Вот как вы это называете…
- Хватит издеваться, - потребовала я, но прозвучали слова довольно жалобно.
Снейп на несколько секунд замолчал, а затем обратился к Анике.
- Bringen bitte зеленое, - он показал на зеленое полотенце, лежавшее на столе, - зелье. Если холодное. Если Kalt. Не hiess, не горячее, а kalt.
Аника кивнула и вышла из кухни.
- Думаю, это будет вам уроком, - сказал профессор, когда мы остались одни.
Я скучающе взглянула на него.
- В следующий раз вы вряд ли подвергнете себя риску «отравиться алкоголем», - пояснил он.
Я поморщилась.
- Только не надо меня воспитывать, - сказала я, - вы не мой отец. Хотя… даже он меня не воспитывает.
- За что заслуживает самого горячего порицания. Если бы он уделял вам больше внимания, вам бы не пришло в голову поддаваться влиянию сомнительных типов и устраивать спектакли для меня.
Я фыркнула.
- Даже если закрыть глаза на то, что это было безнравственно и даже аморально, - продолжал он, - вы поступили совершенно глупо, подвергая опасности собственную жизнь. Отправились в безлюдный лабиринт… кроме мистера Кента есть немало людей, представляющих для вас опасность. Напомню, Карателей было несколько, не один очарованный вами мистер Кент. Да и его общество нельзя назвать безопасным. Что если бы я не последовал за вами? Не думаю, что его остановили бы ваши слова о том, что «вы так не договаривались».
Тщетно пытаясь спрятать голову в огромной кружке, я продолжала пить чай, делая вид, что меня не трогают его слова.
- Я думаю, самое время начать оправдываться, - заметил профессор несколькими мгновениями позже.
Я в который раз тяжело вздохнула.
- Я не могу пока что, - ответила я. – Давайте попозже.
В этот момент вернулась Аника. Она протянула профессору пузырек, и тот, проинспектировав зелье, протянул его мне.
- Анти-алко-отравительное зелье. Прошу, - иронично произнес он, и я приняла лекарство.
Аника сразу же ушла, я же, жадно выпив все до капли, прикрыла глаза. Постепенно тошнота стала проходить, тиски, сжимавшие мою голову и шею ослабили хватку, вскоре исчезла мышечная слабость. Через пару минут я набрала воздуха в грудь и выдохнула. Чертово какой-позор-похмелье прошло.
Открыв глаза, я посмотрела на Снейпа с благодарностью.
- Спасибо, - тихо сказала я.
Он безразлично пожал плечами.
- Тогда начинайте, - были его слова.
Я удивленно спросила, что именно я должна начинать.
- Оправдываться.
На это я лишь хмыкнула.
- Я вообще-то, себя виноватой не считаю, - сказала я, поразмыслив,- По крайней мере в том, в чем вы меня обвиняете.
Он вопросительно поднял бровь.
- На любви и на войне все средства хороши.
- Как по-гриффиндорски, - сардонически прокомментировал Снейп, а я нагло ухмыльнулась.
- Я думаю, мне присущи качества всех факультетов – как и многим другим, - заметила я, намеренно стараясь сменить тему. - Гриффиндор был моим осознанным выбором.
- Ну разумеется. Одинадцать лет – как раз тот возраст, когда люди принимают осознанные решения.
- Перед тем, как попасть в Хогвартс, я внимательно изучила главу в Истории Хогвартса, посвященную факультетам, и потом долго думала, куда хотела бы попасть. Слизерин не подходил по понятной причине. Хотя там и попадаются маглорожденные или полукровки, сдается мне, им не очень сладко живется среди слизеринцев. Приходится всеми силами доказывать, что они достойны учиться на этом факультете.
Снейп согласно кивнул, задумчиво глядя в окно.
- Я не боюсь трудностей, но даже если бы я добилась уважения от однокурсников, я никогда не смогла бы уважать их сама из-за их взглядов. Но все это вовсе не значит, что я не обладаю хитростью. Хаффлпафф мне не походил из-за излишнего спокойствия. Я знала, что если со мной рядом не будет кого-то, кто все время будет подстегивать меня к активной деятельности, я просто сгнию. Когда подруга моего еще магловского детства уехала в другой город, я целые летние каникулы провела в компании кузины, отличающейся редким спокойствием. Это было скучнейшее лето в моей жизни, даже не смотря на то, что я прочитала половину книг на полке в гостиной. Но в общем, те качества, которые ценятся на Хаффлпаффе, такие как доброта и честность, во мне есть. Сейчас, возможно, в меньшей степени, но в одиннадцать я была честна до ужаса и имела склонность к состраданию. Какое-то время я не могла выбрать между Гриффиндором и Рейвенкло. Потом я представила себя среди Рейвенкловцев, таких умных и начитанных, и поняла, что ничем не буду от них отличаться. Буду одна из сотни умных и начитанных. Это было неинтересно. В Гриффиндоре же, поняла я, у меня будет определенное преимущество перед остальными. Я не говорю, что считала – или считаю – своих друзей недостаточно умными, чтобы хорошо учиться. Но из того, что я прочитала в Истории Хогвартса, я поняла, что гриффиндорцы, как правило, не отличаются прилежностью. Они импульсивны, неусидчивы, горячи, старательны только тогда, когда им что-то действительно интересно. Каждый из них находит себе занятие по вкусу и демонстрирует в нем немалые успехи. Но все остальные предметы теряют для них интерес, и оценки по ним редко бывают лучше, чем «выше ожидаемого».И я поняла, что это то, что мне нужно: горячие головы и при этом не конкуренты в учебе. Правда, в первые месяцы в Хогвартсе я сильно пожалела о своем выборе, решив, что ошиблась в расчетах. Они не слишком хорошо принимали меня, потому что я была не такая, как они. Но стоило мне проявить черту, доказывающую, что я тоже достойна звания Гриффиндорки, и все изменилось. И вскоре все пошло так, как я рассчитывала.
- Вы страшный человек, мисс Грейнджер, - сказал Снейп саркастично, когда я замолчала, - по сравнению с вами, мои слизеринцы – ангелы, спустившиеся на землю, чтобы нести людям добро.
Я усмехнулась.
- И как ловко вы обвели всех вокруг пальца. Все-то считали вас маленькой доблестной гриффиндоркой, а вы, на самом деле, воплощение Салазара Слизерина в гольфах.
Еще одна усмешка с моей стороны.
- И как вы ловко сменили тему, чтобы не объяснять своё поведение, - продолжал Снейп, - я бы, может быть, даже не заметил, если бы не желал так сильно увидеть, как вы краснеете от стыда.
Я скривила губы.
- Ну что вы хотите услышать? – спросила я устало.
- Правду.
- Кажется, мы поменялись ролями, - заметила я. – Ну что ж, думаю, здесь нечего особо объяснять. Я попросила у профессора Ростова совет, как мне заставить вас прекратить вредничать и вести себя как маленький ребенок. Он предложил попытаться обратиться к вашему инстинкту защитника, что почти сработало. Сначала я хотела, чтобы мне помог Эмиль, но он… о, черт! – вдруг воскликнула я, - надо узнать, как он!
- Это может подождать, - твердо произнес Снейп.
Вздохнув, я продолжила:
- В общем, Эмиль оказался недееспособен, и я пошла искать другого помощника. Когда увидела Кеннета, подумала, что это был бы идеальный вариант. И вы бы поверили, и его не жалко, если что.
- А о том, что я мог отреагировать неадекватно и покалечить мерзавца, вы не подумали? – едко поинтересовался Снейп.
- Я же говорю, мне его не жалко, - жестко сказала я.
- А как насчет меня? Вам не кажется, что одного обвинения в убийстве для меня достаточно?
Я смущенно отвела взгляд в сторону.
- Ну… на самом деле… не думаю, что вы совершили бы что-то ужасное… Вы всегда умели держать себя в руках…
- Эгоистка, - выплюнул Снейп.
- От такого слышу, - ответила я совершенно несправедливо.
- В общем, - продолжила я тремя секундами позже, - подговорив Кеннета, я нашла Ростова и попросила его, чтобы он сказал вам, что видел, как я пошла в сторону лабиринта и за мной пошел какой-то парень. Что он, очевидно, и сделал, подгадав правильное время.
- Убью мерзавца.
- А от меня «спасибо» передайте.
Снейп метнул на меня рассерженный взгляд, но я, как ни в чем не бывало, продолжила:
- Сначала все шло хорошо, вы волновались за меня. Не смейте отрицать! – Повысила я голос, заметив, что Снейп собирается что-то сказать. – Вы, наконец, были готовы проявить свои чувства, но потом вдруг все испортили своим наглым вторжением в мой мозг.
- Вторжением? Девочка моя, вы думали так громко, что услышал бы даже глухой. Вы посылали образы Ростова и Кента с такой готовностью и трепетной радостью, словно это были рождественские открытки.
- Я действительно была рада, что все шло по плану! Буду в будущем иметь в виду вашу склонность к подсознательному проникновению в чужой разум.
После небольшой паузы, Снейп сварливо заметил:
- Приятно знать, что в тот момент, когда я сидел рядом с вами, вы думали о других мужчинах.
Я перевела на него изумленный взгляд. Затем постаралась сделать вид, что ничего такого не услышала, и ответила:
- Вы уже просто не знаете, к чему прицепиться.
- Я знаю! Вы пытались обмануть меня, обвести вокруг пальца…
- Вывести на чистую воду! – закончила я за него.
Мы оба замолчали. Спустя почти полминуты я тихо произнесла:
- Сколько можно ходить вокруг да около?
Снейп встал, прочистил горло и ровным тоном сказал:
- Я переместил нас сюда, потому что собираюсь провести здесь следующую неделю. Хозяева были настолько добры, что позволили мне пригласить вас также погостить у них. У вас есть какие-то планы на предстоящие семь дней?
Я была удивлена, но постаралась не подать виду. Растерянно посмотрев в окно, я попыталась припомнить, что собиралась делать после выпускного.
- Спасибо за предложение, сэр. Я с радостью приму его. Мне нужно будет только отправить несколько писем.
- Перо и пергамент можете найти в своей комнате на письменном столе. И я же просил оставить это «сэр».
- Да, с…профессор Снейп. Хорошо.
Снейп поморщился, но не стал ничего говорить. Он просто жестом приказал мне следовать за ним, и поспешил покинуть кухню. Я помчалась за ним.
Мы пересекли гостиную и, выйдя через заднюю дверь, оказались в малюсеньком садике. Там на разложенных на скамейке подушках сидела та самая светловолосая молодая женщина, которая приходила однажды к Снейпу в университет, и которую я видела с Оле в Оберсдорфе, когда была тут в прошлый раз. У неё на руках резвился ребенок лет трех или четырех – я плохо разбираюсь в детских возрастах. Рядом на низкой скамеечке сидел Оле и вырезал что-то из дерева. Чуть в стороне от них в плетеном кресле, прикрывшись пледом, занималась вязанием Аника.
Когда мы со Снейпом вышли к ним, они все одновременно подняли головы и дружелюбно улыбнулись. Даже на лице мальчишки появилось довольное выражение.
- Штеффи, познакомься, это Гермиона Грейнджер. Гермиона, это Штеффи, хозяйка этого дома и жена Оле.
- Очень приятно, - с немецким акцентом произнесла Штеффи, - а это Эрих, наш сын.
Она приобняла мальчика и тот начал извиваться, пытаясь выбраться из её объятий. Рассмеявшись, Штеффи отпустила ребенка и тот, спрыгнув с колен матери, побежал к песочнице, располагавшейся неподалеку.
- Мне тоже очень приятно, - ответила я, - спасибо, что разрешили погостить у вас.
- Не стоит благодарности. Друзья Северуса – наши друзья, - ответила женщина. - Моя сестра сказала, вы не завтракали, - произнесла она, указывая на Анику, - вы плохо себя чувствуете?
- О, нет, спасибо. Теперь все хорошо, профессор Снейп дал мне зелье.
К собственному недовольству, я чуть покраснела. Я надеялась, что эти люди не знали, ЧТО за зелье дал мне их «Северус».
- О, тогда славно.
- Штеффи, мы с Гермионой пойдем в город. Нужно что-нибудь купить? – поинтересовался Снейп.
- Нет, спасибо Северус. Если только Гермиона чего-нибудь хочет. Что бы вы хотели на обед, Гермиона?
Я смущенно пробормотала, что не имею никаких особых предпочтений в еде, и мы со Снейпом, попрощавшись с хозяевами, ушли. Молча пройдя через гостиную, мы остановились у камина. Я вопросительно взглянула на профессора. Он бросил дымолетного порошка на угли, что-то пробормотал, и засунул в появившееся пламя голову. Очевидно, с кем-то побеседовав, он запустил в огонь и руки, и вскоре извлек из камина мой сундук с вещами.
- О! – только и смогла произнести я.
- Ростов был так чертовски любезен, что позаботился о ваших вещах, мисс Грейнджер, - произнес Снейп.
- Э, мне показалось… вы начали называть меня Гермиона, - проговорила я, краснея.
Профессор, кажется, тоже почувствовал себя неловко, но быстро взял себя в руки и сказал:
- Да, Гермиона. Отлевитируйте сундук в свою комнату, переоденьтесь и примите душ, если это необходимо. Ванная комната в конце коридора на втором этаже. Затем спускайтесь сюда, я буду вас ждать. Мы пойдем в город.
Выслушав указания, я кивнула и отправилась к себе. Выполнив все, я, спустя полчаса, спустилась в гостиную, обнаружив там Снейпа в обличии профессора Вейнса – или теперь правильно сказать Оле Деша – и мы покинули дом.
На улице было очень людно – совсем не так, как когда мы прибыли в Оберсдорф прошедшим утром. С трудом пробираясь между волшебниками и колдуньями, мы даже не могли поговорить. Когда я едва не потерялась в толпе, Снейп схватил меня за рукав и потащил за собой. Мне такое обращение не понравилось, и я, настойчиво высвободив руку, осторожно взяла профессора под локоть. Он, кажется, немного напрягся, но потом, очевидно, решил не обращатьс на меня внимания и полетел дальше. Я едва успевала переставлять ноги.
- Где-то пожар и мы спешим, чтобы успеть достать детей из горящего дома? – спросила я, задыхаясь.
- Я привык быстро ходить.
- Ваш способ передвижения и ходьба не имеют ничего общего.
- Мы уже пришли.
Снейп указал на небольшой магазинчик Faul Kesser, прилавки которого были сплошь уставлены ингредиентами для зелий. Войдя, Снейп поздоровался с продавцом и протянул ему исписанный пергамент. Продавец – седовласый старик – начал юрко бегать от полки к полке, насыпать что-то в кульки или упаковывать в серую бумагу, периодически сверяясь с пергаментом. Затем он сложил все в один большой пакет, взмахом палочки уменьшил его и, написав что-то на пергаменте, протянул его Снейпу. Тот взглянул на цифры, которые начертил старик, и, достав из кармана деньги, отсчитал нужное количество.
Когда мы вышли из магазина, я спросила:
- Вы прожили здесь довольно долго, не так ли?
Снейп кивнул.
- Достаточно.
- Расскажите мне, - попросила я.
Профессор едва заметно вздохнул и предложил зайти в близлежащее кафе.
- Не люблю разговаривать на ходу, - поделился он.
- Естественно. Так ходить, как вы, можно только правильно дыша. Разговоры сбивают ритм.
Разместившись за столиком у окна, мы заказали по чашке чая, и я приготовилась слушать.
- После того, как я узнал, что Темный Лорд побежден, я скрылся из Англии – у меня заранее были подготовлены различные планы побега. Примерно через год после постоянных перемещений и игр в прятки, я решил осесть где-нибудь в одном месте. Было совершенно невозможно варить достаточное количество Оборотного Зелья, при этом постоянно меняя место дислокации.
Я согласно кивнула.
- Так случилось, что я оказался здесь, в Оберсдорфе и свел знакомство с Оле. Мне нужно было разузнать о том, что это за город, чтобы разработать план действий, а Оле оказался достаточно разговорчивым, чтобы помочь мне в этом. Штеффи тогда ждала сына, но беременность проходила очень тяжело. Оле рассказал и об этом, и я вызвался помочь. Сначала они не очень доверяли мне, но когда у Штеффи случился приступ, и она едва не потеряла ребенка, а я оказался рядом с подходящим зельем в руках, их настороженность в отношении меня сменилась слепым обожанием. Проблемы были на протяжении всего срока, а во время родов Штеффи была на грани смерти. Опять же, мое содействие сохранило жизнь и ей, и ребенку. Взамен я получил крышу над головой на любой удобный для меня срок и внешность. Оле не из этих мест, и мы легко убедили всех, что я его брат-близнец, проведший всю жизнь в Англии.
- Но мне показалось, что Оле не говорит по-английски, - сказала я.
- Он говорит, но очень плохо. Примерно также плохо, как я по-немецки. Но специальные заклинания и несколько пинт отменного немецкого пива стирают все языковые барьеры.
- А что за зелье вы готовили сегодня утром? О котором сказали Оле, когда пришли на кухню?
Снейп закатил глаза.
- От вашего зоркого глаза ничто не укроется.
Я, улыбнувшись, покачала головой.
- Проблемы сына Штеффи, не окончились с его рождением. Он по-прежнему нуждается в лечебном зелье. Вполне вероятно, он будет нуждаться в нем до конца своей жизни. Но не очень здоровый ребенок, по мнению этой семьи, лучше, чем мертвый ребенок.
- Значит, когда Штеффи приходила к вам тогда в университет, она приходила за зельем для Эриха?
- Какая проницательность. Да, она приходила за зельем и приносила волосы Оле для моего оборотного зелья.
После небольшой паузы я заметила:
- Они кажутся очень милыми людьми. Вам повезло, что они оказались на вашем пути, не так ли?
- Я бы сказал, им повезло, что я оказался на их. С моей стороны это не везение, а результат настойчивого стремления к цели. Если бы я не встретил Оле, я нашел бы кого-нибудь другого, кому понадобились бы мои услуги.
После еще одной паузы, более долгой паузы, я задумчиво произнесла:
- Скажите, профессор, а если бы кто-то сказал, что кто-то не… не может сказать, что ему не нравится, мм, спаржа, что бы вы подумали он имеет в виду?
Снейп в замешательстве посмотрел на меня.
- Я почти привык к тому, как резко вы меняете темы разговора, даже не пытаясь скрыть это за словом «кстати», поскольку очевидно, что это всегда некстати, - сказал он, его брови удивленно подняты, - но то, ЧТО вы говорите даже меня порой сбивает с толку.
Я вздохнула.
- Ну, вот смотрите, вы спросили кого-то: «почему тебе так не нравится спаржа?». А он ответил: «Я бы не сказал, что она мне не нравится». Какие выводы вы бы сделали?
Профессор подозрительно сузил глаза.
- С чем связан этот вопрос?
- Со спаржей, - раздраженно ответила я. – Хоть раз в жизни вы можете просто ответить мне?
- Я мог бы, если бы не чувствовал, что все, что я скажу, будет использовано против меня.
Я едва заметно улыбнулась.
- Это не относится к вам, - соврала я, стараясь не смотреть ему в глаза.
- Теперь я абсолютно уверен в обратном, - отозвался Снейп, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди.
Пристально глядя на меня, он сказал:
- В вопросе определенно есть какой-то подвох, но я пока не совсем понял какой.
Я закатила глаза.
- Да нет никакого подвоха. Я просто … задаю вам разные вопросы, чтобы, мм, понять… ваш способ мышления.
Снейп скептически скривил губы.
- Что за чушь?
- Просто ответьте.
Вздохнув, профессор задумчиво посмотрел куда-то в окно.
- Что ж, очевидно, человек мог иметь в виду две вещи: либо что он относится к спарже равнодушно, то есть не испытывает по отношению к ней никаких негативных эмоций, либо что он ее ненавидит.
Триумфальное «ага», вырвавшееся из моих уст, заставило Снейпа настороженно посмотреть мне в глаза. Я широко улыбнулась.
- Поясните ваше «ага», - потребовал мой собеседник.
Самодовольно подняв подбородок, я ответила:
- Однажды вы сказали, что я вам не нравлюсь…
Намеренно оставив конец фразы недосказанным, я наблюдала, как на лице профессора появляется понимание.
- Общались на эту тему с Ростовым? – произнес он безразлично.
Я слегка удивилась.
- Мм, ну да. Но…
- Сами бы вы до такого не додумались.
Я выразительно фыркнула.
- Действительно, куда уж мне, разгадать ваши замысловатые иносказания.
Снейп едва заметно пожал плечами.
- И что же? – спросила я через несколько секунд. – Ростов был прав?
Я напряглась в ожидании ответа. Сильно сжав ручку чашки, я смотрела ему в глаза. Несколько мгновений он молчал, на лице не отражалось ни одной эмоции. И вот, он набрал воздуха в грудь, чтобы ответить. Он уже приоткрыл рот, чтобы произнести…
Как вдруг рядом с нами раздался голос, полный паники. Мы с профессором вздрогнули и подняли головы, чтобы увидеть взволнованную и запыхавшуюся Анику.
- Северус! Эрих! – выдохнула она с типичным немецким «р».
Снейп подскочил со своего стула, как ошпаренный. Бросив мне на ходу «расплатитесь», он аппарировал. Я ошарашено смотрела на место, где секунду назад стоял профессор. Растерянно засунув руку в карман, я не обнаружила там ни кната. К счастью Аника еще не ушла. Я, краснея, жестами объяснила ей, что у меня нет денег. Девушка понимающе кивнула – хотя, теперь, без улыбки – бросила на стол несколько монет и тоже аппарировала. Я решила не следовать их примеру, хотя и была уверена, что смогла бы переместиться в нужное место. Мне подумалось, я вряд ли смогу помочь – если бы это было так, профессор аппарировал бы вместе со мной.
Поэтому я вышла из кафе и пешком пошла домой.
Мне было досадно. Чертовски досадно, что Снейп не успел ответить. Мы были так близки к тому, чтобы признать очевидное, чтобы между нами не осталось никаких недомолвок – и тут этот Эрих… Мысленно поругав себя за жестокость по отношению к ребенку, я продолжила упиваться собственным несчастьем.
Когда я вошла в дом, вся хозяйская семья и профессор были в гостиной. Эрих тихо спал на кровати, появившейся в центре комнаты. Рядом сидели заплаканная Штеффи и Оле. Аника расположилась в кресле у камина, с печатью беспокойства на лице. Снейп сидел в таком же кресле напротив нее, но по его чертам было сложно понять, какие чувства он испытывал.
- Все в порядке? – тихо спросила я, когда он взглянул на меня.
- Пока да. Я успел вовремя.
- Что случилось? Утреннее зелье не подействовало?
- Нет, дело не в этом. Это была аллергия. Не знаю, что он съел или выпил, но это вызвало немедленную аллергическую реакцию и анафилактический шок. Я промыл ему желудок и дал Антиаллергическое зелье, но ему все еще необходимо внимание целителя, который должен появиться с минуты на минуту.
Я удивленно взглянула на Снейпа.
- Как вы… как вы поняли, что это аллергия?
Присев на низкую табуретку рядом с профессором, я с долей восхищения уставилась на него.
- Штеффи сказала, что у ребенка заболел живот, затем его начало тошнить. Когда я сюда аппарировал, из-за отека гортани он начал задыхаться. Симптомы указывали на аллергическую реакцию.
Задумчиво потерев подбородок, он продолжил:
- У него и раньше была аллергия на шоколад и арахис, но она проявлялась в сыпи и никогда не вызывала настолько серьезных осложнений. Однако я держал здесь различные зелья на все случаи жизни – с этим ребенком нельзя иначе. Это его спасло. Но необходимо выяснить, что вызвало аллергию.
- Что если он позаимствовал из вашего хранилища какое-нибудь зелье? – предположила я.
Снейп сердито взглянул на меня.
- По-вашему, я совершенный болван? Зелья охраняются такими заклинаниями, какие даже его родители не способны снять.
Я пожала плечами.
- Я просто предположила… тогда, быть может, его родители хранят какие-нибудь зелья в более доступном месте?
- Это исключено. Они предельно осторожны. Все зелья, которые они хранят в более или менее открытом доступе направлены на избавление от возможных приступов мальчика, а не на их провокацию.
- Но очевидно, что это не пищевая аллергия, - сказала я, - это либо какое-то зелье, либо… хм…погодите… он был во дворе, когда ему стало плохо?
Снейп пожал плечами, но вместо него ответила Штеффи:
- Да, он играл в песочнице.
От нахлынувшего приятного волнения, я встала и начала расхаживать по комнате.
- Такая серьезная реакция, как я сказала, как правило, бывает вызвана либо аллергией на зелья, либо аллергией на укусы животных. Например, пчел.
На слегка удивленный взгляд профессора, я сказала:
- Об этом было в книжке профессора Ростова. Помните, там была глава о природных ядах, таких, которые выделяют насекомые или змеи.
Снейп кивнул.
- Если это так, должен быть укус, - проговорил Снейп и, подлетев к Эриху, начал его осматривать.
Через несколько секунд раздалось удовлетворенное «да». Все столпились вокруг кровати, разглядывая маленькую ладошку, которая до этого была сжата в кулак. На ней лежала мертвая пчела.
- Зелье не вывело яд из организма, а только замедлило действие, - проговорил Снейп, - необходимо нейтрализовать яд противоядием, иначе вскоре приступ повторится.
- Теперь, когда мы знаем, с каким ядом имеем дело, все упрощается, - заметила я. – Есть только одно противоядие от яда пчелы.
- Действительно, - язвительно отозвался Снейп, - только где вы сейчас его возьмете? Наколдуете?
- Ну я же ведьма.
Мы с профессором недовольно уставились друг на друга.
- Где целитель? – спросила, наконец, я. – Почему его нет так долго?
- Он был у другого пациента. Там тоже серьезный случай, - ответил Снейп.
Вдруг мы услышали всхлип и обернулись. Штеффи тихонько плакала, поглаживая Эриха по голове.
- Его губы такие бледные, - проговорила она.
Оле подошел к жене и обнял ее за плечи, тогда как Снейп чуть склонил голову, разглядывая мальчика.
- Мне кажется, его состояние ухудшается, - нервно заметила я, - мы не успеем сварить противоядие, но, может быть, можно купить его? Я видела лавку готовых зелий по дороге сюда.
- Маловероятно, что там будет то, что нам нужно, - отозвался Снейп.
Однако он попросил Штеффи послать Анику в лавку. Темноволосая девушка мгновенно дисаппарировала.
- Нужно дать ему еще Антиаллергического, пока мы не придумали, что делать, или пока не явился целитель, - сказала я.
Снейп коротко кивнул, и мы вместе влили в рот мальчика порцию зелья.
- Может, еще? – спросила Штеффи.
- Слишком много зелья может вызвать отравление, - сказала я, - передозировка может только ухудшить его положение.
Аника вернулась почти сразу. Отрицательно покачав головой, она развела руки, давая нам понять, что удача была не нашей стороне.
И тут Снейп удивил меня следующим заявлением:
- Если нет противоядия, будем лечить ядом.
Мои глаза удивленно расширились.
- Вы же не имеете ввиду… нет, вы именно это имеете ввиду! Вы же сами назвали теорию Ростова фантастичной в прямом смысле этого слова.
Я уперла руки в боки, встав так, чтобы преградить дорогу Снейпу, который вознамерился куда-то пойти.
- Я и вас оскорблял неоднократно. Вы же не воспринимали это всерьез, - заметил он, отстраняя меня.
Быстрым шагом он покинул гостиную, и, преследуемый мною, прошел в кухню, где остановился у маленькой двери. Пробормотав пароль, он вошел в небольшое помещение, бывшее, очевидно, его мастерской. Вдоль одной из стен располагались стеллажи с готовыми зельями, вдоль другой – полки и шкафчики с ингредиентами. Снейп присел на корточки у хранилища готовых зелий, и, покопавшись в его недрах, извлек на свет сосуд с рубиново-красной жидкостью. Поставив его на рабочий стол, он обратил свое внимание к другой полке, с которой вскоре снял маленький пузырек с чем-то желеобразным и мутным.
Я молча наблюдала за его действиями, но распознав последнее зелье, не выдержала и заговорила:
- Противоядие от апоптозных ядов. А это, - я указала на красное зелье, - очевидно, собственно апоптозный яд?
- Совершенно верно. Это так называемая Червонная дама. Мы дадим ребенку сначала её, а затем противоядие.
- Червонная дама не лечит аллергию и не является противоядием к пчелиному яду, - констатировала я, в то время, как Снейп положил бутылочки в карманы и направился к выходу из мастерской.
- Червонная дама – нет, а рута, в сочетании с настойкой мандрагоры, которые входят в её состав, являются.
- Но количества лечебных ингредиентов в той дозе, которую мы можем дать, не опасаясь убить мальчика, может быть не достаточно, - не согласилась я, когда мы уже шли по коридору в гостиную, - к тому же, нам придется сразу дать противоядие, и тогда все возможные целебные свойства сойдут на нет.
- Посмотрим, - лаконично ответил Снейп.
Когда мы вошли в гостиную, то увидели там мага лет пятидесяти, склонившегося над Эрихом.
- Это целитель, - пояснила Штеффи, сквозь слезы глядя на нас, - я сказала ему, что вы выяснили, и он говорит, что нужно везти Эриха в Берлин в госпиталь.
- Это невозможно, он слишком слаб, чтобы аппарировать с ним или пользоваться камином, - ответил Снейп, - а на магловском транспорте он доехать до госпиталя не успеет.
Штеффи прижала ладонь ко рту и громко всхлипнула.
- Передайте целителю, что я справлюсь здесь, а он пусть сам отправляется в Берлин и везет специалистов сюда, если считает нужным.
Пока женщина переводила слова профессора, он сам подошел к Эриху, бегло осмотрел его и достал из кармана первый флакон с Червонной дамой. Я подошла ближе и начала тихо говорить:
- Вы должны, по крайней мере, спросить разрешения у родителей. Может быть, они против того, чтобы вы травили их сына.
- Думаете, они против того, чтобы он остался жив? – поинтересовался Снейп также тихо, открывая бутылочку с зельем.
- Думаю, они имеют право знать, что вы творите, - процедила я сквозь зубы.
- Я лечу их ребенка. И мне хватает ваших причитаний, не хотелось бы, чтобы вы начали выступать со Штеффи дуэтом.
Закатив глаза, я все же замолчала и стала напряженно наблюдать, как Снейп капает на ложку три капли яда, как подносит его к бледным губам ребенка, как вливает ему в рот алые капли.
Затем, очистив ложку заклинанием, он сел на стул рядом с кроватью и принялся ждать.
- Господин Шмидт спрашивает, что ты ему дал, Персеус, - произнесла Штеффи.
Я взглянула на Снейпа, ожидая его ответа.
- Зелье с рутой, настойкой мандрагоры и еще кое-какими ингредиентами, - сказал он.
Я едва заметно покачала головой, наблюдая, как Штеффи переводит услышанное на немецкий. Профессор, заметив моё недовольство, сказал:
- В чем дело? Я сказал правду.
- Недоправду, - ответила я.
- В вашем стиле, не правда ли?
Я поморщилась и саркастично ответила:
- Нет. Я, если уж вру, то вру.
Вдруг Эрих начал ворочаться. Его личико сморщилось от боли.
- Профессор, - произнесла я, но он и сам заметил изменения.
Достав из кармана противоядие, он, однако, не спешил давать его ребенку.
- Рано, - прошептал он.
- Сэр… - угрожающе произнесла я, но он лишь отмахнулся.
- Как вы, интересно, собираетесь определить, когда уже не рано, но еще не поздно? – спросила я – голос на грани истерики.
- Когда его кожа начнет шелушиться, - отозвался Снейп, не отрывая взгляда от мальчика.
- Это будет означать, что клетки его организма начинают умирать! – воскликнула я, и Штеффи вскрикнула.
- Это будет означать, что мы не можем больше позволять Червонной даме делать свое дело.
- Северус! – простонала Штеффи. – Что ты делаешь?
- Своё дело. Не мешай, - ответил профессор жестко.
- Не надо, пожалуйста, - заплакала женщина, - прошу тебя…
Её причитания прервал слабый стон, изданный Эрихом.
- Ему больно, - прошептала я.
- Думаете? – ядовито отозвался Снейп. – А мне кажется, он кричит от удовольствия.
- Вы мучаете его!
Но профессор проигнорировал меня, склонившись к лицу ребенка.
- Пора, - вдруг сказал он и прислонил к губам мальчика баночку с антидотом.
Пока Снейп вливал в его рот мутное зелье и нажимал ему на горло, чтобы лекарство было проглочено, я рассматривала кожу Эриха. Она покрылось тонкой шелушащейся корочкой. На белых щеках покоились длинные светлые реснички. Волосы на голове тоже скорее всего начали выпадать, но пока что этого не было видно. Так действовал яд Червонная Дама, постепенно разрушая человека, медленно и болезненно.
- Теперь остается только ждать, - обратилась я к Штеффи, когда Эрих перестал ворочаться, - антидот определенно подействовал на яд, который мы ему дали, но подействовал ли он на пчелиный яд – пока сказать сложно.
А еще было сложно сказать, не успела ли Червонная дама нанести вред внутренним органам. И сложно было сказать, выживет ли мальчик, если у него случится еще один приступ.
В комнате повисла тишина.
- Мисс Грейнджер, вы хотели написать какие-то письма, - сказал через некоторое время Снейп.
Я кивнула и отправилась в свою комнату. Мне действительно надо было сообщить всем, где я была, и что со мной все было в порядке. А также мне необходимо было, наконец, написать письма в университеты – два с отказом, и один с согласием. Но настроения разбираться с делами не было, поэтому просто оповестив родных и друзей о своих планах, я покончила с почтой.
Когда я спускалась вниз по лестнице, чтобы узнать, где я могу найти сову, мне встретилась Аника. Скованно улыбнувшись, она просто сказала:
- Обед.
Я поблагодарила девушку и, с письмами подмышкой, направилась на кухню. Там был только Снейп – уже в своем истинном обличии. Взяв мои письма и пообещав отправить их, он предложил мне сесть за стол.
- Остальные обедают в гостиной, но мы, думаю, можем расположиться здесь.
- Конечно.
Я была только рада такому решению – я чувствовала себя обузой, гостя в доме, где болеет ребенок.
- Профессор, может быть, это не самое лучшее время для меня, чтобы гостить здесь? – высказала я свои переживания несколькими минутами позже.
- От вас больше ничего не потребуется, - заверил меня Снейп, - не беспокойтесь.
- Потребуется? – удивилась я. – Я не имела в виду, что меня тяготит помогать вам или этим людям. Меня волнует, что я здесь помеха.
Снейп фыркнул.
- Абсолютно нет. Если бы не вы, возможно, мы бы не скоро поняли, что вызвало аллергию, и не смогли бы принять своевременный меры.
- О, - только и смогла произнести я, а затем спросила, - значит, наше лечение подействовало? С ним все в порядке?
- Да. Если не считать несущественных повреждений от Червонной дамы.
- Насколько они несущественны?
- Пока нельзя делать окончательных выводов, но судя по тому, что состояние ребенка стабилизируется, очевидно, что никаких фатальных изменений в его организме не произошло.
- Это замечательно.
Спустя еще пару минут меня вдруг осенила другая мысль:
- Профессор, а если бы у Эриха оказалась аллергия на Червонную Даму?
Снейп безразлично пожал плечами.
- Тогда она бы ему не помогла, - ответил он сухо.
Ошеломленная, я уставилась на него.
- Вы понимали это!
Он не счел нужным отвечать.
- Вы могли убить его.
- Вы правы, лучше пчелиный яд, чем я. Не беспокойтесь, если вам станет плохо, я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь.
Поджав губы, я уставилась в свою тарелку.
- Вам совсем не жалко Эриха? – спросила я.
- Моя жалость ему не поможет. К тому же недостаток сострадания с моей стороны полностью компенсируется всеми остальными окружающими его людьми.
- Интересно, а если бы это был ваш сын, вы были бы также хладнокровны?
Снейп посмотрел на меня странным взглядом. Затем ответил:
- Полагаю, нет. И тогда, по всей вероятности, мой воображаемый сын скончался бы до того, как я, наконец, нашел выход из ситуации.
- Вы жестоки.
- Я реалист.
Вздохнув, я отодвинула от себя тарелку с недоеденным обедом. Уже собираясь вставать из-за стола, я услышала голос профессора.
- Чувство привязанности не обязательно должно сопровождать чувство долга. Но если когда-либо у меня будет свой ребенок, он не будет испытывать недостатка в моем к нему расположении.
Я хмыкнула.
- Всегда думала, что это я не умею говорить о чувствах. Но, похоже, для вас признаться, что чисто гипотетически вы тоже можете кого-то любить в сто раз сложнее, чем для меня.
Снейп ничего не ответил, и я вышла из комнаты. Снова оказавшись у себя, я взглянула на часы. К моему удивлению было уже семь вечера. В связи с тем, что в предыдущую ночь я практически не спала, меня сильно клонило в сон, и, решив поддаться желанию организма, я переоделась в пижаму и легла спать.

Фразы на немецком:
(*) - Ты не должна была этого делать. Ей нужно поспать. Сомневаюсь, что она будет завтракать.
- Но Штеффи сказала.

- Штеффи всегда права?
(**) Нет немецкий.