Глава 11.

Падди усиленно старалась взволновать Гарри своими прелестями и, наконец, просто скинув мантию, залезла к нему под одеяло… Но вошла Сьюзен, уже в скором времени собирающаяся вернуть девичью фамилию Боунс, и начался женский скандал.
Как же Гарри надоело лежать в клинике, являясь, по сути, двоежёнцем!
– Ничего, скоро выйду отсюда, а там разберёмся… Уж больно Падма настырная в постели. Всё ей мало, ненасытной, – с улыбкой то ли радости, то ли печали, думал Поттер.
Он смотрел с совершенным спокойствием, как Падма, которую Сьюзен схватила за густую прядь, старается дотянуться ногтями до лица обидчицы.
Гарри подтянул пижамные штаны и встал с кровати, обойдя дерущихся женщин, и, подойдя к окну, громко провозгласил:
– Какая нынче замечательная осень! – и женщины застыли, а затем отпустили друг друга и разошлись на приличное расстояние.
– Опять сработало, – подумал Гарри, – скучно и предсказуемо.
К нему часто приходили эти женщины, приходила однажды даже Джиневра-Теперь-Гойл с Роном, который так и не успел жениться на Герми, а вот Арес Нотт подоспел вовремя.
Гермиона Нотт всегда приходила одна и приносила офигительно вкусные шоколадные конфеты в красивых коробках, производства компании её мужа. Сама она писала книги по антропологии и происхождении магии, которые высоко ценились в узких областях таких же специалистов, как и она.
Джиневра, успешно вторично выйдя замуж и успев забеременеть от толстяка ("И как же они трахаются? Он ведь раздавил бы её, если бы она была снизу!"), занималась матримониальными делами брата и прочила ему в невесты Сьюзен, но Рональд отказывался от "секонд-хэнда", предпочитая хоть и подождать, но жениться на девственнице, как он однажды, ещё до больницы, доверил свой секрет другу:
– Понимаешь, хочу почувствовать, каково это, с невинной девицей?
– Ничего особенно приятного в этом нет, – говорил Гарри Рону, памятуя о своей первой брачной ночи с Джиневрой, – это просто большой геморрой.
Но вот Сьюзен, с её полным отсутствием темперамента вообще, тебе точно не подойдёт, – размышлял Поттер, – а почему бы тебе не жениться на Алисии Спиннет? Ведь она так и осталась в девицах после гибели твоего брата.
– Дружище, но ведь она старше меня, – ворчал Рональд.
– В магическом мире, где живут долго, такая разница в возрасте приемлема и, вообще, незаметна, – настаивал Гарри, – Ну ты хоть попробуй подклеиться к ней!
– Ну-у, не знаю, а вдруг она того уже, не девица?
– Да, ты прав, тут случай сложный. Пока не попробуешь, не узнаешь…
Так Гарри сватал другу потенциальных девиц, а Джинни, не знавшая о желании Рона, – разведённых женщин.
…Когда Гарри объявил Сьюзен через полгода холодного, как лёд, брака, что собирается развестись с ней потому, что больше не любит её и никогда не любил, она восприняла это не как утверждение, а как предупреждение о её неправильном поведении. Она стала меньше выезжать на рауты и больше времени проводить дома, с мужем, старалась быть более ласковой в постели, но как раз это и тяготило Поттера. Он ненавидел эти вынужденные ласки и старался как можно чаще избегать их, не приходя в комнату жены. Через почти месяц вынужденного воздержания он встретил в ресторане, где обедал с женой, Падму с каким-то некрасивым мужчиной. Не стесняясь жены, говоря о том, что хочет порадовать сокурсницу, он послал ей букет орхидей с запиской: "Я так хочу тебя, красавица. Завтра, в 11 утра у меня. Твой навеки, Гарри."
Он знал, что письмо получилось пошлым: "хочу", "навеки", но подумал что полногрудой ("Вау, какие сиськи!") Падме оно понравится. Ответом ему была быстрая, но неимоверно похотливая улыбка.
– Что ты ей такого написал, что она вон как скалится? – еле сдерживая гнев, спросила жена.
– Ну… просто, что я рад её видеть.
– Да, я смотрю, ты очень рад, – гнев прорвался наружу, – посмотри мне в глаза! – почти закричала Сьюзен.
– Я же сказал, что развожусь с тобой, так дай мне устроить личную жизнь, – процедил Поттер.
– Она же похотливая пустышка, а я…
– А ты просто пустышка!
Секс с Падмой оказался изумительным, но несколько изматывающим.
– Это, наверное, потому, что я месяц не тренировался, – успокоил себя Гарри.
Все их встречи, все их взгляды, все их касания приводили к одному – постели, причём Падме нужен был только закуток, загораживающий их от взглядов прохожих, и они трахались в маггловском Лондоне в закоулках, рядам с мусорными баками, в подворотнях, пугая голубей и кошек…
Сначала это безумие распаляло Поттера на такие любовные подвиги, что он удивлялся сам себе, а потом подворотни, гостиницы, мотели, закоулки, меблирашки… – всё смешалось в какую-то невозможно липкую, несмотря на очищающие заклинания, картину какой-то нездешней, тропической любви.
Его тело англичанина, хоть и мага, не могло выдержать долго такую гонку.
– Скажи, почему все наши встречи завершаются в постели, Падди? – спросил как-то Гарри.
– Я хочу стать для тебя незаменимой, как воздух, которым ты дышишь, как земля, по которой ты ходишь, желанный мой.
– Но ведь для того, чтобы быть незаменимыми друг для друга, вовсе необязательно трахаться, как кролики, по всем углам Лондона, – возразил Поттер.
– Я хочу жениться на тебе, Падма, слышишь?
Падма услышала, и снова был секс, незабываемо нежный, такой, о котором Гарри мог раньше только мечтать.
И он всей душой, как ему показалось, полюбил Падму.
Только Падма, в отличие от нетерпеливой и настырной Джинни и ледяной Сьюзен, могла подарить ему такое счастье.
– Решено, я женюсь на Падди, и наши дни и ночи будут наполнены такой же нежностью, – решил Гарри.
Однако, следующая встреча, начавшаяся в дорогом ресторане и закончившаяся в дешёвом придорожном мотеле, разочаровала Поттера.
Снова был обжигающий, выматывающий, тропический секс.
Когда удовлетворённая несколько раз Падма обняла уставшего партнёра, и они пришли в себя, Гарри внезапно жалостно сказал:
– Я думал, всё будет, как в прошлый раз…
– Тебе понравился тот бесцветный секс с обжиманиями? – недоумённо и искренне удивилась Падди.
– Да! – рявкнул Поттер. – Мне нравится нежный, ласковый секс, – и впредь я хочу заниматься с тобой любовью нежно и медленно, не то я возьму назад свои слова о женитьбе на тебе! – продолжал возмущаться Гарри.
– Хорошо, хорошо, я буду делать так, как тебе нравится, – пролепетала Падди, – знаешь, мне тот раз тоже очень понравился – всё было так необычно для меня. Я не знаю, почему я смогла тогда так любить тебя.
– Наверное, из-за моих, впервые сказанных слов о любви…
– Давай попробуем сейчас, как тогда, – внезапно предложила Падди
– Но я устал. – неловко признался Поттер. – И думаю, у меня ничего не получится.
– Получится, любимый, вот увидишь.
Через четверть часа усилиями Падмы, Гарри был снова в форме и горел желанием. Вот только секс, последовавший за этим, снова разочаровал его. Да, он был нежным и долгим, но чувствовалось, что Падме еле удаётся сдерживать свой темперамент, а Гарри давно возненавидел вымученные ласки.
– Нет, у нас слишком разные темпераменты, и нам будет плохо вдвоём, вот только я пообещал Падди, что женюсь на ней… А назад я слова не беру. Значит, это будет заранее обречённый брак.
Мерлиновы яйца, ну почему я так несчастлив в любви!
– Тебе было хорошо со мной? – наконец, после долгого молчания, спросила Падди.
– О, да, желанная моя, мне было очень хорошо. А тебе?
– Ну, и мне неплохо, – честно ответила Падди.
– Всего лишь "неплохо"? Значит, тебе не нравится такое занятие любовью, – заключил Поттер. – Но я хочу, чтобы тебе было хорошо.
– Для этого мне нужен более страстный секс.
– Ну что ж, будь по твоему, я не хочу, чтобы ты страдала от английской холодности – волнуясь, сказал Гарри, – будь по-твоему, аминь.
– Значит, мне не нужно больше притворяться холодной английской леди?!
– Нет, люби меня, как ты умеешь, и мне будет хорошо.
После того знаменательного разговора в мотеле, Гарри ограничил количество свиданий с Падди, сославшись на занятость и слежку Сью. Сначала Падма немного обиделась, но потом привыкла, и их редкие теперь встречи носили ещё более страстный оттенок. После них Поттеру несколько раз приходилось, тайком от Падди, накладывать на себя Enervate, чтобы от усталости не расщепиться при аппарировании.
В самом деле, на работе в издательстве он бывал редко, только, чтобы выслушать пожелания редактора относительно будущей книги, а работал он дома и писал повести и романы пером от руки на длинных свитках пергамента, рьяно мечтая о маггловском компьютере. Но Герой не мог себе позволить что- либо просто человеческое в образцовом магическом доме, будь то электричество или, тем более, странный агрегат, думающий за мага и предлагающий ему свои поистине неограниченные возможности, объединённые маггловским понятием "Интернет"…
Однажды, когда Муза в тот день окончательно покинула Гарри, по каминной связи пришла Гермиона. Конечно, по его просьбе. В комнату, не церемонясь, ввалилась Сью, они немного поболтали втроём о пустяках, супруга даже принесла чай и крекеры, расставила чашки, а Гермиона всё не доставала коробку конфет. Поняв, что ей не дадут попробовать шоколада, Сьюзен демонстративно забрала свою недопитую чашку, и вышла из комнаты. Она совершенно не ревновала мужа к этой учёной бабе, разве что обижалась, что ей не достаётся ни одной конфетки.
В усладу себе она покупала в дорогой кондитерской много коробок конфет фабрики Нотта и, изрядно опустошив кошелёк ("Ничего, муж ещё заработает!"), уменьшала коробки, клала их в один из карманов мантии, и счастливая, даже похорошевшая, с румянцем на обычно бледных щеках, медленно шла домой, попутно выискивая в толпе знакомые лица и царственно улыбаясь им. Именно в такие минуты на Диагон Аллее, как по вызову, появлялись фоторепортёры и щёлкали колдокамерами… её, королеву, прекрасную, как никогда. Они уже знали, что миссис Гарольд Поттер и рта не откроет в ответ на любой, даже самый обычный вопрос, поэтому просто фотографировали её в нескольких позах и ракурсах, а потом, вдруг, как по команде, исчезали.
У Сьюзен дрожала в руке палочка, когда она снимала защитные заклинания с двери, чтобы войти в дом. Её переполняло чувство превосходства над мужем, который довольствуется подачками этой необщительной злючки Гермионы, а она, Сьюзен, несёт в кармане целое море наслаждения…
Гарри чувствовал падение защитных Запирающих чар, но терпеливо ждал, пока жена кинет мантию подоспевшим эльфам; когда, еле удерживая груду конфетных корбок, перейдёт в гостиную; как нетерпеливо, немытыми руками ухватит пару-тройку конфет; как застонет от наслаждения (ей просто нужен хороший шоколад, а не ласки мужа); как, наконец, надолго скроется в гардеробной и будет думать, как одеться к приёму шоколада (да, именно так!)…
Теперь можно спокойно разгуливать по всему дому, за исключением гостиной. Но Поттер просто идёт к входной двери и восстанавливает множественные защитные заклинания. Вообще-то, его всё-ещё-жена поступает необдуманно и, попросту, по-хамски. Ведь она знает кодовое слово, после которого Запирающие чары открываются для входящего, а затем сами вновь замыкаются.…
…Гермиона сегодня явно нервничает, она берёт конфету и жадно жуёт её, размышляя о чём-то. Гарри тоже берёт конфету, но не из коробки, а из рук Гермионы.
– Съешь эту, у неё самая вкусная начинка, – говорит она.– И Гарри послушно съедает предложенную сладость.
Конфета действительно необыкновенная.
– А есть ещё с такой же начинкой?
– Есть пара-тройка, не больше – это, как бобовый король. Ну ладно, я тебе подскажу – вот эта точно, а вот та – не уверена, – смилостивилась Герми.
– О-о, какая вкуснотища, – проговорил Поттер, находясь в полнейшей нирване от наслаждения.
Он взял чашку с еще тёплым чаем.
Подогрел его взмахом руки (он совсем немного владел стихийной магией бытового уровня) и отпил горячего чая.
Гермиона всё же не успела выбить чашку из руки Поттера – он отпил небольшой глоток.
На его лице, кистях рук сквозь поры стала сочиться кровь. Через минуту вся его одежда промокла от крови. Гарри сидел, безвольно раскинув руки и запрокинув голову. И истекал кровью.
Герми бросилась к аптечке Поттера, взяла Кроветворное зелье и влила ему в рот два пузырька – всё, что нашлось.
Потом она бросилась в холл, где висели уличные мантии, схватила одну из них, кажется, Гарри, произнесла редкое заклятие изменения голоса, кашлянула, и через миг её голова, скрытая капюшоном, появилась в зелёном пламени приёмного покоя св. Мунго и прохрипела нарочито прокуренным, изменённым голосом:
– Гарри Поттер умирает дома от кровопотери.

Глава 12.

Пока Ремус поглощал холодные закуски и вкуснейшие салаты, с волчьего голода не разбирая нюансы их вкуса, Северус, как ни в чём не бывало, словно он не был голоден, как тысяча чертей, возился с маринадом для утки.
– Смотри, Ремус, оставь место и под мой кулинарный шедевр, – заметил Северус, собравший волосы в хвост, чтобы они не мешали процессу готовки, – и не гляди на меня так. Я знаю, что с такой причёской выгляжу как настоящий маггл.
– Но твои черты лица, столь безупречные, твои руки и жесты – всё выдаёт чистокровку, – ухмыльнулся Ремус, слегка утоливший первый голод.
Пока Северус ставил утку в духовку, Ремус нагло залез в фуа гра вилкой, насадив на неё нежнейшие кусочки, да побольше, и торопливо отправил лакомство в рот.
– Хорошо, что я не раз пил из твоего стакана, а, значит, не побрезгую теперь гусиной печёнкой, – не отворачиваясь от духовки, заявил Снейп, коротко засмеявшись.
– И-извини, не удержался, я просто подумал, что у тебя одна пара глаз, – попробовал отшутиться смущённый Ремус.
– Ну, в общем-то, ты прав насчёт моих глаз. И не спрашивай, как я узнал, – захохотал Северус, – стихийная магия, мать её…
А теперь я начну есть, но ты не забыл, с тебя анекдот про Героя?
– Да, теперь я в состоянии говорить, – погладив себя по животу, впрочем оставшемуся плоским, заговорил Ремус, заодно удивляясь, как аккуратно, пользуясь столовыми приборами, вкушает еду Снейп.
– Арристокррат, – тихо проревел оборотень.
– Ну я, собственно, жду, – прожевав крошечный кусочек ветчины, напомнил профессор.
– В общем, на второй своей свадьбе он напился, как свинья, и полез обниматься с гостями, я был у него уже второй раз шафером. Ну, и досталось мне больше всего объятий и слюнявых поцелуев… Ты ешь, ешь, Север, дальше хуже будет.
– Бедняга, Рем, как же ты оказался у полового Героя в шаферах?
– Ну это началось ещё с первой свадьбы. Я же не знал, что через полгода всё повторится…
Так вот, возвращаясь к нашему Герою – сижу я, не знаю, куда глаза девать, ведь он вместо невесты меня целует, да всё норовит взасос!
Я его малость утихомирил, вдруг, чую, на моём колене его рука, и поднимается всё выше, ну, представляешь куда. А я же тоже не железный, тем более, что мне мужики нравятся… Ой, извини.
Прости дорогой Северус, если сможешь. Я сейчас клятву нарушил спьяну – никому об этом не говорить.
Ответом ему был изучающий взгляд чёрных, как смоль, глаз. Ни искорок, ни чёртиков в них не было.
Ремус вдруг, по-настоящему, испугался и сказал:
– Ну, наверное, после моих слов мне стоит распрощаться с тобой и твоим гостеприимным домом.
Он встал из-за стола и почувствовал на себе неожиданно тёплый взгляд Снейпа.
Ремус обернулся и… увидел золотых чертенят в глазах друга, ещё миг назад казавшихся застывшими и мёртвыми, со взглядом, практически ушедшим в себя.
– А знаешь, Рем, своей выдержкой ты должен гордиться. Быть латентным гомосексуалистом очень тяжело, уж поверь мне, – неожиданно дружелюбно заявил Северус. – Просто давай не будем никогда затрагивать эту тему в наших отношениях, и всё будет, как всегда. Ведь мы друзья, настоящие. Наша ненависть перегорела намного раньше, чем закончилась Война, да и воевали мы плечом к плечу. Разве всего этого мало?
А я ведь знал, ещё со школы, что ты предпочитаешь собственный пол, но тогда мы были врагами, и я не знал, были ли у тебя любовники?
– Нет, никогда никого не было. Я же оборотень, Север.
– А ты хотел любви на всю жизнь, не так ли?
– Да, я мечтал о такой.
– Но, наконец, ты получил дружбу на всю жизнь, разве это не здорово?!
– Здорово, Северус, спасибо, что ты в очередной раз поддержал меня. Право, я не заслуживаю такого друга, как ты!
– Друзей, как и любовников, не заслуживают. Это – дар, вот только не знаю, от кого – от Мерлина, маггловского Бога или всех языческих богов, вместе взятых, – торжественно, с хрипотцой в низком голосе, свидетельствующей о волнении, провозгласил Снейп.
…Вкусно запахло уткой.
– И я, по пьяни, чуть было не потерял лучшего друга. Какая же ты сука, судьба! Я знаю только одного человека на свете, с которым бы мог связать свою жизнь, один раз и навсегда, и я люблю его, Ме-е-е-рлин, как же я люблю его! Но он мой друг и только. Он сам мне об этом сказал только что.
Да, действительно остаётся полное воздержание, чисто дружеские отношения, ну, а на крайний случай – рука и хриплый крик:"Се-е-ве-е-р-у-ус!" Вот только он никогда не должен узнать об этом крике…
Ремус продолжал внешне спокойно сидеть напротив Северуса, как будто здесь и не было произнесено никаких слов о любви и дружбе.
– Рассказывай дальше, судя по твоей кислой физиономии, Поттеру не удалось совратить тебя.
– Нет, я скинул его руку, и мне тотчас полегчало. Но какое сильное колдовство, Северус! Минуту назад он был мне крайне противен, и тут – такое внезапное возбуждение.
– Просто тебя никто не трогал за… бедро очень давно, а то и совсем не трогал, а это очень возбуждающая ласка для гомосексуалиста, знаешь?
– А ты откуда это знаешь, девственник хренов? – с каким-то неведомым ему прежде раздражением подумал Ремус. – Начитался небось?
– Так вот, я Поттеру после его домоганий и говорю: "Пойдём, мол, подышим, а то напились сверх меры, и творишь ты Мерлин знает, что". Он быстро сообразил, чмокнул невесту в лобик, ну как покойницу, ей-Мерлин, и мы вышли. А народу гуляющего на улице – тьма! Я ему:
– Где у тебя тут можно спокойно поговорить? А он сделал купол, обыкновенный, прозрачный, правда, неуютно в нём, хоть и знаешь, что ты всю эту толпу видишь, а она тебя – нет. И язык у меня к нёбу прилип, сказать ничего не могу. А Поттер снова целоваться полез, да так умело, гад! Я вырвался и говорю:
– Что ж ты второй женщине хочешь жизнь испортить, сволочь ты эдакая?
А он:
– Я – долбаный Герой, мою биографию дети в Школе изучают, и Герой не должен быть голубым. Вот я и терплю… с женщинами.
– Ну, у тебя хоть был мужик, чтобы убедиться, что ты гомик?
– Какой мужик! Пресса следует за мной по пятам, а папарацци так вообще лишают личной жизни, а ты говоришь, мужик…
– Тогда откуда тебе знать…
– Мне с женщинами плохо, чертовски одиноко даже во время траха, а уж после него… и говорить нечего.
А знаешь, как я выбрал Сьюзен? Нет, конечно. Так вот, Джинни была рыжая и раздражительно настойчивая в постели и, вообще… по жизни.
А теперь я выбрал блондинку, абсолютно не темпераментную. Следующей после неё будет черноволосая дива, потом найду себе с пепельными волосами, потом русую, – размечтался Поттер, – и каждая на пол года, минимум по традиции, а после я объявлю во всеуслышание, что мне не удалось найти подругу жизни и стану потихонечку подрачивать в кулак…
Знаешь, Рем, ты бы мне подошёл на роль любовника, я думаю, но… даже мечтать о таких вещах – это табу для Героя, – признался он.
– Ну, я считаю, сказано было достаточно, – сказал я, – снимай купол и возвращайся к своей несчастной невесте. А я отправлюсь домой.
И да, вот ещё, – добавил я, – ты уже малость протрезвел, поэтому скажу то, что хотел вначале – не обижай своих "избранниц". Они-то ни в чём не виноваты, Гарри.
Я аппарировал к себе, и первым делом залез под холодный душ, чтобы взбодриться и смыть с себя поцелуи и прикосновения Поттера…
Вот и вся история.
– Забавно, – кратко заметил Снейп, – значит, Поттер тоже латентный гомосексуалист. Ну вы и парочка…
– А что это значит, Северус? – быстро спросил Ремус, словно боясь не услышать разъяснения
Он вспомнил, что ранее Север назвал также и его, Рема, этим непонятным "латентным".
– Это означает мужчину, склонного к гомосексуализму, Ремус, и только, – ответил Снейп, как ни в чём не бывало аккуратно пододвигая ножом к вилке кусочек фуа гра, и отправляя его в рот.
Бедный Ремус разрывался между двумя чувствами: стыда от того, что не умеет так красиво есть, и страсти от созерцания чувственных, тонких, таких подвижных, губ Северуса.
Ему удалось унять первый стыд: "Ведь я не рос в замке под наблюдением этого чёртового наставника". Он оторвался от созерцания столь желанного рта, и встретился глаза в глаза Северуса.
– Слишком пронзительный взгляд, сейчас он прочитает мои мысли, – рвано дыша, подумал в панике Ремус, – надо просто отвести глаза, но как?
– Да не стесняйся ты так, Рем что ешь печёнку одной вилкой, насаживая на неё куски, а я ем по-другому, – весело улыбнувшись, сказал Северус, – и не смотри на меня такими обиженными глазами, словно я собираюсь копаться в твоих мыслях.
Я уверен в твоей дружбе, мы много лет знакомы, так зачем же мне врываться в твою голову, чёрт подери, чего я там не знаю? – повысил он голос, – А если чего-то и не знаю, пусть твои тайные мысли останутся при тебе.
В общем, я никогда, клянусь маггловским Богом и Мерлином всемогущим, не выверну твои мозги наизнанку, да будет так! – почти нараспев вскричал Снейп, – Тебе достаточно этой клятвы, Ремус Люпин?!
– Да, более чем.
Так тихо, словно эхо, ответил Ремус.не ожидая такого напора чувств от обычно спокойного друга,
– Теперь ты спокоен? И мы сможем больше никогда не возвращаться к подобного рода проблемам? – уже тише спросил Снейп, не дожидаясь, впрочем, ответа.
Ремус сидел, боясь спугнуть такой яркий образ дающего клятву Северуса: длинные, до лопаток, пышные, волосы разметались, одна тонкая прядь прилипла к уголку рта, руки по привычке скрещены на груди. Вдруг, при слове "Бог", Северус выбрасывает одну руку вверх, его шёлковая мантия антрацитового цвета переливается в свете свечей и развевается так неописуемо красиво… Но, главное, на этом бледном лице – глаза, они наполнены целой гаммой эмоций – от обиды до прощения всего и вся в мире, эти холодные смоляные глаза без искорок света, застланные морем чувств.
Когда Ремус пришёл в себя, он увидел презабавнейшую картину – угощения по щелчку Линки мгновенно исчезли со стола, Ремус даже не успел поблагодарить маленького повара за очень вкусную еду, но самое главное, Северус, уже без мантии и сюртука, в рубашке с жилетом и тесёмками фартука, стоял к Рему спиной и перекладывал утку с противня в утятницу, не забывая поливать её соусом.
Наконец, Снейп повернулся, и Ремус от увиденного впал в шок: на Северусе красовался фартук в зелёный горошек! Снейп сначала поставил утятницу на стол, а затем спросил, уже в который раз за эти бесконечные сутки:
– Ремус, ты в порядке?
И Рема прорвало – он заржал, как жеребец перед случкой, громко, так заразительно, что Северус посмотрел на друга, чей смех уже переходил в истерический, прошёл в лабораторию, по пути снимая фартук, и вернулся с пузырьком Успокоительного зелья.
– На вот, выпей, авось, глядишь, полегчает.
Ремус проглотил зелье незаметно для себя, в перерывах между приступами хохота, а когда минут через пять прекратил смеяться, то первым делом спросил:
– Север. Где твой фартук?
– Вот, я снял его за ненадобностью, – он откинул его на кухонный стол.
– Северус, это было… незабываем –ты и твой фартук.
– Глупости,– пробурчал Снейп, – я всегда его надеваю, когда готовлю, чтобы не запачкать одежду.
– Ну, в крайнем случае, твой фартук должен был быть расшит фамильными гербами или, ну, быть просто чёрным, а то в зелёный горошек…
– Извини, но вышивать свой герб на фартуке – моветон, а чёрные фартуки не продаются в маггловских супермаркетах. Может, в твоём мире ты бы и нашёл мне такой, – рассмеялся, наконец, Снейп.
– Итак, представляю: утка в брусничном кисло-сладком маринаде. Прошу вкушать и радоваться.
Они съели утку подчистую, Ремус даже обмакнул потом кусок хлеба в оставшийся маринад и подобрал его из утятницы. К утке Северус распорядился подать очень лёгкого, красного фруктового вина. Оно пилось, как компот, так что выпито было едва ли не больше, чем съедено. И только после завершения трапезы оба почувствовали невероятную усталость. За окном был самый разгар дождливого дня, и Северус предложил разойтись по спальням, предупредив Линки, чтобы их обоих разбудили через два часа.
– Это, чтобы окончательно не перейти на ночной образ жизни.
Ремус не смог подавить зевка и пробубнил:
– А я не против… такого ночного образа жизни, но я всё понял и иду спать.

Глава 13.

– Попробуйте ещё раз, вспомните, что за человек нанёс Вам такие многочисленные повреждения на кожу? – методично спрашивал колдомедик.
– Я не в состоянии вспомнить его личность. Помню только, что он представлялся мне большим чёрным пятном, и я повторяю, что не пожалею ни средств, ни времени, чтобы отыскать и отблагодарить этого мужчину, – добавил Поттер.
– Вы ещё слишком слабы психически и эмоционально, чтобы отделить воспоминание о Вашем, как Вы говорите, спасителе, и поместить их в Омут Памяти, – напомнил колдомедик мистер Уоррингтон.
– Он вылечил меня за полчаса, а то и меньше, а Вы не можете мне помочь восстановить воспоминания уже полмесяца!
– Не беспокойтесь, пожалуйста, мистер Поттер, – и дайте себе время просто полежать, полечиться и подумать.
– Тогда запретите визиты ко мне, – заявил Гарри, – они мешают мне сосредоточиться. Вместо этого я вынужден разнимать разъярённых женщин или, того хуже, работать жилеткой для чужих слёз.
– Но Вы же сами составляли список людей, которых хотите видеть, всего несколько дней назад, – спокойно парировал Уоррингтон.
Он знал в достаточной степени горячий и нетерпеливый нрав своего знаменитого пациента и, да, он был лучшим практикующим целителем душ больницы им. св. Мунго, работающим с магами, частично или полностью потерявшими память.
– Я хочу пересмотреть список, – горько сжав губы, затем ответил Поттер, – я желаю видеть только Рональда Уизли и Гермиону Нотт.
– Сожалею, но Гермиону Нотт придётся исключить из числа Ваших гостей.
Уоррингтон проговорил эту фразу очень мягко, стараясь хоть голосом и обращением с пациентом подсластить пилюлю, – она в данный момент находится под следствием.
– Как "под следствием"?!– взорвался Поттер – За что? Она же приходила ко мне несколько раз за эти две недели после моего чудесного выздоровления!
– Да, приходила, – спокойно согласился колдомедик, – но это произошло по попущению Министерства, до Авроров слишком долго доходит, зато потом их действия стремительны.
К слову сказать, Ваша супруга также под следствием.
– Ну и пусть её, – пробурчал Гарри, – но почему Гермиона?
– Гермиона Нотт – из-за конфет "Бэлла", которыми она угощала Вас в тот злополучный день, а Сьюзен Поттер – из-за чая, который она тогда принесла.
– Мерлин с ней, со Сьюзен, но Гермиона, навещая меня в больнице, снова приносила мне конфеты и, как видите, мне не стало от этого хуже, – настаивал Поттер, – я хочу добиться её оправдания как можно скорее.
– Видите ли, мистер Поттер, – Вы не мне должны всё это говорить, я во всём этом не замешан, – снова успокаивающим голосом сказал мистер Уоррингтон, – Вы должны сказать это Аврорам, ведущим дело миссис Арес Нотт, но всё дело заключается в том, что, как мы и говорили в начале, Вам нельзя нервничать. Вам нужен покой.
– К Мордреду покой! – выругался Герой, – я всё равно уже не смогу быть спокойным, зная, что Герми в подвалах Министерства! Вот что, мистер колдомедик, – нервно сказал Гарри, – в интересах моего выздоровления Вы должны организовать мне встречу с теми подонками, простите, Аврорами, которые ведут дело миссис Нотт, и как можно скорее.
На некоторое время в палате повисла гнетущая тишина. Потом колдомедик громко вздохнул и проговорил:
– Учитывая ранее сказанное Вами, мистер Поттер, я организую Вам столько встреч с Аврорами, сколько потребуется для Вашего полного успокоения.
Когда Вы бы хотели встретиться с ними в первый раз?
– Сегодня, ближе к вечеру, – обрадовался Поттер.
– Я… очень постараюсь выполнить Ваше желание. А теперь, извините, я Вас покину – мне нужно связаться с Авроратом.
… В палате было тепло, тихо и сумрачно – за окном лил, не переставая, ноябрьский холодный дождь.
Тихо подкралась привычная слабость, Поттер закрыл глаза и сразу увидел высокого стройного мужчину с чёрными, до плеч, волосами, гуляющего под ледяным дождём без зонта, если он был магглом, или водоотталкивающих чар, если он был волшебником. Видно было, что мужчина иногда поднимает голову, так, чтобы осенний водопад обрушился ему на лицо.
Мужчина весь промок, но продолжал медленно ходить по парку в полном одиночестве.
– Обернись, обернись хоть раз, – безмолвно прокричал Гарри, но сон оборвался так резко, что, проснувшись, Гарри забыл его.
– Мистер Поттер, простите, что разбудил Вас, но пришли министерские Авроры, и они немедленно хотят с Вами поговорить, – раздался привычный, хотя и чуть обеспокоенный, голос лечащего колдомедика, – и прошу Вас – не нервничайте, не перебивайте их, только отвечайте на вопросы. Я уже передал им ту информацию, которой Вы поделились со мной днём, так что они примерно в курсе дела.
– Спасибо, мистер Уоррингтон, пусть войдут.
В палату, шумно дыша, ввалились трое Авроров, и сразу стало тесно. Все они были более чем упитанными, а в своих топорщащихся зелёных мантиях, казались и вовсе огромными.
Поттер нервно сглотнул.
Один из Авроров уселся на стул возле маленького столика, на который друзья ставили вазу с цветами, и достал лист пергамента, чернильницу и слегка обкусанное перо. Аврор за столиком сказал:
– Я Девид Волынски, ближе ко мне мистер Захария Смит, а рядом с Вами – мистер Терри Бут.
Захария и Терри будут задавать Вам вопросы, а я буду вести протокол.
– Как всё серьёзно, – подумал Потттер, – значит, и Захария, и Терри стали Аврорами, вот оно как.
– Спрашивайте, господа, я готов, – вслух сказал Гарри.
– Вы утверждаете, что миссис Нотт приносила Вам конфеты и после Вашего таинственного исцеления? – спросил Терри, стараясь не смотреть в глаза Поттеру.
– Да, и не единожды. Я очень люблю конфеты Нотта.
– Помните ли Вы названия тех конфет?
– Нет, конечно, Герми… миссис Арес Нотт сразу открывала упаковку, и, как Вы понимаете, картонка с названием оказывалась внизу.
– Знаете ли Вы, что в день, когда Вы чуть не умерли, Гермиона Нотт не решилась от своего имени вызвать колдомедиков?
– Откуда же мне знать, я уже ничего помню.
– Миссис Нотт надвинула на голову капюшон Вашей же уличной мантии, заклинанием, причём весьма редким, изменила голос на мужской, только в таком обличии вызвав колдомедиков через каминную сеть.
– Что ж, узнаю миссис Нотт. Она бывает очень осторожна.
– Мы знаем всё это, благодаря показаниям Вашей супруги, которая сразу решила… честно работать с Аврорами. Подробностей мы не знаем, так как её делом занимаются другие Авроры, но мы слышли, она очень покладиста и никогда не идёт против законных мер, – сказал Терри.
– Да, и затем Нотт уничтожила все следы пребывания в Вашем доме, но начатую коробку конфет не обнаружила, потому что её успела забрать Ваша жена, и аппарировала к себе в поместье, где сидела тихо, как крыса…
– Я попрошу не выражаться!
– Да разве таких выражений заслужила эта отравительница – хладнокровная, расчётливая сука. А сколько в ней спеси, никак не выбьешь, – выплюнул слова Захария, глядя, как зеленеет лицо Гарри.
– Да, пока мы выбиваем из неё спесь. Ведь она – жена сына Пожирателя…
– Я не желаю слышать оскорблений в адрес моей лучшей подруги, – отрезал Поттер. Это не относится к делу.
– Ах, "не относится"! Какие мы нежные, наш бесценный Герой, – просюсюкал Захария, – а хочешь, Гарри, я расскажу тебе, как у нас принято обращаться со спесивыми, наглыми бабами?
Волна гнева прошла по слабому телу Гарри, и он, вскочив с кровати, изо всех сил ударил Захарию под рёбра. Тот не упал, только согнулся, и было слышно, как он хватал крохи воздуха широко открытым ртом.
– На, получай за поруганную честь Герми, ты, насильник!
И в этот хорошо выбранный момент, жестом, отточенным ещё со времён драк с Малфоем в Школе, он размахнулся и молниеносно сломал Захарии нос. Потом он почувствовал, как руки Терри обхватили его осевшее тело, и услышал чей-то голос:
– Срочно врача Гарри Поттеру!
Руки колдомедика мягко перехватили вконец обмякшее тело теряющего сознание Гарри, уложили его, уже бессознательного, на кровать, и укрыли одеялом.
– Какие же вы скоты, – тихо сказал Уоррингтон, – вы же не представляете, сколько времени у нас, колдомедиков, займёт его восстановление хотя бы до прежнего уровня…
А то, что вы довели мистера Поттера до рукоприкладства, полностью ваша вина.
Вы, как Вас там, сходите в отдел травм, да не магических, второй этаж, налево от лифта.
– Скоты, скоты… – бездумно повторял колдомедик, пока Авроры уходили из палаты. Последним вышел тот, кто вёл запись допроса.
– Боюсь, этот допрос ничем не поможет миссис Арес Нотт. Простите, мне стыдно за своих коллег, – сказал мистер Волынски и покинул палату.
… Гарри погрузился в пучину быстро мелькающих образов: окровавленная, изнасилованная Герми, Джинни и Сьюзен с огромной коробкой конфет, на которой выписано красивыми буквами "Бэллатрикс"; чашка чая, которую ставит перед Гарри уверенной рукой Сьюзен; Рон, страстно обнимающий юную девушку, лежащую на пыльной парте в пустом кабинете Школы; чёрное пятно, человек, причиняющий Гарри боль уколами-укусами и объясняющий бархатным, обволакивающим баритоном значение этой боли; вот проступает белое, очень белое лицо; может ему самому плохо? Нет, это естественная белизна кожи, бывающая только у чистокровных аристократов. Но это же нонсенс – аристократ, делающий ему, Гарри, хоть и Герою, но полукровке, уколы! Что-то на его лице смущает Гарри – взгляд? Какие у него глаза? Пронзительные, Поттер это чувствовал и продолжает ощущать это снова и снова. И опять человек с чёрными, до плеч, волосами, промокший, но не жалкий, он словно впитывает в себя дождь. Гарри идёт за ним по пятам, обернись, обернись, ангел, и вот ноги мужчины отрываются от земли, и он парит невысоко в воздухе, расставив руки, приветствуя непогоду, но в руках у него нет палочки… обернись, обернись, мужчина медленно поворачивает голову, но лица не видно из-за волос, ещё немного, и Поттер увидит его профиль, но… видения обрываются.
– У Поттера снова кровь, – говорит обеспокоенно один голос.
– Но это, не как тогда, – поспешно встревает второй, женский.
Кто-то берёт его за правую руку.
– Вот, из проколов, и на ноге тоже.
Поттеру холодно и неприятно. Пускай его оставят в покое, он должен увидеть лицо того летающего без палочки мужчины!
– Я просканировала, в местах уколов проколоты вены, они-то и кровоточат.
– Бинты, фиксирующие шины на руку и ногу и два пузырька Кроветворного зелья.

Глава 14.

– Вставайте, мастер Ремус Люпин, сэр! – проверещал пронзительный голос Линки прямо над ухом.
– Да, Линки, спасибо тебе за сегодняшнее угощение.
– Не за что благодарить негодного эльфа, мастер Ремус Люрин, сэр, мне это было нетрудно, – заверил Ремуса эльф, – мерзкий Линки заслуживает строгого наказания, его поблагодарили! – голосок взвился ещё выше, – Линки пойдёт и накажет себя!
– Подожди, Линки!
Но того и след простыл.
Ещё час прошёл в полу-снах и мыслях о врождённом мазохизме домашних эльфов.
Когда Ремус окочательно продрал глаза, за окном вечерело, и шёл ливнь. Он встал и увидел на кресле халат удивительного медово-янтарного цвета. Ремус с удовольствием облачился в шёлк и пошёл в ванную приводить себя в порядок. Зеркало возопило:
– Привет, красавчик! Этот халат подобран Хозяином прямо под цвет твоих глаз!
– Правда, Хозяином? – удивился "красавчик".
– Ну когда, когда вы уже начнёте целоваться?
– Что-о?
– А то, – заявило зеркало и замолчало.
Впервые за несколько лет он побрился маггловским способом. С удивлением он обнаружил, после нанесения на кожу какой-то смеси "для бритья", как гласила наднись на флаконе, что такой способ позволяет выбриться лучше и чище, чем  Бреющее заклинание.
Обрадованный, но слегка смущённый разговором с зеркалом, Ремус поспешил в гостиную поделиться с другом своими впечатлениями от бритья, но Северус отсутствовал.
– Значит, он, как всегда, колдует над своими горшками, пойду посмотрю, как он там, – подумал оборотень.
Подойдя к лаборатории, он обнаружил запертую мощными заклинаниями дверь и плавающие в воздухе магические буквы, время от времени складывающиеся в слова: "Не входить. Опасно."
Ну, Север, как всегда в своём репертуаре, заперлся в лаборатории не пойми на сколько времени, а мне тут слоняться… стоп, я пойду в гостиную, а там в баре – скотч! Аллилуйя! Что может быть лучше потягивания доброго крепкого скотча в ноябрьскую непогоду… Разве только наличие в соседнем кресле Северуса, но… он придёт, когда сам пожелает. В конце концов, он тут хозяин, а я гость.
После третьего стакана Ремусу вспомнились отрывки из перевода рондо. "Мир утомился от меня" и, типа, что я от него тоже. И так в конце каждого куплета. Тут словно кто-то открыл окно, и в гостиную влетел ледяной мокрый воздух улицы, мгновенно поглотивший всё тепло.
– Мерлинова печёнка! Что ещё за шутки!
Ремус обхватил себя руками, ему вдруг стало неуютно в шёлковом халате, но он пошёл по гостиной, проверяя, все ли окна закрыты. Оказалось, все.
Тогда он, стуча зубами от холода, прошёл в свою спальню, подошёл к закрытой заклинаниями спальне Северуса, постоял возле двери, но оттуда не доносилось ни малейшего шевеления воздуха… "Я утомился от него" – вот как это рондо заканчивалось! Тотчас ледяной вихрь обернулся вокруг Ремуса, заставив его вскрикнуть, и исчез. Люпин поспешил обратно к камину.
– Это магия стихов, но она подвластна далеко не всем магам, а только… конечно, стихийным, таким, как Северус. Но далеко не все стихийные волшебники ознакомлены с магией стихов… настолько, что, брр… даже вспомнить страшно.
– Насколько мне известно, – продолжал молча рассуждать Ремус, – для того, чтобы создать материальную иллюзию, свидетелем которой я оказался, нужно вложить в некоторый словесный шифр много собственной энергии и при этом учитывать еще и состояние собственной души. Так, например, нельзя создать радостную иллюзию, когда тебя бросил любимый человек. Материальная иллюзия, в некотором смысле, отражение души в закодированных словах. Значит, тот холод и слякоть, которые я почувствовал сегодня, являются или, лучше сказать, являлись отражением того состояния души, в котором Север творил свое волшебство.
Ну и жутко же у него там было в тот миг, я это ему еще вчера сказал, а он лишь отмахнулся небрежно – вот так, мол, и живу.
– А я? Неужели я ему до такой степени никто, что не могу растопить его ледяную, промокшую до основания, душу? – спросил отчаянно Ремус сам у себя и испугался возможного ответа.
– Hет, я его единственный друг, он всегда рад мне, он позволяет мне, волку, гостить у него в полнолуние! Мерлин, я даже почти уверен в том, что он заколдовал один из своих халатов так, чтобы его цвет шел мне!
Люпин судорожно выпил стакан.
– Налить коньяка, что ли? Или Север сразу заавадит, когда увидит, что я выпил стакан, да какая, к Мерлину, рюмка, его любимого коньяка?! – подумал Ремус. –  А ладно, была не была, заодно и проверим, что он ценит больше – коньяк или меня.
Не решаясь призвать драгоценную бутыль, Ремус подошел к бару и налил себе стакан ароматнейшего крепкого напитка, и только было собрался вкусить нектар Снейпа, как в комнате материализовался Линки с распухшими бордовыми ушами и заверещал:
– Хозяин болен, очень болен, он весь в крови, мастер Ре…
– Я все понял, Линки, спасибо.
Эльф исчез
Не помня себя, Ремус посмотрел на полный стакан в руке и, не задумываясь, выпил до дна, а потом, отбросив стакан на ковер, ринулся изо всех сил в лабораторию.
К счастью, дверь была отперта, но из нее валил удушливый дым.
Ремус открыл дверь пошире и рванулся внутрь, схватил Северуса поперек груди и потащил прочь.
– Стой! И отпусти меня… немедленно! – окликнул оборотня Снейп, – на вот, надень, чтобы прикрывала нос и рот, видишь, как у меня. Это вещество неприятно, да, но не ядовито.
Рем, открой все окна в этом помещении, – неестественно бодрым голосом сказал Северус, – и пойдем прочь отсюда, пока все не выветрится, да и мне надо привести себя в порядок. Открыл, нет? Что-то ты долго копаешься.
Ремус чувствовал себя… таким пьяным, но почему-то еще прямоходящим. Эти странные ощущения опьянения и бодрости одновременно окончательно вскружили ему голову, а перед глазами словно бы повисла белесая тонкая ткань, притупляющая зрение, и это было точно не от паров,  разлитых в воздухе.
– Тогда отчего? Наверное, все-таки, от них, – решил для себя проблему пьяный Ремус.
– Пошли, экскриментатор хренов.
Со Снейпом не все в порядке. Но вот что, Ремус не мог понять, кусочки мозаики в его голове всё никак не могли сложиться правильно.
– Как ты меня назвал?
Выдавил Северус, с интересом вглядываясь в друга, еле сдерживаясь от смеха и держась за грудь ближе к правому боку скрюченными от боли пальцами.
– Да, а… как я тебя назвал? Север, что с тобой?
– Сейчас я буду лечиться, а ты можешь и дальше наслаждаться коньяком в тестраловых дозах, – съязвил Снейп, – ну, иди же, и спасибо за окна. Теперь я справлюсь сам.
– Я… ну просто, просто прости меня, никудышный я друг, только и могу, что напиваться, даже без тебя, но мне было по-настоящему страшно от твоего рондо, мне необходимо было выпить, понимаешь, прости… – Ремус говорил бы еще долго в том же духе, пока на него не рявкнули:
– Ты что, глаза в стакане забыл?! Я же весь в крови! И мне нужно, наконец, принять необходимые зелья, чтобы не свалиться тут в обморок!
И тут головоломка сложилась: Северус с посеревшим от боли лицом, батарея флакончиков перед его окровавленными руками, холщовый фартук зельевара в нескольких местах отмечен кровавыми пятнами, продранный на левой руке чуть выше локтя рабочий сюртук. Много, целое море крови, от которого слиплись длинные волосы. А с них медленно, по капле, стекает кровь, унося жизнь друга.
– Ну что ты так смотришь? Подумаешь, котел взорвался, эка невидаль, – пробурчал Снейп, видя отчаянный взгляд Ремуса, – это не смертельно, – сказал он, открывая рот, чтобы выпить Кроветворное, выпил, ещё флакончик, ещё.
– Скольно же крови ты потерял, Север? – подумал, всё ещё с ужасом глядя на друга, Ремус.
– Иди… иди, нечего тут слоняться, пойди, ну, что ли, выпей за мое здоровье, – успокаивающим голосом сказал Северус, – а то мне, как-то неудобно перед тобой, ведь я же испортил тебе все удовольствие, которое ты по праву заслужил.
– По какому праву, Север? – жалобно воскликнул Ремус, – нет, я останусь, ну хочешь, где-нибудь в коридоре, а потом ты позовё…
– Стоп, стоп, стоп, никаких коридоров, – тем же тоном, что и раньше, ответил Снейп, – со мной ничего страшного не произошло, только что выпил Скелерост, а то у меня справа два ребра сломаны, потому и послал Линки к тебе, чтобы ты управился с окнами.
Да, кстати, пора их закрывать, а то на улице слишком промозгло, еще простудимся, – уже со спокойной улыбкой сказал Северус, – закроешь?
Он отчаянно скрывал боль от, уже начавшего своё благое дело, Скелероста.
– Конечно, – тут же отозвался Ремус.
Но он почувствовал, что ноги стали совсем ватными и негнущимися, однако прошел в помещение и закрыл оба окна.
– Пойди, мне больно на тебя смотреть, Ремус, как ты мучаешься, сядь в кресло и расслабься. Просто прими всё, что будет происходить с твоими телом и головой.
– А что, будет что-то интересное?
– Увидишь, – не оглядываясь, сказал Снейп, потянувшись за очередным флакончиком.
Ремус нехотя покинул друга и еле-еле добрался до кресла у очага, плюхнулся в него и запрокинул голову. Тотчас всё тело стало таким же ватным, как и ноги, а голове случился настоящий пожар, выжигающий понятие собственного Я, сметая преграды из мыслей и тревоги за друга, освобождая мозг для блаженной тяжёлой пустоты… Это было настоящее блаженство, но вот в комнату вошёл Снейп и, как ни в чём не бывало, подошёл к нему, склонился так низко, что Ремус чувствовал обжигающее дыхание Севера у себя на губах…
– Хорошо ли тебе? Вижу, что да.
Тут Ремус, не открывая глаз, поднял ватные руки и заключил Снейпа в замок, обхватив его за шею, пригнул пониже, и их губы встретились.
– Вот и молодцы, ребятки, давно пора бы, – сказало зеркало, – и… иллюзия рассыпалась.
– Проклятое зеркало, спугнуло нас, но ведь Северус сам напросился на поцелуй, жаль, что он так и не состоялся. Как от него пряно пахнет травами, какие у него мягкие сухие губы, – блаженствовал Ремус, упиваясь воспоминаниями о том, чего не было в реальности, брюки стали тесны ему, он быстро потёр высвобожденный восставший член о шёлк халата и кончил, прокусив до крови губу, беззвучно. в мыслях, выкрикивая имя друга. Друга? Ремус привёл себя в порядок и ласково погладил полу халата. Как он может называть человека, одна мысль о поцелуе с которым довела его до оргазма, "другом"?!
– А кто же он ещё для тебя, Ремус?
– Любимый, только я никогда не скажу ему об этом.
– Почему, Ремус? Может, он только и ждёт твоего признания, чтобы на полном основании затащить тебя в постель?
– Фу, как пошло – сразу в постель. Он не такой.
– А ты хоть знаешь… какой он?
– Умолкни, сердце, я включаю разум.
– Жаль. "Я подожду",
– "А я, я обойдусь".
Опьянение прошло так же быстро, как и наступило. Странно, но похмелья не ощущалось.
– А ведь последний диалог с сердцем – это тоже что-то из того, что мне читал, а потом переводил Север, – вспомнил Ремус. – Xорошо, что в этих строках не была заключена магия, но, Мерлин, как же ноет и жалуется сердце!
На пороге гостиной появился Снейп, весь в засохших пятнах крови.
– Ну как всё прошло? Я вижу, ты уже протрезвел.
– Замечательно, даже слишком.
– Слишком? Замучили эротические фантазии с моим участием? – едко сказал Северус.
– Нет, почему ты подумал такое?
– Во-первых, потому, что ты покраснел, увидев меня, а во-вторых, потому, что я тоже когда-то разок выхлебал стакан коньяка, чтобы согреть душу, и я до сих пор помню свои ощущения после такой порции этого напитка. Именно с тех пор, чтобы напиться, я пью огневиски, а коньяк просто смакую. Это исчерпывающий ответ?
– Да, Северус, только эротических фантазий с… тобой у меня не было, – солгал Ремус. Ему было нелегко это сделать, но ради восстановления и утверждения долгосрочных дружеских отношений он готов был пойти даже на ложь.
– Тогда, позволь узнать, с кем?
– Ни с кем, Север, успокойся, у меня в голове была выжженая пустыня, вот и всё.
– Мне, в принципе, всё равно, с кем ты там в уме сношался, хоть с Поттером, вот только не надо мне лгать! – повысил голос Снейп. – Я же сказал, что знаю, как действует стакан коньяка на мозг человека.
– Но ведь я оборотень, Север, – схватился за последнюю соломинку Ремус.
– Впрочем, да, ты прав, я не учёл этого, значит, ты видел прекрасного волка, не иначе, – с видимым облегчением засмеялся Снейп.
Ремус ничего не сказал и подхватил смех друга.
– Ладно, надоело мне играть в Кровавого Барона, пойду к себе, распорю одежду и залезу в ванну, а потом буду тщательно отмывать от крови голову. Занятие не из приятных, но сам дурак, сделал слишком взрывоопасную смесь, вот она и рванула, я успел отскочить и закрыть руками лицо, но осколки медного котла – это вам не шутки, режут почище стекла. Вот я тебе всё и объяснил. Сними стресс огневиски, именно огневиски из пятигранной бутылки – это "Огденское".
Не скучай – к вечеру буду, как новенький.
И да, я закажу Линки обед для тебя, вернее, уже ужин.
Северус развернулся и пошёл в свою спальню.
– Он, что, ревновал меня? Да хотя бы, к Гарри или вообще к кому-то ему, Ремусу, неизвестному? – недоумённо подумал Люпин, налил огневиски и, морщась, выпил.
– Да, это определённо была ревность, значит… А ничего не значит – он ревновал меня, как друг, думая, что у меня есть кто-то, кроме него, способный вызвать такую бурю эмоций. Интересно, кого… он представлял в коньячном мороке?

Глава 15.

– Мистер Поттер, мистер Поттер, Гарольд, очнитесь, придите в себя! – гул голосов резал слух.
– Д-да, я Вас слышу, – выдавил Поттер, чтобы от него отстали и прекратили бы так громко кричать, но не тут-то было.
– Мистер Уорригтон, пациент очнулся.
– Ему нужно дать воды.
Тотчас благословенная влага наполнила рот Гарри. Он с удовольствием выпил воды, такой сладкой, прохладной и вкусной. Он и не знал раньше, что от воды становится так хорошо.
Всё тело затекло, как после долгого сна, и Гарри потянулся… ощутив препятствия в виде зафиксированных правых руки и ноги.
– Зачем это? – спросил Поттер.
– У Вас был бред, мистер Поттер, Вы метались по кровати, а потом медиковедьма, присматривающая за Вами после ухода Авроров, заметила, что из проколов неизвестного происхождения, которые оставил Вам на память Ваш "спаситель", пошла кровь. Я предпринял все необходимые в таком случае меры, в том числе фиксацию повреждённых конечностей, так как Вы после Кроветворного зелья, не дождавшись окончания процедур изволили вновь провалиться в сон, на этот раз спокойный. Я ответил на Ваш вопрос, Гарольд?
– Исчерпывающе, благодарю Вас.
– Сейчас мы снимем фиксаж, но перебинтуем Вас вновь, во избежание…
– Не нужно снова бинтовать меня – кровь больше не пойдёт. Я это знаю – это связано с видением из бреда, как Вы его называете… Такого видения у меня уже не будет, я уверен.
– Вы не хотите мне рассказать об этом Вашем видении?
– Нет, это слишком лично и… странно.
– Но я же как раз специализируюсь на повреждениях мозга, и потом, я – колдомедик, причём целитель душ, а, значит, тайна Вашего видения останется между нами.
– Хорошо, я подумаю, пока с меня будут всё это снимать…
Гарри солгал колдомедику: он был уверен, что видение с летающим человеком (ангелом?) ему обеспечено, и не одно, потому что Гарри и сейчас чувствовал тот же восторг и преклонение перед тем, кто всегда шёл впереди под проливным дождём…
Фиксаж и повязки были сняты. Медиковедьмы ушли, вышел и Уоррингтон, предварительно наложив на палату Прослушивающие чары на тот случай, если пациент снова начнёт бредить, а в этом колдомедик не сомневался. Оставался открытым только вопрос: когда? Поэтому он сотворил себе удобное небольшое кресло в коридоре и уселся со статьёй известного целителя душ, лениво делая заметки на полях журнала.
Поттер тем временем спокойно спал, как вдруг его разбудил шум дождя, он всё усиливался, и Гарри почувствовал некий зов, заставивший его встать с кровати и босиком (не нашёл тапочки, а надо спешить!) незаметно выскользнул в пустой, к счастью, коридор, потом неизвестными ему доселе путями выбрался из клиники, так никем и не замеченный, и пошёл на этот волнующий призыв. Лил дождь, сильные ледяные струи полосовали тело под тонкой больничной пижамой, ноги заледенели уже до колен, Поттер обхватил себя руками, добрёл до "Дырявого Котла", полного галдящего, полупьяного народа, отчего-то, так никем и не замеченный… Оказавшись в маггловском Лондоне, он потерялся в первых же улочках, а зов стал тише.
– Возлюбленный сердца моего, дай мне сил найти тебя! – крикнул Поттер изо всех сил… и сразу же оказался в небольшом сквере, который он принимал за парк, только теперь он летел над ним, а человек в чёрном шёл по земле, напоенной дождём.
– Сейчас он, как всегда, поднимет лицо, и я увижу его черты, – с радостью подумал Гарри, но человек смотрел себе под ноги и повторял: "Мир утомился от меня, я утомился от него", вокруг него образовывались маленькие смерчики, раздувавшие полы его то ли мантии, то ли пальто, и он, казалось, ничего не замечал вокруг.
– Убирайся, – прошипел чей-то рассерженный голос прямо в уши Поттеру, – прочь из моей жизни!
– Нет, – почти отчаянно прошептал Гарри в ответ, – дай мне хотя бы увидеть твоё лицо. Подожди, скажи мне только, зачем ты звал меня?
– Убирайся, – человек, не глядя, поднял руку в направлении парящего Поттера и сказал что-то неразборчивое на латыни.
В тот же миг Гарри рухнул головой вниз, в пустоту, и она благодарно приняла его…
Поттер проснулся и вдохнул воздух так жадно, будто всплыл наверх из-под толщи воды, задыхаясь.
Рядом с ним стоял мистер Уоррингтон, держа Гарри за руку, и говоря что-то успокаивающим голосом. Уши заложило, поэтому Поттер не слышал колдомедика. Во рту было полно горькой слюны, которую не хотелось, но приходилось постоянно сглатывать. Пижамные куртка и штаны были влажными от пота и теперь неприятно холодили тело, доводя до озноба.
А ещё Гарри был уверен, что у него опять было видение с тем человеком, но единственное, что он запомнил, был полёт в бездну и чувство покинутости, словно бы от него вдруг отвернулся весь мир.
– Ми-ми-стер Уор… Герми… где?
Колдомедик встрепенулся, потом взял себя в руки и снова заговорил о чём-то профессионально поставленным голосом.
– Герми… надо… мне. Я не слышу. Совсем.
Уоррингтон достал палочку, просканировал голову и тело Гарри, а вскоре появились две медиковедьмы с пузырьками и каким-то устройством в виде ящичка.
Пузырьки были немедленно залиты в Гарри, а ящичек присоединили влажными "щупальцами" к голове в районе ушей и затылка. Он помигал огоньками и затих. Его аккуратно отсоединили и унесли. В палате осталась дежурить одна медиковедьма.
Время шло, от содержимого пузырьков начало тошнить. Гарри не помнил, когда он в последний раз ел.
– Меня знобит. Тошнит. Хочу есть.
Ведьма уставилась на него близко посаженными глазами и, кажется, удивилась, впрочем, ненадолго. Она сказала что-то, пощупала пульс и отошла.
Прошла, кажется, целая вечность, прежде, чем в палате стало тесно от колдомедиков с мистером Уоррингтоном во главе.
Кто-то из них вновь просканировал Гарри, и все оживлённо заговорили между собой.
Вперёд вышел немолодой, лет около ста, колдун с аккуратной бородкой и удивительно ясными глазами. Остальные колдомедики замолчали, перестроились в одном им ведомом порядке и сцепили друг с другом руки. Немолодой колдун начал нараспев произносить слова, а остальные торжественно повторяли за ним.
Эта сцена показалась Гарри настолько уморительной, что он хотел в голос засмеяться, но словно бы что-то в его голове помешало ему.
– Блок, они поставили мне полный блок, и я никак не могу вмешаться в их церемонию, – подумал Поттер, – а они, значит, снимают с меня проклятие, но кто наслал его? Я же просто спал, ну и что, что настроение было фиговое, главное, чтобы они вернули мне слух, а с остальным я, как-нибудь, сам справлюсь…
…Профессор Цезариус Ульман и его коллеги снимали мощнейшее черномагическое заклинание Invorium sortum, которое проклинало душу объекта на страдание от чувства оторванности от всего и всех, кого этот объект когда-либо любил. Гарри любил весь мир и многих людей лично, вот чем объяснялась его тоска. К тому же, для пущего мучения, объект терял связь с миром из-за отсутствия слуха.
Вообще, у магов поражение слухового аппарата считалось одним из наиболее тяжёлых и трудноизлечимых заболеваний. Колдомедики восстанавлвали даже выжженные зрительные нервы и умели вырастить человеку новые глаза, но вот со слухом были проблемы…
Для избавления от Invorium sortum необходимо было погрузить пострадавшего в кратковременную кому именно для снятия слухового следа проклятия, и вот наступил решающий момент: профессор Ульман прочитал без запинки все слова проклятия задом наперёд, и Гарри снова погрузился в блаженную тьму и пустоту…
– Получилось! Профессор, позвольте Вас… Уважаемые коллеги, без вас я бы… – звуки, слова, как их, оказывается не хватало.
– Извините, профессор… э
– Цезариус Ульман, уважаемый мистер Поттер, к Вашим услугам, – приветливо сверкнул глазами пожилой маг, – Вы, несомненно, хотите узнать, что с Вами произошло и чем это таким забавным я с коллегами занимался, снимая с Вас порчу?
Уверяю Вас, Гарольд, если позволите, Ваш мистер Уоррингтон тоже большой специалист в подобного рода мероприятиях, и Вы сможете обо всём узнать у него, а мне, увы, пора.
– Я… я безмерно благодарен Вам и Вашим коллегам, – быстро сказал Поттер, маг только кивнул в ответ и исчез. Остальные целители тоже вскоре покинули палату более традиционным способом, выйдя через дверь.
Остался лишь целитель душ. Он вкратце рассказал о произошедшем Гарри и перешёл к вопросам о предшествующих видениях.
Поттер коротко пересказал целителю свои сны, не вдаваясь в подробности, а, главное, по возможности, утаив истинные эмоции и чувства, заменив их на простое любопытство.
Но детство, проведённое под неусыпным надзором Директора, дало о себе знать – Гарри плохо, очень плохо лгал. Естественно, это не укрылось от колдомедика.
– Итак, мистер Поттер, Вы утверждаете, что первое видение о "человеке в чёрном" посетило Вас в состоянии бреда, вернее сказать, им закончился бред.
– Да.
– А второе видение я изволил наблюдать и слушать лично, установив на палату Прослушивающие чары. Я вошёл к Вам, как только Вы заснули, и сидел рядом, пока, с моей точки зрения, Вам не понадобилась внешняя помощь, чтобы выйти из сновидения.
– Вот как. И как же Вы мне помогли?
Я взял вас за руку и говорил всякие пустяки, чтобы успокоить Вас и дать Вам проснуться.
– Благодарю, но мне до сих пор даже не дали пройти в ванную, чтобы смыть пот, и сменить пижаму, да что уж тут, даже воды не дали, чтобы запить все эти зелья, а меня потом наизнанку выворачивало. Хорошо, что я сижу на строгой диете, иначе не обойтись бы было без Evanesco, – накручивал себя Гарри.
– В той ситуации никому нельзя было до Вас дотронуться, а сами бы Вы и головы от подушки не оторвали. Вспоминайте, это "человек в чёрном" проклял Вас?
– Но я, действительно, не помню даже, видел ли я его в этот раз!
– Тогда к кому Вы возопили на всю палату:"Возлюбленный сердца моего"?

Отредактировано Сира_Сова (2011-02-13 10:53:01)

Глава 16.

Северус вернулся, когда часы показывали половину одиннадцатого вечера, исчезнув из вида около пяти. Он был в расстегнутом на верхние пуговицы сюртуке, под которым скрывался обязательный жилет, и лишь кремовая рубашка выгодно подчеркивала белизну его лица и шеи. Да, он был без галстука, кажется, впервые за все время дружбы с Ремусом.
Изрядно поддатый оборотень тут же вскочил из кресла и, дурачась, церемонно поклонился Снейпу. Тот принял игру и поклонился в ответ, ухмыльнувшись.
– А где твой галстук, Северус? – ухмыляясь в свою очередь, спросил Ремус.
– Глупый волк, смотри, – Снейп приподнял несколько прядей слева так, что стала видна шея. Она была очаровательна, такая же тонкая и сильная, как сам Северус, но на ней был глубокий запекшийся порез.
– Прости, друг, но ведь я не видел раны.
– Мог бы и догадаться, что профессор Северус Снейп никогда не появляется на людях без галстука или в полу-застегнутом сюртуке без достаточно серьезных причин, – съехидничал Снейп, нарочито картавя, как француз.
– А сюртук – из-за ребер?
– Вы необычайно догадливы, профессор Люпин, – все так же, грассируя, произнес Северус, – ну, может, выпьем? Да, скажи-ка, ты ел?
– Нет, я…
– Негодный Линки опять сожрал весь обед, который я заказал для тебя! Но, продолжай.
– Так вот, я лег в спячку прямо в кресле, а сколько часов ты спал сегодня?
– С часик с небольшим. Мне нужно было варить зелья, которые готовятся на второй день после полнолуния, и одно из них я испортил.
– Значит, выпьем по стаканчику, а потом отужинаем, ты не против?
Молча выпили и перешли в столовую, к уже накрытому для ужина столу. Утолив первый голод, Ремус пробовал пошутить, но Северус как-то вяло отозвался, а потом спросил:
– Знаешь, как судили Каркарова?
– Н-н-е-ет, – от неожиданности выдавил Ремус.
– После ужина я покажу тебе. Элитное воспоминание самого дедушки Альбуса, оставленное мне по наследству, чтобы я всегда помнил свое место в этом мире да молился бы всем богам за успение Дамблдора, Мордредову мать…
А пока что спокойно ешь, прости меня за бестактность.
– Ничего, ничего. По правде сказать, я действительно страшно голоден.
Так они и поужинали – практически в полной тишине, прерываемой разве что уже привычными восторгами Ремуса в отношении кулинарных талантов Линки.
– Только уж ты его больше не благодари, – проронил Северус, – а то опять прищемит себе уши дверью…
– Линки!
Эльф явился в тот же миг.
– Линки, приберись тут! – сказал грозным голосом профессор.
Мужчины вернулись в гостиную. Между креслами уже стоял низенький, слишком изящный для этой комнаты, столик, а на нем – Омут Памяти.
– Это из моей спальни, – ответил Снейп в ответ на удивленный взгляд друга, – там уже лежит готовое воспоминание. Так что, смотри.
…Сумрачный, холодный зал, Дементоры вволакивают то, что когда-то называлось Пожирателем Смерти, профессором Дурмстранга, Игорем Каркаровым, мощным, величественным человеком из благороднейшего княжеского рода, и сваливают его на стул для подсудимых. Теперь можно убедиться, что человек держится только на зельях, которыми его напичкали перед Уизенгамотом.
Далее стандартная процедура с Веритасерумом и первыми, ничего не значащими вопросами об имени, происхождении, нескольких фактах из времен Дурмстранга. Стандартный вопрос о признании обвинений вызывает муку на обезображенном лице, потом еле слышное: "Да".
"Решением суда Уизенгамота… к Поцелую Дементора. Приказ привести в исполнение в течение двадцати четырёх часов… обжалованию не подлежит."
Глаза подсудимого вспыхнули, он попытался сесть прямо, но ему это не удалось, тогда он отчаянно закричал в темноту зала: "Долохов, Макнейр, Малфой, Нотт, Паркинсон, Крэбб, Гойл, Сне…"
– Я протестую, судьи не обязаны выслушивать бред очевидно невменяемого… человека! – кричит Дамблдор.
Многоголосый хор подхватывает: "Хватит слушать этого сумасшедшего!"
"Снейп", – выкрикивает Каркаров, но его слабый голос еле слышен за завесой голосов членов Уизенгамота…
…Воспоминание закончилось, Ремус вынырнул обратно, отчаянно задыхаясь.
Снейп сидел с отсутствующим видом, уставясь в какую-то воображаемую точку, медленно дегустируя коньяк из рюмки.
Ремус был вне себя от увиденного: как Авроры могли сделать… такое с человеком, чтобы он, уже обреченный на "казнь без пролития крови", начал сдавать своих товарищей по оружию? Зачем он это делал? Чего хотел добиться?
Да, Люпин помнил, как Авроры "пошутили" с ним, но это же не значит, что они… все такие?! Не понимая себя, он сочувствовал Каркарову и презирал его за бессмысленное предательство.
– Зачем всё это, Северус? – ошеломлённо спросил Ремус, – чтобы я ещё раз убедился в умениях Авроров? Почему он стал выдавать своих?
Снейп, всё так же, не шевельнувшись, спросил в свою очередь:
– А ты уверен, что услышал всё? У тебя же очень хороший слух, – разве ты не расслышал тихого приказа, очень тихого: "Назови остальных"? А ведь это и был настоящий голос Дамблдора, а не его вопль, когда он пытался заглушить фамилию его шпиона, да ещё и, по совместительству, допущенного к воспитанию и обучению детей? Детей, слышишь, Ремус?! – голос Северуса взвился выше.
– Не хочешь ли пересмотреть воспоминание, чтобы услышать… настоящий голос Альбуса Дамблдора?
– Не-е-ет, я верю тебе, просто я был ошарашен видом и поведением Каркарова, так, значит, это было просто продолжение допроса под Сывороткой Правды?
– Да, именно, и все, понимаешь, все судьи Уизенгамота слышали его последний выкрик!
Так Альбус последний раз дал мне понять, что для него я вещь, не более.
Да понимаешь ли ты, друг, что значит четырнадцать лет ощущать себя просто вещью, вещью, которой не страшно, не больно, не одиноко, у которой нет ни единого права на самостоятельный шаг? – воскликнул Северус, – А я это пережил. И потому не желаю жить в мире, где меня грязно использовали во имя Добра и чёртова Золотого Мальчика!
– Теперь я понимаю тебя, – серьёзно ответил Ремус, – но неужели ты так дорожишь этим жутким воспоминанием? Будь у меня такое, я, не задумываясь, стёр бы его, – заявил он, – зачем бередить прошлые раны?
– Милый мой Ремус, – устало сказал Снейп, – у магглов есть такие вещества, наркотики. Их принимают, чтобы испытать необычные чувства, чаще эйфорию, реже – страх. Они вызывают привыкание, но не в этом суть.
Пойми, для меня это воспоминание суть такой же наркотик. Я заглядываю в него всё чаще за последний год, чтобы избежать искушения… вернуться.
Понял ли ты меня, глупый мой волк? – с надеждой в обречённом голос спросил Северус.
– Кажется, да. Но если ты так мучаешься в этом мире, я бы на твоём месте вернулся бы.
– А я вот не могу.

Глава 17.

– Спасибо, мистер Уоррингтон – за то, что дали мне подсказку.
Гарри затараторил, кляня себя за пылающие щёки и уши. Он пересказал, по возможности более подробно, свой сон, во время которого и получил проклятье.
– Причём, он словно видел, не поднимая головы, моё местонахождение, целитель, – удивлялся Поттер и спешил добавить:
– Не подумайте, я вовсе не влюблён в мужчину.
– Да, это какая-то симпатическая связь, заставляющая Вас следовать за ним во снах. Но, по-моему, мистер Поттер, не в обиду Вам будет сказано, Вы влюбились, причём по уши, в человека – волшебника, реально существующего и живущего в маггловском Лондоне. Вот только он не хочет ни Вашей любви, ни, вообще, Вашего присутствия в его, определённо, одинокой жизни.
Ваша задача – не усложнять жизнь ни себе, ни ему, то есть перестать следить за ним, – добавил колдомедик.
– Но я же не по своей воле совершаю эти вылезки в маглес. Это происходит только…
– Когда ткань между действительным и желаемым стирается, во снах или в бреду.
Гарольд, Вы знакомы с Окклюменцией? – вдруг спросил целитель душ, – Если да, то Вы можете легко выстроить блок в Вашем мозгу и удерживать его круглосуточно.
– Я не настолько владею этой тонкой наукой, как мне и Вам хотелось бы, но простой блок поставить я сумею.
– Вот и попробуйте, главное, держать его и во сне тоже.
– Я постараюсь, а сейчас я могу пойти в ванную?
– Да, Вам там всё приготовят и не стесняйтесь звать на помощь, если что, а потом будет диетический ужин.
Вымытый, почти наевшийся , оголодавший уже Поттер быстро заснул на свежем белье. Уже уходя в ванную, он поставил простенький, но, на его взгляд, вполне эффективный блок и чувствовал его, засыпая.
Ему приснился сон: вот он выходит из небытия, а рядом с ним мужчина лет сорока в тёмной одежде, с белоснежным лицом, улыбается тонкими губами и что-то говорит бархатным голосом, от которого перестают болеть места уколов.
При очередном уколе Гарри дёргается от боли, но мужчина бережно и… ласково придерживает руку Поттера, и ему снова не больно. Глаза, устремлённые на лицо Гарри, чёрные, а в них золотистые искорки. Они очень красивые и большие, эти глаза, красивее глаз Падди, и в них – свет. Вот мужчина выдернул иголку и поворачивается спиной к Поттеру, давая ему возможность рассмотреть широкий разворот плеч и абсолютно прямую спину, а его волосы, спадающие волнами – это само искушение, зарыться в них, целуя шею, а потом, когда он обернётся недоумённо – впиться губами в его чувственный рот, почувствовать, как приоткрываются под напором страсти сухие тёплые губы, перейти к пляске языков, целовать, зацеловывать каждый дюйм его лица, со столь благородными чертами, отстраниться, чтобы перевести дух, и снова целовать прямо в полуоткрытый рот, потом спуститься снова к шее, вот он снимает старомодный сюртук, одной рукой придерживая Гарри под спину так, чтобы не потерять ни одного поцелуя, под сюртуком обнаруживается красивая жилетка и рубашка, он ложится поверх одеяла рядом с Поттером, прижимает к себе… так тесно, так хочется быть ближе, его голос в упоении шепчет: "Альвур, как же хорошо"."Я – Гарри, Гарри Поттер", – напоминает с обидой Гарри, – "разве ты не видишь?""Нет, Альвур, я ждал тебя пятнадцать лет, а ты всё не приходил", – со страстью, пылающей, не прикрытой условностями страстью, шепчет мужчина, потом заглядывает в глаза Поттеру, на миг тот видит золото, много золота в искушающих глазах незнакомца, затем он в беззвучном порыве какого-то, похожего на плач, смеха и небывалого ужаса, зажимает себе ладонью рот. "Смотри-ка, действительно… Поттер."
Гарри проснулся, в ужасе поняв, что не удержал блок во сне, а теперь он ещё и почувствовал уже холодную, подсохшую корочку семени на животе.
– Странно, он же не касался меня… там, да и я не торопился "погреть ладошку",– озадаченно думал Поттер, – а я ведь и впрямь влюбился в своего "спасителя", до… такой степени, что целовался с ним, да как, и это при том, что он был одет, как капуста.
А интересно, его тело, оно слабое или всё-таки есть мышцы, ну, не такие, как у меня, конечно, но он же чистокровный, да ещё, видимо, из благородной семьи. А как он меня прижал к себе! – восторженно вспоминал Гарри,– Наверное, он везде такой белый, как его лицо и шея, ну, кроме, конечно… Интересно… какой он у него?
С каких это пор мне интересны члены мужиков? – одёрнул себя Гарри.
– Да с тех пор, как я кончил от поцелуев с этим чистокровкой, – продолжил свои мысли Поттер, – но вот с кем он меня перепутал, говоря что-то про пятнадцать лет ожидания, ведь он же знал, кого лечил, или… нет? – подумал Гарри, похолодев от ужаса
– Он что, сумасшедший?!
Нет, это ты, мистер Поттер, свихнулся от мужчины, который ничего такого, равно, как и ты с ним, не совершал, вы не целовались, не переплетали торопливых объятий, ты просто навыдумывал себе Мордред знает что, и кончил от большой радости…
Он мог бы ещё долго отчитывать себя подобным образом, как вдруг снова, словно на рапиде в маггловском кино, увидел плечи, прямую, как струна, спину и… волосы.
– Это же он шёл впереди меня в парке, и он запустил в меня, специально не показывая своего лица, тем проклятьем. Он, вот его профиль, так, так, ещё медленнее, – он заставлял свой мозг работать, как режиссёр оператора, – нос, как у римского патриция, что-то до боли знакомое и, в то же время, чужое.
– Сегодня же попрошу Омут Памяти, а пока мне надо подкорректировать воспоминание.
Поттер до утра занимался тем, что удалял из воспоминания компрометирующие его моменты и достиг в этом успехов, но вот воспоминание о первой ласке волос и поцелуе в шею он никак не мог отбросить.
– Придётся показывать так, – решил Гарри и пошёл в ванную, чтобы убрать следы ночных утех…
…Северус проснулся от ожидания чуда: вот-вот из ванной выйдет Альвур и, может быть, на этот раз у них всё получится, мечтательно думал он, запрокинув руки за голову.
Но из ванной не доносилось ни шороха, и Северус сам не заметил, как заснул снова.
Он опять делал уколы негодному мальчишке, тот уже был в сознании, но без очков близоруко щурился, вглядываясь в его лицо.
– Обойдёшься, не дам тебе очки, так и будешь пялиться, мне же это на руку, авось, не растрезвонишь на весь волшебный мир, что профессор Северус Снейп покинул своё уединение в маглесе, чтобы спасти Героя.
Вот ещё, – хмыкнул Снейп, – дался ты мне тебя спасать, если бы не необходимость в тебе, поганце, моего единственного друга.
Он только-только отвернулся, чтобы набрать в шприц ещё Эмульсии, как молодой дьявол вцепился ему в волосы, видимо, думая, что поглаживает их, и нагло поцеловал Северуса в шею. Он мгновенно обернулся, чтобы дать понять юнцу, в каком направлении, по мнению профессора Северуса Снейпа, надо двигаться Поттеру да побыстрее (разумеется, лечь спокойно на кровать и зажать кулак перед следующей инъекцией), вот только Герой окончательно обнаглел и полез целоваться. Не сдержав такого напора, Северус приоткрыл рот, разумеется, для того только, чтобы дать наглецу достойную отповедь, но язык мальчишки оказался быстрее.
– Придётся успокоить этого сексуально озабоченного полового Героя, а потом продолжить его же излечение, – с предвкушением небольшой шалости подумал Северус, – и тоже начал целовать Поттера в ответ.
Казалось, он ожидал чего угодно, но не вот такой смеси нежности со страстью.
– Это неправда, это не может быть правдой, – отчаянно цеплялся за последние разумные мысли Снейп, – я и Поттер?
Всё, мне поставили засос на шею, – констатировал он, – как я покажусь Ремусу? – думал он, в спешке скидывая сюртук и забираясь к Поттеру поверх одеяла…
– Альвур, я ждал тебя больше пятнадцати лет, но дождался, – это не Поттер, это Альвур, живой и невредимый, только почти вдвое младше, – Альвур! – прошипел Северус, словно от боли, а на самом деле потому, что голос изменил ему.
Альвур, иди ко мне, теперь я знаю, что нужно сделать, чтобы никому из нас не было больно, – я читал об этом. Много, в надежде, что ты когда-нибудь придёшь.
Почему ты молчишь, любовь моя? Ты боишься?
– Я – Гарри, Гарри Поттер, – прозвенело из уст Альвура… и Северус в ужасе проснулся, – он совершил святотатство, целуясь во сне с кем-либо, кроме Альвура, пусть и в воспитательных целях, но… это непростительно!
Северус начал колотить себя по голове и грудине, в которой что-то отчаянно щемило. Хотелось разрыдаться в голос, но всё, что смог сделать Снейп, это закричать во всю мощь лёгких:
– Альвур, прости!
…Когда Поттеру принесли его палочку и Омут Памяти, он аккуратно отделил вычищенное до блеска воспоминание, положил его внутрь и предложил колдомедику посмотреть, выговаривая, что вот до конца досматривать не обязательно.
Когда целитель просмотрел воспоминание ("Ведь всё посмотрел, гад", – с грустью понял Гарри), на лице колдомедика застыло непонятное то ли удивление, то ли восхищение.
– Удивительно точный образ. Поздравляю Вас, мистер Поттер, значит, наша с Вами совместная терапия оказалась правильной. Вашим "спасителем" является многоуважаемый профессор алхимии Северус Снейп.
Поттер чуть не свалился с кровати, на которой сидел по-турецки.
– Но ведь, – его голос задрожал, – ведь не может же быть такого, чтобы, вытащив меня за уши на этот свет, профессор Снейп хотел бы, чтобы я мучался от его проклятия?
– Не думаю, что кто-либо на свете, "хотел", выражаясь по-Вашему, сыграть с Вами такую "шутку", хотя профессор – очень эксцентричный человек, да и в Тёмных Искусствах он мало кому даст фору. Возможно, прибегнув к проклятию, как крайнему случаю для не имеющих привычки уважать чужое право жить без вмешательства извне, профессор, как я уже предполагал, правда, не зная, о ком идёт речь, дал вам, мистер Поттер, "насладиться" его разочарованием в Вас.
Ведь Вы, пусть и бессознательно, следили за ним, за что и получили жёсткий отпор.
Уверен, Мастер Зелий знал или был уверен, что Вам своевременно помогут. Но ведь и Вы, в свою очередь, зачем-то полезли нарываться на не принятые у плохо знакомых цивилизованных людей отношения. Да-да, не краснейте, я досмотрел это воспоминание до конца именно после того, как Вы усиленно просили меня не делать этого.
Я – целитель Вашей души и должен знать, что скрывают её потёмки, для того, чтобы вывести её к свету и миру с самой собой, – уверенно сказал колдомедик.
Вы можете воспроизвести… те свои видения с профессором Снейпом?
– В принципе мог бы. Но теперь, после вашего объяснения ситуации, считаю это бесполезным.
Я чувствую себя абсолютно здоровым. Единственное,чего бы я хотел – увидеть Гермиону.
– А вот это, к моему прискорбию,совершенно невыполнимо потому, что миссис Арес Нотт мертва. Примите мои соболе…
– Как мертва?! Кто убил её?!
– Вам правду или пилюлю от бешенства, которое Вас охватило?
– И то, и другое, но сначала официальную версию её смерти, пожалуйста, – Поттера трясло от негодования и душевной боли.
– Что ж, официально, Гермиона Нотт скончалась во время следствия – её сердце не выдержало передозировки Веритасерума. Авроры, ведшие её дело, были обвинены в превышении должностных полномочий, их судили и выгнали с помпой, подхваченной всеми газетами, из Аврората без права возвращения в оный.
– Вы ведь дадите мне газеты того времени? Я уверен, что приговор слишком мягкий.
– Поверьте, исключение профессиональных Авроров – доселе неслыханное наказание.
– Что же насчёт неофициальной версии? – спросил Поттер, замирая от ужаса.
– Гермиону Нотт, дествительно, накачали Веритасерумом и насиловали по очереди и вдвоём, спрашивая у неё, каковы её ощущения при этом. Насиловали долго, несколько часов, пока не закончилось действие Сыворотки Правды, после чего она умерла под одним из насильников…
Простите за боль, которую я Вам причинил.
– Ннни-и-че-его-о, – Поттер, словно, окаменел, а в голове крутилось:
Первая цель – убить Захарию и Терри. Да, ещё Девида, за то, что он за всем… этим наблюдал. Заавадить их всех, предварительно помучив Круциатусом так, чтобы они умоляли о смерти… Решено, теперь это – только вопрос времени. А теперь пригласить профессора, отблагодарить его в полной мере и заняться подонками.
Профессор, нет, лучше Северус, конечно, я никогда не назову его так, отчего он так изменился в маглесе, отчего его кожа стала белоснежной, а волосы спадают волнами до плеч, ах, эти волосы, так хочется пербирать пряди, нежно целовать его тонкую, такую беззащитную шею, потом медленно, поцелуями, прокладывать дорожку к его губам и… О, Мерлин, опять менять пижаму…
Стоя под ледяными струями, Гарри смывал с себя наваждение по имени Северус Снейп.
– Всё это происходит от того, что у меня очень давно не было секса. Вот я и напридумывал всякой эротической фантазии со Снейпом. Со Снейпом, Гарри, подумай только, вспомни, как он упорно делал вид в Школе, что ненавидел тебя, а сам спасал, вытаскивал из неприятностей; вспомни уж тогда и Последнюю битву, ведь он закрыл тебя собой от страшного Круциатуса самого Лорда, принял на себя жуткую, ни с чем не сравнимую боль ярости Волдеморта; вспомни войну и участие в ней Снейпа: он как будто нарочно решил погибнуть на войне, беря на себя самые опасные моменты, но всё время возвращался; вспомни, наконец, последнее рукопожатие в клинике, когда он, кажется, всё же умирал и был счастлив от этого, его слабые, такие тонкие и сухие кисти в твоей руке.
Что ты чувствовал тогда, Гарри? Неужели только горечь от потери самого смелого брата по оружию? Нет, ты чувствовал больше, тебе хотелось провести рукой по вымытым, ещё влажным волосам, поцеловать эти тонкие руки отравителя и убийцы, такого же убийцы, как и ты сам…
Поттер не заметил, как промёрз до костей, выключил душ и стал растирать замёрзшее тело большим мягким махровым маггловским полотенцем. Только магглы умели делать такие вещи. Что ж, прогресс маггловской цивилизации не является секретом для магов, свято почитающих свои средневековые законы и образ жизни.
Переодевшись в чистую пижаму, он вышел в палату, где его терпеливо ожидал целитель душ.
– Я хочу, чтобы меня, как можно скорее, навестила мисс Падма Патил, – заявил с порога ванной Поттер, – мне необходимо… пообщаться с ней, ну Вы понимаете. Иначе я не смогу перестать думать о Северусе (он всё-таки сказал это), как о сексуальном объекте.
– Я, конечно, сейчас же свяжусь с мисс Патил, но вот Вам моё мнение – не распыляйтесь по пустякам. Конечно, Вам нужна разрядка, вот, только, с женщиной ли? Я бы, на Вашем месте, лучше бы придумал план по совращению ледяного и неприступного мистера Снейпа.
– Я не гомосексуалист, поймите это наконец, мистер Уоррингтон.
– Понял вас, пойду приведу вам Падму, но мне искренне жаль Вас, мистер Поттер.
– Я не нуждаюсь больше ни в чьей жалости. Я здоров. И вот ещё что: принесите мне мою одежду. Я не хочу встретиться с мисс Патил в пижаме.
Колдомедик произнёс простенькое заклинание, оснулся палочкой одной из пустых стен палаты, и стена исчезла, предоставив удивлённому Поттеру гардероб, в котором было всё, на любой вкус и цвет, на любой сезон и любую погоду. В общем-то, здесь было задействовано четвёртое измерение, потому что в этой небольшой нише разместилась вся одежда и обувь Гарри, которые занимали в его доме отдельную комнату.
Но раздумывать было некогда. Поттер надел рубашку бутылочного цвета эля, нравившуюся Падди, надушенную её же духами, строгие чёрные, словно только что отутюженные, брюки без пояса (будет мешать), потом, словно повинуясь чужой воле, достал из недр гардероба тёмно-зелёный облегающий жилет со множеством пуговиц, но не успел застегнуть его до низу, как в палату влетела Падди. Остановилась, оценивающим взглядом окинула Поттера, и спросила:
– Может, ты ещё и сюртук с мантией наденешь, капуста? Ну скажи, зачем тебе этот жилет, – проворковала она, начиная расстёгивать тугие петли.
– Брось, Падди, я хочу остаться в одежде, а вот ты снимай всё, да поскорее, – приободрил её Гарри, сам продолжая свою методичную работу по застёгиванию пуговиц на жилетке.
– Ах ты, шалун, хочешь быть джентльменом в постели со шлюшкой? Я согласна на всё, лишь бы получить тебя поскорее.
С рычанием льва Поттер накинулся на обнажённую женщину, она страстно ласкала его, и её ласки обжигали кожу даже через слои ткани. Вскоре они переплелись и стали единым существом, многоруким, как Шива. После соития Поттер быстро разомкнул объятья и сказал, что ему нужно в душ. Падма не ожидала такой реакции будущего мужа и спросила:
– Я в чём-то не угодила тебе, Гарри?
– Да, не угодила и не угодишь никогда! Твоя тропическая страсть не для меня! Ты утомляешь меня даже своими липкими, как лианы, объятиями… не говоря уже о большем. Ты поглощаешь меня, высасываешь из меня все соки, опустошаешь, а взамен не даёшь ничего!
– Но ведь раньше тебе нравился наш секс… Вспомни, как мы предавались любви в каждом закутке…
– Рядом с мусорными баками, на застиранных серых простынях меблирашек, мотелей, да, Мерлин мой, где мы только не сношались. После твоих ласк перед аппарацией мне приходилось взбадривать себя Энервейтом. Ты хоть понимаешь, что обращалась со мной, как вампир?!
– Прости, Гарри, вернее, мистер Поттер, я не умею любить иначе. Я пройду в душ первая, по праву дамы, хорошо?
Вскоре она исчезла из палаты и жизни Поттера. Навсегда.

Глава 20.

Гарри не стал дожидаться окончания рабочего дня Рона, он мог допоздна засидеться за бумагами. Да, хоть Рон и работал в Аврорате, но был в девственном неведении о том, что происходит в подвалах на допросах – он работал не с людьми, а с бумажной волокитой.
Поттер появился в его закутке, когда Рон жевал свой ланч, состоящий из трёх огромных сандвичей. Он как раз доедал последний, когда услышал хлопок аппарации. В его отдел можно было аппарировать тем, кто знал пароль, а Гарри, конечно, был осведомлён Роном. Они иногда встречались вот так, на работе Рона, во время ланча.
– Гарри, привет, дружище! – распахнул объятия Рон, – я так рад за тебя, ну, в смысле, что ты здоров. А вместо Падмы подыщи себе крашеную французочку, у неё будет примерно твой темперамент, а не то, что у вечно голодной Падди.
– Так все уже всё знают?
– А ты как думал, друг? Газетчики чуть не растоптали заплаканную Падму, когда она пришла в "Daily Prophet" с интервью месяца.
– Но я не о ней пришёл с тобой поговорить, Рон. С Падмой мои отношения закончились…
– …несмотря на то, что ты даже не женился на ней, как обещал мне, да и ей, наверное. Ну ты совсем расшалился, Гарри.
– Хорошо, хорошо, пусть, по-твоему, я совершенно безнравственный тип, который изменял жене, обещая своей любовнице развестись с супругой, а потом завести себе её в качестве новой обожательницы и носительницы престижной фамилии Поттер, я обманул обеих, я скотина. Это всё, что ты хотел мне сказать?
– Нет, я вовсе не собирался обвинять тебя хоть в чём-то, дружище, просто подколоть тебя хотел, ну, прости.
– Рон, через твои руки проходит информация об уволенных или вышедших на пенсию Аврорах? Это важно.
– В общем, у нас очень строгий набор сотрудников, поэтому уж если кто попадёт в Авроры… то сам не уво… Подожди, был тут один случай, пока ты лежал в клининке. Двоих Авроров, а может, и троих, не помню точно, с шумихой уволили из Аврората. Кажется, их даже судили.
Вот, подожди-ка, они в файле с ушедшими на пенсию. Да, так и есть: Захария Смит, а, тот парень, которому ты никогда не нравился, и он всё качал права на собраниях АД, и Терри Бут Третий, их, там, что у Бутов всех так называют? А хороший парень, этот Терри, мы с ним часто после работы пиво пьём в маглесе. Знаешь, тут неподалёку от "Дырявого Котла" есть бар…
Гарри набрался терпения и слушал, как Рон живописует сначала пивнушку, а затем своего приятеля Терри. Это было особенно больно, но прерывать Гарри не смел, это же Рон, пусть выговорится.
– Мерлин, у меня время ланча давно кончилось. Гарри, может, выпьем сегодня пивка в "Без башни"?
Чтобы не форсировать события, как и советовал Северус, Гарри, скрепя сердце, согласился и аппарировал к крыльцу дома Снейпа.
Постучал старинным молоточком, ему открыл эльф Северуса, которого, как и никакого другого он в доме не видел.
– Линки слушает ночного гостя, сэра.
– Я – Гарри Поттер, Линки, и да, я ночной гость мистера Северуса Снейпа.
– Хозяин очень занят, мастер Гарри Поттер, сэр, он в рабо… ларо… простите глупого эльфа, Хозяин занят зельями.
– Я могу войти, Линки?
– Хозяин не распорядился относительно мастера Гарри Поттера, сэра, но Линки может впустить мастера…
– Короче, Линки, где мне подождать твоего хозяина?
– Боюсь, Линки может пустить мастера Гарри…
– Так куда?
– В холл, сэр, и Линки вынужден будет беспокоить Вас своим присутствием, мне жаль, сэр.
– Хорошо, пускай в холле, Линки, и вместе с тобой. Мне будет не так скучно.
Гарри прошёл в холл, огромные размеры которого вчера он не успел заметить и уселся прямо в мантии на один из викторианских жёстких стульев. Проведя ознакомительную беседу с эльфом, Поттер узнал, что перед ним – единственный домашний эльф Северуса, который работает на хозяина из преданности, а не за деньги. О личной жизни Северуса не удалось узнать ровным счётом ничего – эльф был прекрасно осведомлён о ней, но не сказал ничего, кроме сожалений о том, что хозяин должным образом проинструктировал его. Наконец, оголодавший Гарри попросил Линки принести ему хотя бы сандвич, если этот акт милосердия не запрещён в доме Северуса.
Эльф исчез, но через секунду вернулся с двумя небольшими сандвичами, завёрнутыми в салфетки, и большой чашкой крепкого несладкого чая.
Гарри с жадностью проглотил предложенную еду, но от неё ему только ещё больше захотелось есть. Часы в холле показывали что-то около шести, в пол-восьмого надо быть у Аврората.
– Успею ли я увидеть Сева? Я так хочу, чтобы он снова обнял меня, у меня внутри все кишки на кулак намотаны от нетерпения, когда же я узнаю хоть что-нибудь о подонках, – его мысли перескакивали с одной на другую безудержно.
– Значит, Волынски оставили на месте, ну да, официально ведь не он поил Герми Сывороткой Правды, а тому, что он присоединялся к "развлечению" – нет доказательств.
– Сев, Северус! – крикнул он во всю мочь, почти безнадёжно, но ему повезло – Северус выходил в мансарду потянуть время, пока кипят котлы и покурить, когда, уже поднимаясь по лестнице, услышал вопль Гарри.
– И давно он там так разоряется? – с усмешкой подумал Снейп, – а если бы я не вышел из лаборатории сейчас? Я, ведь, и не думал, что он вернётся так рано. Ему надо сейчас сидеть в кафешке на Диагон Аллее и дожидаться мистера Уизли, а не орать у меня в холле дурным голосом. Надо будет познакомить его с Линки, а, впрочем, если он сидит у меня в холле, они уже знакомы, ну, тогда дать разрешение Линки сопровождать мистера Поттера не дальше столовой.
– Се-е-ве-еру-у-у-с!
– Да иду же, иду, мистер Поттер, – отозвался Снейп, – Вы, как всегда, крайне везучи.
Открыв дверь, Северус не ожидал, что на него обрушится ураган по имени "Гарри Поттер". Тот кинулся профессору на шею, потом припал к губам… Поцелуй был настолько горяч, что Северус забыл все свои колкости, которыми хотел наградить Поттера. Когда они, наконец, оторвались друг от друга и сумели вдохнуть воздуха, Гарри начал целовать Северусу веки полузакрытых глаз. Это была очень чувственная ласка, Северус даже мелко задрожал все телом, возбуждаясь вопреки сдерживающей преграде разума. Он всё же нашёл в себе силы отойти от Гарри на два шага и сказать ему охрипшим голосом:
– Никогда больше так не делайте, мистер Поттер, а то Вы потом пожалеете об этом, да будет поздно.
– Так ли уж "никогда"? А ведь Вам очень понравилось, профессор, я прав? И так ли уж я пожалею, как Вы меня стараетесь запугать?
В ответ Северус лишь блеснул глазами, в которых плескалось настоящее золото, и притворно строго обратился к Гарри:
– Почему это Вы изволили навестить меня в столь неурочное время?
– Потому что я не хочу домой, там уже, наверняка, Сью, а я и так, как на иголках, перед встречей с Роном. И, попросту говоря, я соскучился по тебе, Северус. Ты приворожил меня, злой колдун, – сказал Гарри насмешливо.
– Раздевайся и проходи на кухню – пора перекусить. Я только проведаю, как там мои котлы. И да, во сколько у тебя встреча?
– В пол-восьмого у Аврората.
– Значит, мы успеем.
– Успеем что?
– Посмотреть друг на друга, – лаконично ответил Северус.
Гарри не мог есть, сидя на большой кухне Снейпа, вертя головой и рассматривая это типично Гриффиндорское помещение в красно-золотых тонах и рассказывая о встрече с Роном и его предложении выпить пива.
– Это не из любви к Гриффиндору, – пояснял Снейп, – а чтобы побыстрее проснуться за первой чашкой чая. Возбуждающие цвета. Кроме того, почему-то именно так захотелось Линки, а он проводит здесь больше времени, чем я.
– Вы даже не указываете своему домашнему эльфу, что и в какие цвета красить? А я-то думал, Вы – деспот.
Я – не деспот, – спокойно, но многозначительно сказал Северус, – я – доминанта, и попрошу Вас это хорошенько запомнить, мистер Поттер, прежде, чем пытаться возводить со мною отношения.
– Я и без того знал, что Вы будете сверху, профессор, – краснея, произнёс Гарри, – у меня даже не было в этом вопросе колебаний.
– А Вы всё о том же, мистер Поттер?
– Как и Вы, – парировал Гарри.
– Быть доминантой – не обязательно быть сверху, мистер Поттер, это означает лидерство в отношениях.
– Ну, пока дождёшься с Вашей стороны лидерства, можно и помереть, – невозмутимо заметил Поттер.
– И всё-таки я просто иду у Вас на поводу. Пока.
Да, чтобы не забыть, перед встречей с мистером Уизли, выпейте вот это, – Северус достал из кармана шоссов флакончик, – чтобы не захмелеть до того состояния, когда в ненужной степени развязывается язык. Для Вас же это нежелательно, а своему другу позвольте выпить побольше, будем надеяться, что смешав пиво с виски, он наутро забудет, о чём Вы с ним откровенничали.
Заметьте, Вы тоже захмелеете, но вот мешать напитки не стоит. Боюсь, тогда содержимое этого флакончика окажется слишком слабым для такой "горючей смеси".
Мне, всё же, кажется, что Вы правильно сделали, аппарировав прямо к мистеру Уизли на работу, учитывая Ваше легендарное везение, – продолжал Северус, – Вы попали в ланч, Рональд Уизли был один, как Вы говорите, у него свой рабочий уголок, так что, будь кто-то рядом, Вы увидели бы его. Но всё же Вы рисковали, прошу Вас, образумьтесь, хотя бы в память о миссис Нотт и её страданиях, не бегите вперёд, сломя голову, не просчитав вариантов, а лучше, посоветуйтесь со мной. Я всё же четырнадцать лет "подрабатывал" шпионом, у меня нюх на опасность куда больше Вашего.
Время, – напомнил Снейп, – Вам пора.
– Я смогу рассчитывать на Ваше гостеприимство после встречи с Роном? Уверен, нам будет о чём поговорить.
– Лучше возвращайтесь домой, заодно узнаете, как там дела, а то пресса перевозбудится на тему об исчезновении Героя, Вам же хуже.
– Мне плохо без тебя, Северус, а на прессу я плевал.
– И всё же, я Вас предупредил, но, видимо, переубедить Вас я не в состоянии. Только не ночуйте у меня под дверью спальни, внутрь я Вас всё равно не пущу.
Гарри ухмыльнулся, проглотил пару ложек какого-то салата и аппарировал.
…Поттер выпил невкусное зелье "от перепоя" и стал дожидаться Рона.
Ждать долго не пришлось – Рон нёсся навстречу другу, словно они и не виделись несколько часов назад.
– Ну пошли, давно ждёшь? Где тебя носит? Газетчики осаждают вход в твой дом, где ты так и не появлешься вторые сутки. Опять загулял? Ходят слухи, ты завёл себе магглу, – Рону хотелось так много, о чём поговорить с Гарри, а у того не было сил выдерживать этот шквал новостей и вопросов.
– Ну, никого я ещё не завёл, – только начал Гарри, как был перебит:
– А что ж ты дома не ночевал?
– Там Сьюзен.
– Да, и она так вчера всех качественно отмела от двери, заявив, что единственное беспокоющее её событие – как можно более скорый развод с тобой. Нет, ну представляешь, какая фемина?! Я аж в восхищении. Все ж знают, что инициатива развода была за тобой, а она…
– Вот и "Котёл", – сказал Гарри с облегчением, – долго идти-то в пивняк?
– Слушай, дружище, это не пивняк, это – приличное маггловское кафе, в котором подают обалденный эль. Попрошу не оскорблять заведение, в котором ты ещё не был.
– А закуску там подают?
– А то, какое пиво без пожрать. Я там часто ужинаю.
Рон тараторил без умолку, пока они не пришли в действительно уютный паб, в котором было, правда, сильно накурено и не протолкнуться от жаждущих пива магглов.
– А ничего, что мы в мантиях? – спросил Поттер.
– Да им под пиво хоть голяком. Они уже привыкли к таким чудикам, как мы с тобой. Тут пол-Аврората пивом да виски заливается.
Гарри стало неприятно, но он не показал вида.
– Начнём с пивка да свиных отбивных? Или тебе чего покрепче?
– Нет, мне того же.
Когда было выпито по третьей пинте эля, Гарри мысленно возблагодарил Северуса за зелье, потому что Рон принялся за виски. Для приличия Поттер заказал и себе стакан, но пить не торопился. Голова и без того уже шумела.
– Так, значится, посмотрел я дела этих ребят, уволенных-то, и аж прифигел – они ж нашу Гермиону того…
– Что?
– Со свету сжили, мать их Мордреду на закуску. Своим Веритасерумом. Хотя я посмотрел, что они вообще занимались Ноттами – отцом, старшим сыном и вот ещё и Герми нашей. И у всех – передозировки. Вот только первые двое Пожирателями были, их не жалко, а чего они на Герми взъелись? Типа, из-за якобы отравленных конфет. Но ведь дело об этом к тому моменту, когда Герми дали лошадиную дозу Сыворотки, было временно закрыто, я и этого понять не могу.
– А куда ж они теперь-то, убогенькие наши отравители, подались?
– Терри пока без работы сидит, ну, мы с ним иногда тут выпиваем, пока у него деньжата не совсем перевелись, а Захария устроился охранником в Азкабан. Там теперь вольготно: две недели работаешь, две – дома или где ещё отдыхаешь. Работа сильно нервная, как говорят, узники-то, чай, не в радость. Большинство – бывшие Пожиратели, так им радости большей нету, как нашему брату нахамить, а бить их нельзя.
– А откуда такие подробности ? – замерев, спросил Гарри.
– Да товарищ по работе рассказывает. Он с Захарией, ну, прям, как мы с Терри, приятели. Они здесь тоже часто бывают.
– Как же ты изменился, Ронни! – подумал Поттер, – С убийцей Гермионы дружишь, а ведь дело-то громкое было, в газетах писали, а тебе хоть бы хны.
– Знаешь, я бы хотел к тебе с Терри как-нибудь присоединиться, выпить, поговорить, а то всё бабы да бабы. Он ведь такой же зубоскал, Терри-то, как и в школе был?
– А чего ж нельзя, – важно сказал осоловевший Рон, впрочем, тут же заказав официанту ещё стакан скотча и выпив его в три глотка.
– А ты, приятель, чего скис-то, не пьёшь?
– Герми жалко.
– А вот за её светлую память и выпьем прямо счас, – и он заказал бутылку чего-то, издалека, да и то, цветом, напоминавшего виски.
– И ведь не отвертишься же теперь, – подумал Гарри.
– Знаэшь, – через пол бутылки проворчал Рон, – а она дура была, Герми-то, не дождалась меня, а ведь наверняка ждала, вот выскочила за эттого Нотта, вот и нет её счас. А ведь как меня любила, невинность, понимаашь ли, блюла, а всё этому недобитку досталось…
Не-е-е-т, я ска-а-за-а-л, допью, – заревел Рон в голос, когда Гарри попытался выйти с ним под осенний дождь, – меня там, ну, дома, никто, кроме мамы, не ждёт, а она доождёоотся, будь спок.
– Скорее бы всё это кончилось, – мученически подумал Гарри, а вслух спросил:
– Так как насчёт Терри?
– Завтра будет тебе Терри.
– А ты не забудешь, Ронни?
– Нееет, – он рубанул воздух рукой, – завтра здесь в восемь и Терри в придачу. Он забавный, осонно, када выпьет, те пааравится.
– Ты хоть аппарировать сможешь или тебя доставить? – участливо спросил Поттер, глядя, как Рон опустошает бутылку прямо из горлышка.
– А не в первой, – отрезал тот, – хочешь паажу?
– Мы ещё не расплатились, Рон, а ты уже собираешься смываться.
– Так плаати, да падём, ну тя, скучный ты.
Гарри оставил на столе два галлеона, и они вышли под ливень.
– Северус, мой Сев, – с какой-то щемящей нежностью подумал Гарри, – любит гулять под таким ливнем и от такой прогулки становится ещё красивее.
А вот я опять заявлюсь к нему, как вчера, словно мокрая курица. Вчера, как это было давно…
– Дазатра, друг, – и Рон аппарировал в Нору.
…– Я немного пьян, Северус, – признался Гарри у крыльца, опять в наброшенной на голову части мантии и заглядывая тому в глаза, боясь, что его отправят ночевать домой.
– Заходи, кивнул Снейп, – что уж тут, малость, ты сейчас переоденешься в сухое, поешь нормально и отправишься в гостевую спать.
– Только с тобой, Северус.
– Не хами, а то выгоню, и чтобы никаких ночных концертов под дверью. Утреннее шоу тоже отменяется. Ты либо спишь, как человек, хоть и в подпитии, в предоставленной тебе постели, либо после ужина…
– Мы будем целоваться, – нагло прервал Снейпа Гарри. Он так долго держал себя в руках, находясь рядом с пьяным в стельку Роном, что, едва он оказался в безопасности в доме Северуса, как его сразу же разморило.
– Поцелуй меня, – попросил Поттер.
– Вот эту пьяную физиономию, от которой несёт каким-то перегаром?
– Ну же, пожалуйста, Сев, – продолжал настаивать Поттер.
– Или Вы сейчас же возьмёте себя в руки, мистер Поттер, или я выставляю Вас из своего дома без права возвращения! – крик профессора колоколом отозвался в пьяной голове Гарри.
– Какие у тебя новости? – с порога начал спрашивать Снейп.
– Завтра в компании Рона встречаюсь с Терри Бутом в маглесе, в сегодняшнем баре.
– Ну вот и замечательно, – протянул профессор, – а со вторым что?
– Время другое, но место то же, – ответил Гарри, пытаясь стащить с себя промокшую мантию.
– Да, ещё с первой нашей встречи в клинике хотел у тебя спросить, что случилось с цветом твоих волос?
– Это яд так подействовал на них.
– Что же это могло быть? Пары ртути, мышьяк или?. Впрочем, я подумаю об этом завтра – сегодня голова трещит после работы с зельями и статьёй.
Кстати, следствие по вопросу о попытке твоего отравления закрыто?               
– Аврорат, не найдя яда ни в чае, ни в конфетах, пытается замять это дело, по крайней мере, так пишут.
– Не давай им сделать этого, ты же Герой, и тебя пытались отравить.
– Мне всё равно, что бы сказало следствие, я знаю, это – порча Джинни. Она всегда была сильна в порчах. И она достаточно, по её мнению, конечно, любила меня, чтобы постараться извести. Впрочем, не обращайте внимания, профессор, это только отрывки моего бреда, в котором, в частности, Вы летали, невысоко, но всё же…
– Но я действительно умею взмывать на несколько ярдов над землёй, и откуда бы Вам знать об этом, мистер Поттер, как не из Вашего "бреда"?
Не расскажете ли поподробнее, что ещё тогда Вам привиделось?
…Гарри клевал носом над рёбрышками ягнёнка. Ему не хотелось спать, но вот оказаться на коленях Сева… о, это было пределом мечтаний.
Он применил вчерашнюю тактику – обшёл Северуса сзади, развёл врозь пышную копну волос и приложился едва ощутимо к поджившей ране на шее Сева.
Тот глубоко вздохнул.
– Тебе не больно? Нравится?
Молчание было красноречивее всех слов на свете.
– Скажи, откуда она у тебя? – нежно спросил Гарри.
Северус, не торопясь, расстегнул пуговицы на манжетах сюртука и рубашки и так же, молча, закатал рукава по локти. Там зияли такие же страшные раны, как и та, что была на шее.
– У тебя останутся шрамы, Северус.
– Мне уже это говорили.
– Кто?
– Не важно, главное, не останутся.
– Ну ты же гениальный зельевар, я верю тебе. Откуда они?
– Я же настолько гениальный зельевар, мистер Поттер, что сумел взорвать медный котёл не хуже, чем мистер Лонгботтом. Впрочем, я помню его подвиг в битве за Харсроу, а Вы?
– Конечно, Северус. Поттер ещё раз поцеловал Снейпа в шею и перешёл к рукам.
– Это не эрогенная зона, мистер Поттер.
– Ах, вот как, – Гарри уселся к Северусу на колени и стал обцеловывать его лицо, задерживаясь на веках. Тихий вдох-выдох были ему ответом.
Он почувствовал возбуждение Северуса прижатым бедром. Плавная муть опьянения оставила его, он быстро соскочил со столь желанного несколько минут назад места и прижался лбом к выпуклости на шоссах Северуса.
Смутная догадка заняла место в его мозгу, и он начал, запутываясь в пуговицах, расстёгивать шоссы.
Но рука Северуса легла поверх его рук, он поднялся со стула и сказал:
– Ты слишком торопишься, Гарри. Не желай получить всего и сразу, иначе не к чему будет стремиться.
– Но я хотел это сделать, Северус, и нам обоим понравилось бы, – не сдавался Поттер, – ну же, сядь.
Северус послушно сел, и Гарри с изумлением обнаружил, что возбуждение Сева уже спало.
– Какое же самообладание, какая же железная воля у этого человека, – с восхищением подумал Поттер, тут же закручинившись, – как же мне завоевать его сердце, если я не могу выполнить даже его самые сокровенные желания? Он ведь хотел, ну, пусть, не этого, но нужна же была ему разрядка? А разве то, что я попытался предложить, было слишком низким для него? Но тогда чего же он хочет от меня? Поцелуев? Пусть я и не дарю ему их столько, сколько хотел бы сам получить? До чего-либо большего он меня не допускает. Разве теперешний опыт не говорит о противном? Быть может, он просто устал сегодня? Вот потому-то так скоро и пропало его желание. Наверное, именно усталость всему виной. А я? Хотел бы я, чтобы он коснулся моего возбуждённого до сих пор члена ртом? Да! Да! Да!
– Вы должны поесть хотя бы немного, Поттер, чтобы свести алкогольную интоксикацию к предельному минмимуму, – говорил в это время Северус, только ради того, чтобы не затягивалась эта мучительная пауза в их действиях.
– Я и вправду хочу этого мальчика,– думал Снейп, незаметно застёгивая шоссы одной рукой, – хочу доставить ему удовольствие, но вот смогу ли? Я ведь всего лишь скромный теоретик, а мальчик заслуживает большего. Но я люблю его, мне нравятся его поцелуи и объятия, его нежность и дерзость, да всё в нём… Но смогу ли я предать память об Альвуре ради Поттера?
– Альвур, – неслышно, одними губами, спросил Северус, – мне нужен твой совет.
– Просто покури опиума и увидишь меня вновь, – последовал неслышный ни для кого, кроме Снейпа, ответ, – сегодня в своей комнате.
– Поттер, пора спать, – произнёс воодушевлённый внутренним диалогом Снейп, – а то Вы готовы заснуть, уткнувшись в тарелку.
Он взял Гарри под руку и довёл его до гостевой комнаты, предупредив Линки, что гостя понадобится переодеть в ночную сорочку. Поттер засыпал на ходу, но всё равно упорно притягивал к себе Северуса за бёдра.
– Я не пойду спать один, – было его последними словами перед тем, как Снейп свалил его на покрывало, и Гарри тут же заснул, свернувшись калачиком.
Северус передумал насчёт указания Линки, сказав тому только, чтобы он расстегнул жилет мистера Поттера.
…Утро было ужасным – у Гарри было похмелье, жестокое и неумолимое, да ещё к тому же он проспал всю ночь в одной позе, так что у него затекли все мышцы. Поттер откровенно мучился.
В дверь постучали и чей-то знакомый голос произнёс:
– Мистер Поттер, просыпайтесь.
– Я уже, – на большее Гарри не хватило.
– К Вам можно? Я принёс Вам необходимые зелья.
– Это же Сев. До чего же я надрался, что не узнал его сразу!
– Да, профессор, входите,– с трудом выговорил Гарри. Сухость во рту стала нестерпимой.
Северус, войдя в комнату и оценив ситуацию, влил Антипохмельное зелье в Поттера, а сам присел на край постели, ожидая, когда зелье полностью подействует. Через три минуты от похмелья не осталость и следа, только затёкшие мышцы не давали возможности полностью радоваться неожиданной близости Северуса. Но Поттер пересилил себя, рывком повалил Снейпа на широкую постель и начал целовать его тонкие запястья, кисти, пальцы. Северус лежал тихо и не сопротивлялся. Только когда Гарри вобрал в рот полностью его средний палец, он тихо вздохнул. Гарри услышал и продолжал облизывать пальцы Северуса, пока тот не вырвал руку из плена Поттера и не сказал:
– Хватит, утренний секс я считаю законченным. Вы довольны, Гарольд?
– Да, но если Вы считаете простую ласку сексом, значит, у нас с Вами разные представления о нём.
– Я возбуждён, не довольно ли Вам этого?
Рука Гарри скользнула вниз, но была перехвачена на пол-пути.
– Вы не верите мне? Я же сказал, возбуждён, значит, так и было.
– Уже "было"? – удивляясь железной выдержке этого загадочного человека, спросил Гарри, заранее зная ответ.
– Да.
– Почему ты не даёшь себе хоть чуточку свободы, Северус? Я не понимаю, зачем ты так мучаешься.
– Это не мука, Поттер, это удовольствие – погасить сильное желание приказом разума. Это победа над инстинктами.
– Нет, Северус, ты точно извращенец, да ещё какой, с мазохистскими наклонностями.
– Ну да, есть немного, – засмеялся Снейп, – но хватит обо мне. Я чувствую, что у тебя затекло тело. Позволь мне помочь тебе.
– Как?
– Сделать небольшой массаж, правда, тебе придётся снять одежду.
– С удовольствием.
Поттер, кряхтя, встал с кровати и начал раздеваться так медленно, как только мог, наблюдая за Северусом. Но выражение его лица было дружественно нейтральным, в его глазах не было желания, он просто ждал, когда Гарри разденется до трусов.
– Теперь ложись на живот, – сказал Снейп.
…Массаж был просто потрясающим, прикосновения тёплых сухих ладоней дарили наслаждение. Потом Гарри лежал на спине, и когда руки Северуса, разминающие грудные мышцы, касались сосков, Гарри просто улетал куда-то в иную реальность, где было только море страстного, жгучего желания и наслаждения. Руки Северуса перешли к мышцам живота, когда Поттер изволил вернуться на грешную землю, и тут же отодвинулся от Сева, сказав хрипло:
– Хватит, Северус, а то я не выдержу.
– Я уж вижу, – ответил ему спокойный голос Снейпа, – но тогда я сразу перейду к ногам.
– Только не трогай бёдра, пожалуйста.
– Как скажешь.
Наконец, массаж был закончен. Северус погнал Гарри в душ, сказав, что пришлёт ему свою одежду, пока Линки не постирает то, что валялось кучей на полу.
Перевозбуждённый Гарри едва успел закрыть дверь ванной и коснуться себя. Этого оказалось достаточно, чтобы бурно кончить с громким стоном.
– Ну Поттер, кажется, только коснись его, и он побежит в ванную, – подумал Северус, сидя в столовой и ожидая своего гостя, чтобы позавтракать вместе.
Ему нужна будет моя поддержка – ведь он никогда никого не травил, и он инстинктивно жмётся ко мне от страха перед вечером… Всё, как говорил Альвур.

Глава 21.

…Северус готовился к церемонии торжественно. Он зашёл в лабораторию, налил из большого фиала с притёртой крышкой розовой воды, хранящейся специально для таких случаев. Затем прошёл в спальню, разделся, принял расслабляющую ванну с травами, тщательно вымыл волосы, и, не вытираясь, подошёл к кровати, уже подготовленной Линки для Хозяина. Северус поставил подушки так, чтобы сидеть на кровати, достал из заветного ящичка наркотик и осторожно взял крупинку, а потом поджёг её и торопливо затянулся. Время потекло по иным законам – медленно, так, что секунды казались вечностью. Милый призрак появился через несколько таких вечных секунд. Альвур был полностью одет, и нагота крепкого жилистого тела Снейпа дисгармонировала с его торжественной мантией.
Призрак присел на краешек кровати и тихо сказал:
– Я вижу, тебе холодно. Я согрею тебя.
Он неторопливо избавился от мантии, надетой на голое тело, как было положено у чистокровных магов ещё во времена учёбы Северуса, и лёг рядом с ним, накрыв обоих царапающей голое тело парчой, расшитой единорогами.
– Альвур, родной, я так скучал по тебе, – тихо промолвил Северус, – и я боюсь, очень боюсь потерять тебя потому, что в моё сердце неожиданно ворвался человек из плоти и крови. Я не знаю, что со мной, но, кажется, я люблю его и хочу быть с ним. Мы с ним очень разные во всём: он моложе меня почти вдвое, я был его учителем, понимаешь? Потом мы вместе воевали больше года, а после войны он был дважды женат, имел любовниц, но не любовников, нет, ведь он – Герой, убивший Волдеморта, так сказать, центр внимания всего магического сообщества Британии, так получилось, что после всего этого его угораздило полюбить меня, я читал его мысли, он не закрывался от меня, он, и в правду, меня очень любит, но его страстность пугает меня. У нас слишком разные темпераменты, хотя, что уж тут скрывать, я тоже хочу его, но…
Альвур, тебя я люблю и желаю сильнее. Ведь ты призрак, моё воспоминание о тебе! Я хочу этого сейчас, Альвур, любимый, возьми меня.
– Я знаю, как ты любишь меня, я это ощущаю всем своим естеством призрака, поверь, есть и такое, но я не могу выполнить твоё желание – ты уходишь, ускользаешь от меня. Ты говорил сейчас о своём любимом, подчёркивая разницу между вами, но я чувствовал, ты нарочито рассказывал так, чтобы не сделать мне больно, чтобы я не покинул тебя. Так успокойся на этот счёт – наши души связаны воедино кем-то, кто не знает милосердия и жалости, заставляя нас страдать от вечной незавершённости нашей любви.
И с кем бы ты не делил ложе, в конце концов, там, где душам даруют вечный покой, мы будем вместе, и мы не будем страдать из-за плотской любви…
– Ты говоришь мне всё это, чтобы оттолкнуть меня, а не приблизить, но я – живой человек. А ты – лишь призрак, и я… заставлю тебя сделать то, о чём сначала умолял, я просто покурю ещё.
Северус вскочил с кровати, схватил ещё крупинку опиума и затянулся, потом ещё и ещё, жадно, будто боясь опоздать… Вдруг мир вокруг него стал ярким, разноцветным, а в голове был только один голос, он кружился в мозгу, разъедая его изнутри: "Ты жаждешь соития с призраком, когда тебя любит и желает реальный человек, и ты тоже любишь его. Ты извращенец, Северус Снейп, ты должен отпустить меня или ты действительно предпочитаешь стать некрофилом?! Ты – трус, трус, трус!"
– Никогда никто не осмеливался называть меня трусом безнаказанно! Это касается и тебя, Альвур, "наставник"!
Северус разъярённо взглянул на фигуру, съёжившуюся под мантией и беззвучно рыдающую.
Он, всё ещё ослеплённый гневом, откинул мантию прочь, жадно обхватил Альвура и, не помня себя, начал его яростно ласкать. Потом он улёгся сзади и стал зацеловывать шею и спину Альвура, время от времени сжимая его ягодицы. Распалённый гневом и желанием, Северус перевернул покорное тело и увидел, что Альвур не возбуждён, несмотря на все его усилия. Он в изумлении отпрянул и спросил, удивившись вырвавшемуся из горла хрипу:
– Так значит… все мои попытки напрасны? Ты не хочешь меня?
– Я уже сказал тебе всё, что считал нужным для нас обоих. Я скоро растаю. Но я повторю – если ты боишься отношений с живым мужчиной, какими бы разными вы не были, ты – трус, Северус.
– Ты можешь подарить всего один поцелуй, мне, трусу?
– Иди ко мне, прижмись всем телом, вспомни, как мы целовались, пока я был жив…
Северус обхватил тело возлюбленного, но не почувствовал его. Альвур медленно таял в его объятиях, пока не исчез совсем.
…Мокрые волосы холодили тело, и Северус провёл по ним рукой, мгновенно высушивая. Он поцеловал подушку, на которой покоилась голова Альвура, и лёг на неё. Сон пришёл на удивление быстро, и был он спокойным и счастливым – Северус видел во сне, как Гарри перебирает его волосы, зарывается в них лицом, гладит, пропуская между пальцами, отдельные пряди, а сам Северус сидит в кресле возле камина и протягивает Поттеру кальян, объясняя, как им пользоваться, как не переборщить с дозой, каким прекрасным и разноцветным становится мир… Но Гарри отказывается, говоря: "Мир рядом с тобой и так слишком прекрасен, я люблю тебя, ты мой, мой Сев!" Поттер садится перед Северусом на корточки и тянется к нему лицом, блаженно зажмурясь и подставив губы. И Северус наклоняется, чтобы принять предложенный дар. Долгий поцелуй, жар в крови, но не такой мучительный, как бывет наяву, а просто лёгкое, спокойное желание утомлённого путника… Путника? Что за бред! Я же сплю… ах, да, я же опять летал, вращаясь и теряя силы, в этом ослепительном разноцветном мире, где так много света и оттенков всех цветов… опиум, проклятый наркотик. "Трус, трус, трус!" – звучит в ушах, как проклятие.
Альвур тает в объятиях, а вместо него оказывается Поттер. "Убирайтесь, мистер Поттер, из моей постели! Да кто Вам дал право?" Но настырный Поттер прижимается разгорячённым пахом к бедру Северуса всё сильнее, поцелуи его становятся яростными, как укусы, но Северус приказывает себе… Ме-е-е-рли-и-и-н! О, Боже!
Снейп просыпается от ощущения липкой спермы на животе и груди, вздрагивает от омерзения и покорно идёт в ванную, чтобы до утра отмокать в тёплой, подогреваемой заклинаниями, воде.
– Просто я слишком давно не… брал себя в руки, а тут ещё и Поттер приснился, – уговаривал себя успокоиться Снейп, – если бы это происходило наяву, я, без сомнения, сдержался бы, но вот Поттер во сне – это уже качественный скачок. Если и дальше так пойдёт… нет, даже думать о таком нельзя – я просто поставлю блок и буду держать, когда чёртов мальчишка рядом.
Ориентрируясь по внутренним, давно отлаженным, часам, Северус вылез из подостывшей воды, насухо вытерся и пошёл в спальню за бельём… В ногах кровати лежала тёмно-синяя парчовая мантия, вышитая единорогами. Повинуясь неосознанному стремлению, Снейп сначала с опаской дотронулся до её края – да, на ощупь она была такой же, как ночью.
– Но… как? Это же невозможное перекрестье миров или… это прощальный подарок, – осознал Северус. Он позвал Линки и приказал ему сложить или свернуть мантию как можно уже и тоньше. Когда эльф исчез, Снейп оценил его помощь – плотная мантия сейчас представляла собой свёрток длиной около шести дюймов и примерно такой же толщины.
Подобрав свёрток, Северус поцеловал ткань и убрал её в заветный ящичек, который, видимо, ему больше никогда не понадобится…
– Если я с горя, что меня бросил Поттер, не стану наркоманом, – почему-то вслух сказал Снейп и ухмыльнулся, доставая бельё, а потом пошёл бриться, как всегда, маггловским способом.
…Снейп разучился за четыре года держать блок постоянно и напряжённо ждал, когда Поттер отправится "на дело". Хотя это гарантирует свободу мыслей часа на два, не больше, а потом опять вернётся Поттер, и мука Северуса продолжится. Надо будет дать Гарольду зелье Сна-без-сновидений, да пораньше, а самому посидеть у камина, выпить огневиски – ровно столько, чтобы во сне никакие Поттеры не мерещились и хорошенько выспаться и, да, не забыть поставить в пределах досягаемости Антипохмельное зелье. Пока же предстоял завтрак с Поттером – ещё одно испытание блока.
Завтрак прошёл без притязаний Гарри на личную территорию Снейпа, то есть вполне цивилизованно. За исключением одного момента, когда Северус, отправляя в рот остаток тоста с джемом, не успел вытереть уголок рта салфеткой, как тут же к нему протянулась рука Поттера, смахнувшая пальцем злополучную каплю и отправила её себе в рот, а сам Поттер при этом многозначительно взглянул на Снейпа и облизнулся. Северус лишь грозно взглянул на нарушителя спокойствия, и промакнул рот.
– Вам бы тоже не помешало бы воспользоваться салфеткой, мистер Поттер, – откомментировал своё действие Снейп.
– А было вкусно, – беззаботно отозвался Гарри.
– То, что ты сделал, в высшей степени недопустимо и непристойно.
– Да ну, я уже возбудил тебя?
– Глупый мистер Поттер, не Вам ли знать, как трудно это сделать?
– Да уж, – угрюмо согласился Гарри, принимаясь за яичницу с беконом.
– Впрочем, на самом деле тебя очень легко возбудить, – вдруг радостно сообщил Поттер и залез на Северуса, так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу, сидя на его бёдрах, и начал медленно ласкать кончиками пальцев лицо Сева.
– Мой, ты только мой, Северус.
– Блок, держать блок, – подумал отчаянно Снейп, чувствуя, как отхлынула от лица кровь и болезненно напрягся член.
– Ну вот, ты уже готов, – промурчал в ухо Северусу не менее возбуджённый Гарри, – пойдём?
– К-куда?– выдавил Снейп.
– А, можно никуда не ходить. Сиди, как сидишь. В итоге Гарри снова попробовал сделать Северусу минет, но тот отказался, причём столь резко толкнув Гарри, что тот свалился на спину, при этом больно ударив копчик.
– Да что с тобой происходит, эй, железный человек? – спросил с возмущением Поттер, выбираясь из-под стола, как вдруг увидел протянутую ему руку.
– Вставай уже, негодник, – смеясь, ответил Снейп, – хватайся за руку да береги голову от удара об столешницу.
Гарри вылез, весь бордовый от гнева и унижения.
– Ничего, я своё наверстаю, – сказал он, шумно выдохнув, – не сегодня, так завтра, не завтра, так через месяц– другой, или через полгода, не имеет, в сущности, значения.
– А, я понял тебя, – всё ещё смеясь, сказал Северус, – через полгода ты переспишь со мной и бросишь, как надоевшую игрушку, ведь этого ты добиваешься.
Гарри перегнулся через стол, оказавшись так близко от лица Свевруса, что тот даже отшатнулся.
– Нет, я люблю тебя сильно и страстно и, разумеется, хочу быть с тобой в постели. Ты знаешь мои мысли, ты читал их, а уж сегодня мог бы быть со мной поласковее, ведь этим вечером я отправлю человека на долгие муки, и страшную, неведомую ни мне, ни ему, смерть. И, как ты думаешь, как я себя чувствую? Да, я заигрываю с тобой, чтобы ты, наконец, перестал приказывать своему разуму Мерлин знает что, а просто приласкал бы меня, держа в своих объятиях. Видишь, я унижаюсь, выпрашивая крохи тепла, а ты смеёшься.
– Но утром я…
– Мне нужна твоя любовь сегодня, как никогда.
– Прости, но я знаю, как бы мы не ласкали друг друга, забываясь на считанные мгновнения, в оставшееся время ты будешь думать только об этой мрази, Терри Буте, и жалеть его, будто он человек! Разве не так? Лучше пойдём выпьем огневиски, по стаканчику, не больше, для храбрости.
…Северус призвал ту самую пятигранную бутыль "Огденского" и налил из неё себе и Поттеру, они выпили до дна, и Поттер вновь стал подбираться к Северусу, когда того осенило. Он сказал Гарри отрывисто:
– Идём со мной, – и привёл его в библиотеку, достал книгу, всю затёртую и зачитанную, произнёс над ней какое-то короткое заклинание, положил на стол и с силой прижал руками к нему. Потом отдал почему-то тёплую изнутри книгу Поттеру и сказал:
– Это, и в правду, может быть пригодится Вам, мистер Поттер. Читайте от корки до корки, можете делать пометки на полях.
Поверьте, это… очень увлекательное чтение, оно займёт Ваш ум. Когда… будет пора, я прийду за Вами.
Северус вышел, а Гарри уткнулся носом в название книги, столь тщательно и не понятно, почему, обработанной Снейпом: "Гомосексуальные условия магии: Посвящённый и Посвящаемый".
– Что за чушь? Мистика какая-то? Зачем она мне?
Открыв книгу, Гарри обнаружил ещё и подзаголовок: "Положение гомосексуальных пар в магическом сообществе".           
– А вот это уже поинтереснее.
Незаметно для себя, Поттер так увлёкся чтением и получением новой для него информации об отношениях внутри пары – учитель и ученик, и это не казалось ему противоестественным, напротив, он и сам считал, что в паре кто-то должен был вести, а кто-то, напротив, быть ведомым. Ответ на вопрос "Кому быть лидером?" лежал на поверхности. Конечно, Северусу, вот только его нежелание идти навстречу потенциальному ученику – Гарри – сильно смущало.
Потом пошла алхимия, Поттера пердёрнуло сначала из-за терминологии, столь ненавистной со школьной скамьи, но, постепенно, прорываясь через "сублимацию" и "тинктуру", на него снизошло озарение – они в своих отношениях дошли только до "возгонки" и ни шагом далее. У Гарри отлегло от сердца, значит, всё ещё будет, только не так быстро, как хотелось бы ему.
И тут пришёл Северус, как всегда неслышно он подобрался к самому плечу Поттера, посмотрел, на чём тот остановился, и улыбнулся своей мысли: "Он мальчик с мозгами, что бы я не говорил вслух всё время нашего общения. Он поймёт."
– Северус?
– Да, мистер Поттер, я пришёл Вам сказать, что пора идти на охоту.
– Сколько у меня ещё времени в запасе?
– Как я понимаю, ужинать Вы откажетесь, поэтому предложу Вам выпить ещё по стакану огневиски. На это у Вас время есть.
Гарри запомнил страницу и закрыл книгу.
– Отчего бы и не поужинать? Я сегодня толком не ел, если помните.
– Я удивлён, признаюсь, но ужин-таки приказал накрыть. Идёмте.
– И от стаканчика огневиски перед аппарацией я бы тоже не отказался.
– Слово гостя – закон в моём доме.
Они ужинали в молчании, становившемся всё более напряжённым. Наконец, профессор соизволил сообщить сухо:
– Мистер Поттер, было приятно отужинать в Вашем обществе. Одевайтесь пока в Ваши вещи…
– Какие мои вещи? Я пойду в этих.
– Но тогда Ваши э… друзья точно подумают, что Вы завели себе новую подружку, у которой и живёте. Переодевайтесь просто потому, что у рубашки на пуговицах мой вензель, и я не хотел бы выставлять его перед зорким оком, хоть и пьяных, но вс Авроров.
– Ну тогда, конечно, я-то и не заметил.
– Вы слишком рассеянны перед важным делом. Это плохо. Соберитесь, мистер Поттер.
– Это всё книга виновата, – пожаловался или попробовал оправдаться Гарри, но Северус был неумолим:
– Перед аппарацией вы получите… очень большой стакан огневиски с тем вчерашним зельем. Не бойтесь, огневиски заставит Вас собраться. Слегка пьяный человек соображает быстрее трезвого, погруженного в свои думы, индивидуума. Это проверено лично мной.
Идите же и примените раздевающее и одевающее заклинания, у Вас мало времени. Да, вещи в гостевой.
Через две минуты появился Гарри, застёгивающий пуговицы на жилете.
– Подойдите ко мне, я помогу Вам. Что, одевающее заклинание даётся с трудом? Зато, я полагаю, с раздевающим у Вас намного лучше.
Гарри залился краской в ответ, но ему было чертовски приятно чувствовать, как ловкие пальцы Сева, застёгивая непослушные пуговицы, скользят по его груди и животу. Мерлин, опять стояк, да какой! Стыдно перед Севом – он же не делает со мной ничего, что могло бы вызвать такую реакцию… Делает, его руки на мне, это блаженство.
– Вот и всё, мистер Поттер. Скорее надевайте мантию, удобная она штука, правда?, – в голосе профессора мелькнул смешок, который он, разумеется, тут же подавил, но его глаза весело блестели, – под ней… ничего не видно.
– Линки! Виски!
От увиденной ёмкости у Поттера перехватило дыхание – чудовищно прекрасный, специально прогнутый "талией" под руку огромный бокалище, полный медового цвета жидкости.
– Пейте. А то останететесь без "сладкого". Да побыстрее, и ничего не бойтесь.
Поттер выпил бокал за шесть глотков. Северус всё это время внимательно посматривал на него.
– Шесть? Да Вы молодец, Поттер, только попрошу не лезть целоваться, а то Вы точно опоздаете.
– Яд! – в ужасе вскричал Гарри, – я забыл.
– В правом кармане мантии. До встречи.
– Люблю, – одними губами прошептал Гарри, но Северус услышал и важно кивнул в ответ.

Отредактировано Сира_Сова (2011-02-17 18:32:22)

Глава 24.

Гарри нетвёрдой походкой молча отправился в гостевую комнату и, не раздеваясь, бросился на ещё не расстеленную кровать. Комок в горле не давал дышать, в голове звенело тихое, еле слышное: "Прости", которое он практически вырвал у гордого, слишком гордого Северуса. Северуса, который смеялся, вспоминая о пытках над собой. Северуса, чьё тело было в следах от магических проклятий, такое желанное и далёкое тело… Наконец, пьяные слёзы нашли выход, и Гарри разревелся громко, как ребёнок. "Пусть, пусть слышит, знает, что я живой, что я раскаиваюсь за его вынужденное извинение, которого я не заслужил!"
Так, в слезах, Гарри и заснул.
Северус слышал его плач, но не понимал, на что именно в его последних словах Поттер так обиделся, потому и не пришёл утешать, что боялся своим появлением доставить Гарри ещё больше боли.
Постепенно плач утих, Северус неслышно подошёл к двери, решительно вздохнул и распахнул её. Гарри спал. Северус принёс ему Антипохмельное зелье, поставил на прикроватный столик, потом разул Поттера. Северус не сдержался и, зная, что пьяный сон крепок, нежно погладил спящего по голове, приласкал длинные волосы. Гарри перевернулся на спину, и Северус, благодаря за это всех богов, прилёг рядом, обхватив Поттера поперёк груди, полежал так, слушая размеренный стук его сердца под своей ладонью, а затем легко поцеловал в приоткрытый рот. Резко отстранился и вышел из комнаты напиваться.
Он был так эмоционально и психически вымотан за этот ещё один длинный день, что ему потребовалось всего три рюмки коньяка, чтобы на душе стало легко и хорошо. Он, наконец-то, избавился от мучающего его Поттера, от мучающих его мыслей. Лишь в голове тихо звенело.
Северус встал и, пошатываясь, пошёл принимать расслабляющую травяную ванну перед сном, но заснул прямо в ванне и проснулся лишь из-за того, что замёрз. Проснувшись, он быстро сориентировался, принял очень горячий душ, и отправился спать.
Наутро дьявольски трещала голова, а за зельем надо было идти в лабораторию. Она была устроена так, чтобы из неё ничего невозможно было призвать. В целях собственной безопасности, чтобы не выпить спирт вместо Антипохмельного зелья – ведь так хочется опохмелиться.
Снейп мучительно долго влезал в чёрный шёлковый халат, добрёл, ведя кончиками пальцев по стене коридора до заветного помещения, и выпил зелье. Потом, в ожидании дурацких трёх минут начала его действия, бездумно пошёл дальше и столкнулся с Поттером, как раз выходившим из комнаты, где он прекрасно выспался, выпил зелье ("Спасибо Севу!"), принял душ, побрился по-маггловски, раз уж он умел это делать ещё с тех времен жизни с Дурслями, когда начала пробиваться юношеская щетина, и оделся в новый комплект одежды Северуса, выбранный Линки, чтобы "мастер Гарри Поттер, сэр, ходил в цветах дома Снейпов. Это будет приятно Хозяину"… Цветами дома Снейпов оказались оттенки тёмно-синего. Жилетка была вообще иссиня-чёрной с искрами и расшита серебряными единорогами. Гарри весело усмехнулся, представив себе реакцию Снейпа на своё появление в "его" цветах. И реакция не заставила себя долго ждать: Северус, одной рукой держащийся за голову, а второй – за стену, буквально вытаращил глаза, причём зрачки его настолько расширились, что глаза казались абсолютно чёрными нефтяными озёрами.
– Кто? Откуда… у тебя… это?
– Северус, у тебя ещё болит голова, давай поговорим, когда всё уляжется.
– Кто? Линки? Линки!
– Линки слушает Хозяина.
– Ты, мерзкая тварь, дал этому мальчишке мою любимую жилетку!
– Линки сделал плохо, что одел мастера Гарри Поттера, сэра, в цвета дома Снейпов? Линки думал, Хозяин любит мастера…
– Молчать!
– Линки, я не принадлежу дому Снейпов, – терпеливо сказал Гарри.– И я могу одеть, наконец, свою одежду.
– Идите и переодевайтесь, мистер Поттер! Вы ведь не принадлежите к моему дому, поэтому Вам незачем носить его цвета. Линки, возьми одежду, постирай её…
– Но я только что из душа, Северус!
– …постирай её, и на сегодня ты остаёшься голодным. Я… благодарю… тебя, Линки!
– Хозяин наказал Линки недостаточно, Линки сам ещё накажет себя!
– Делай с собой, что хочешь, мерзавец, но сначала отдай мистеру Поттеру его одежду, а потом немедленно приготовь завтрак! Ступай прочь!
Поттер вернулся в комнату, оскорблённый: "Постирай её", как после чумного, право слово!
– А ведь мне казалось ночью, что он обнимал и целовал меня и гладил по голове, и играл с волосами…
Вот за завтраком так прямо и спрошу!
И спросил, получив в ответ уничижительный взгляд и слова, явно давшиеся с трудом:
– Я бы не сделал ничего из Вашего списка, если бы не был абсолютно уверен, что Вы действительно спите.
– А я и спал, только Вы разбудили меня своими прикосновениями.
– Почему же Вы притворялись спящим?
– Вы сами ответили на этот вопрос в начале нашего разговора.
– А Вы – наглец, Гарольд, – я не дам Вам сладкого.
– А что было на сладкое? – лениво поинтересовался сытый и довольный Поттер.
– Мой поцелуй. Итак, сегодня у Вас по плану второе отравление, если я правильно помню, мистера Захарии Смита, так же, как и уже отравленного Вами мистера Терри Бута Третьего, Вашего однокурсника, так?
– Да, так, – сразу сник Поттер.
– И Вам не хочется этого делать, не так ли?
– У меня нет иного выхода, не на дуэль же этого подонка вызывать.
– Вот, это уже звучит лучше, бодрее. На уничтожение мрази надо идти с высоко поднятой головой, запомните, мистер Поттер, Ваша цель благородна.
– Разве какое-либо убийство может быть благородным делом?
– А Вы часто плачете по убиенному Вами Лорду Волдеморту? Нет, ибо это был величайший подонок наших времён. А сейчас Вы занимаетесь зачисткой мира от подонков меньшего масштаба. Вам напомнить, что они с делали с Гермионой Нотт, заметьте, только за то, что она носила эту фамилию?!
Да, и на Вашем месте я бы узнал от того же Захарии, какое участие в "допросах" принимал Девид Волынски… Заодно можете поинтересоваться у мистера Уизли состоянием здоровья его приятеля – он должен быть уже простужен, по моим расчётам.
– Так быстро? Вы же говорили, что яд действует медленно.
– Но его первая ступень – магическая лихорадка – должна наступить быстро, а далее действие яда растягивается во времени.
– Откуда Вам вообще известно, как этот яд действует?
– Подумайте сами, Поттер, а то мне надоело просить прощения.
– Вы испытывали его на магглах?
– Во-первых, почему я? А, во-вторых, да будет Вам известно, этот яд – очень ценный, и его припасали для магов, даже чистокровных, – в глазах Снейпа появилась жестокая гордость.
Гарри стало нехорошо, но он всё же решил прояснить:
– И вы гордитесь этим Вашим "достижением алхимии", не правда ли?
– Достижением горжусь, но больше мне в этом вопросе гордиться нечем, разве что двумя-тремя ублюдками, отравленными Вами, – сказал Северус устало, – я просто не люблю вспоминать… те годы. Если мы сблизимся с Вами, я расскажу, отчего именно.
– А… хоть кто-нибудь знает, отчего?
– Да. Мой друг.
– Значит, ты более близок с другом, чем с тем, кто тебя любит больше жизни? – с негодованием спросил Гарри.
– А ты вот так прямо, не подумав, заявляешь, что любишь меня больше жизни? И скольким женщинам ты уже говорил такое?
– Ты можешь не поверить мне, Сев, но ни одной. Я уже говорил, что я не любил ни одну из женщин, которые мне принадлежали, кроме, пожалуй, Падмы, да и то, в самом начале нашего романа. Понимаешь ли ты, Северус, что значит жить с женщиной, когда твоё сердце спит? Когда мы встретились с Падди, мне показалось, она разожгла огонь в моём сердце. Но это была низменная, грязная похоть, не более. Я слишком рано понял это, и моё сердце так и осталось не потревоженным. А теперь оно впервые в моей жизни проснулось и полно любви. К тебе, Северус.
– Я, кажется, впервые в жизни, не знаю, что сказать тебе, Гарри. Скажу только, что ты уже прочно поселился в моём сердце.
– Это лучшее, на что я мог претендовать. Пока. Понимать, что я не безразличен тебе. И ты знаешь, – добавил Поттер, улыбаясь и глядя Северусу в глаза, – сейчас я очень нуждаюсь в сладком. Может, ты переменишь решение?
Северус молча встал и помог Гарри подняться из кресла, притянул его к себе и нежно поцеловал. Потом отступил на шаг и произнёс самым завораживающим низким голосом:
– Ты доволен теперь?
– Нет, но это лучше, чем ничего. Мог бы поцеловать и погорячее.
– До мокрых брюк? – парировал Снейп. – Нет уж, сегодня тебе идти на встречу, и ты пойдёшь в своей одежде.
Кстати, Захария может быть более осторожен, чем Терри, и тебе не удастся вот так просто и непрофессионально подлить ему яд в стакан. Смотри, как нужно держать флакончик и бутылку, чтобы никто тебя не заподозрил. Северус показал изящный жест и тренировал Гарри до тех пор, пока не счёл его движение руки удовлетворительным.
– Вот так и только так, Поттер.
– Ты травил людей? Откуда у тебя этот профессионализм?
– Да, мне случалось по приказу Лорда во время застолий убирать ненужных ему более Пожирателей. Но никого, кроме этих подонков, я не травил, хотя Лорд и старался сделать так, чтобы я лично вливал собственные яды подопытным жертвам, но я отказывался. Он много раз жестоко наказывал меня, так, что я не мог даже аппарировать в Хогсмид после завершения пытки и просто валялся мешком на каменном полу, пока не проявлялось сознание.
– Страшно даже слушать.
– Я больше не буду тебя пугать рассказами о причудах Лорда, хорошо?
– Нет, мне надо это знать, знать, что за ублюдка мне посчастливилось прикончить, просто сегодня… мне и без того не по себе.
– Тогда давай пройдём в библиотеку – ты почитаешь, а я попишу статью, я не буду тебе мешать тебе скрипом пера?
– Конечно, нет, Северус! Я буду просто счастлив твоему, хоть и молчаливому, обществу.
Гарри взялся за книгу, там как раз описывалась физиология гомосексуальных половых актов, но сейчас об этом Севу знать было вовсе не обязательно. Северус заскрипел пером. Вскоре Гарри так вчитался, что перестал замечать что-либо и кого-либо вокруг – речь в книге шла о роли простаты.
– Пора обедать, мистер Всезнайка.
Гарри аж вздрогнул от неожиданности, пришёл в себя и понял, что он зверски голоден.
– Я приготовил сюрприз для тебя – покажу после обеда. Нет, нет, не сейчас, и не проси. Пойдём.
Обед показался Гарри изумительно вкусным, хотя и островатым.
– Линки выслуживается – знает, что я люблю мексиканскую кухню. Тебе понравилось?
– Очень. Я никогда прежде таких блюд не ел.
– Значит, мой подробный рассказ о мексиканской кухне остаётся за мной, когда я закажу подобный обед нашему повару-мазохисту в следующий раз.
– Давай завтра, Сев.
– Хорошо, но, боюсь, ты так быстро привыкнешь к этой кухне, что начнёшь носить пончо и сомбреро. А теперь в библиотеке тебя ждёт обещанный сюрприз, ты не забыл?
– Уже спешу, идём со мной, ну, пожалуйста, Северус.
– А, ладно.
На журнальном столике рядом с книгой лежал рисунок пером. Там был запечатлён читающий Гарри, как две капли воды похожий на живого. Кроме того, рисунок двигался. Нарисованный Поттер переворачивал страницы, хмурился чему-то, иногда задумчиво улыбался, а один раз повернул голову к Северусу и что-то сказал ему.
– Я действительно что-то говорил? – спросил опешивший от живого рисунка Гарри.
– Да, ты сказал: "Вот это да!" и снова принялся читать.
– Сев, этот рисунок – настоящее чудо, как ты смог заставить его двигаться?
– О, это мой профессиональный секрет. Скажу только, что и здесь замешана стихийная магия, которую я вложил в рисунок, и он зажил своей жизнью.
– А твой рисунок может показать, как я тебя целую?
– Нет, ты же не целовал меня во время "позирования", да и меня на рисунке нет. Не люблю автопортреты.
– Кто научил тебя так прекрасно рисовать, ведь это не картина, а набросок пером, но какой изумительный!
– Я рисую только пером, ну и, немного, маггловскими карандашами, знаешь такие, простые, не цветные. Я люблю контур, тени, растушёвку, в крайнем случае, просто абрис. Никто не учил меня рисовать – считай, что это мой врождённый талант, обнаруженный, как ни странно, во время войны. Тогда я начал делать наброски однополчан, у меня есть хороший портрет раненого Невилла. Зарисовывал руины, мертвецов, беженцев, в общем, рисовал войну. Мне так было легче переносить и прочувствовать собственные переживания и мысли тех, на чьей стороне я боролся, а также тех, против кого я боролся. Да, возвращаясь из разведки к Пожирателям, я рисовал многих из них тоже.
Я тогда часто и безрассудно искал смерти, а рисовал, чтобы после меня что-то осталось, кроме, в лучшем случае, могилы.
Если у тебя когда-нибудь будет желание посмотреть мои зарисовки, скажи мне об этом, и ты станешь первым, кто увидит войну и мир глазами Северуса Снейпа.
– Ты даже другу их не показывал?
– Он не захотел смотреть мир, а войну хотел вспомнить, пользуясь моими магическими рисунками вместо колдографий. Меня, разумеется, оскорбило такое сравнение, вот и вся история.
– А что рисовал, когда наступил мир?
– Людей – магов, позднее – магглов, всегда взрослых, ну, или, в крайнем случае, подростков навроде моих бывших студентов, мой сквер в разное время года и с разных ракурсов, мои комнатные растения, ты, наверное заметил, что у меня очень много друзей-растений: от простых фиалок в спальне до больших пальм. Рисовал Линки, да много чего и кого.
– Северус, – Гарри подошёл совсем близко, –  этот твой рисунок, эти твои рассказы – ты сводишь меня с ума, Сев.
Поттер провёл рукой по его полуопущенной голове, зарывшись в его волосы цвета воронова крыла.
– Сев, позволь мне…
Северус стоял, не шевелясь, и ждал, со вскипающей в крови страстью ждал поцелуя.
– Можно? – робко спросил Гарри.
Снейп не шелохнулся, хотя только маггловский Бог знает, чего ему стоило сохранять видимое спокойствие.
Поттер всем телом прижался к Снейпу, тот почувствовал, как мелко сотрясается тело его, да, любимого от страсти и, не выдержав сладкой пытки, запрокинул голову, предоставив Гарри целовать его лицо, веки, шею, жадно вторгаться в рот, ласкать волосы. Северус прижал к себе Гарри так сильно, что тот охнул, и сам начал целовать его со всей страстью, прикусывая ему нижнюю губу и тут же зализывая укушенное место, поставив засос на шее, проведя языком замысловатую дорожку от ключицы до мочки уха, и прикусив её, и всё это под сладостный аккомпанемент всхлипов и стонов Гарри, содроганий его тела.
Наконец, Северус добрался до брюк Гарри, высвободил его тугой член и, не глядя, сделал несколько порывистых движений, пока не почувствовал благословенную влагу на своих пальцах. Произнёс очищающее заклинание, так как у Гарри после оргазма подгибались коленки, и он буквально висел на плечах Северуса, застегнув брюки, посадил Поттера на диван, а сам сел рядом, так близко, чтобы можно было ощущать его истому и удовлетворение, в котором нуждался и сам Снейп, но разум снова сказал заветные проклятые слова о запретной зоне, и возбуждение постепенно стихало, переходя от физической боли к опустошению.
Рядом с любимым, но один, опять один…
Потом был ужин, за которым счастливый Гарри уплетал всё подряд, не задумываясь об этикете, а Северус напряжённо сидел и ковырялся в своей тарелке, всей кожей ощущая, а разумом предчувствуя опасность сегодняшней попытки отравления осторожного и недоверчивого ещё со школьной скамьи Захарии, но осаживать Поттера пока не собирался – у них будет ещё полчаса после ужина и бокальчик огневиски на дорогу.
По желанию Северуса после ужина пошли в гостевую комнату к Гарри.
– Нам надо поговорить о предстоящем деле. Я помню мистера Смита очень осторожным и недоверчивым подростком. Думаю, он не сильно изменился и по отношению к Вам, Гарри. Поэтому я очень прошу Вас быть осторожным в предстоящем деле. Если Вы не уверены в себе, я могу заменить Вас, используя Оборотное зелье. Основа для него у меня есть, но, боюсь, что я не смогу на "правильном" языке общаться с Вашими сверстниками, что вызовет ещё большую подозрительность со стороны Смита.
Так что, остаётся только один вариант – это делаете Вы. Продемонстрируйте мне ещё раз движение, которому я Вас научил. Да, всё правильно. Я дам Вам свою шерстяную мантию. Она на вид напоминает Вашу, но имеет значительно более узкий рукав, Вам понятно, зачем?
– Чтобы спрятать там пузырёк с ядом.
– Да. Одно нажатие на крышку флакончика, и весь яд в стакане.
– Ну, что ж, – Северус призвал мантию. – Идите в холл и одевайтесь. Флакончик я сейчас заберу из лаборатории. И, ради Мерлина, не забудьте о Девиде Волынски!
В холле Северус сам помог Гарри облачиться в новую для него мантию, хотя сделать это удалось с трудом – запястья Снейпа оказались много уже, чем у Поттера. Положение спасли пуговицы на обшлагах рукавов. Флакончик был водворён на место.
– Линки! Большой стакан огневиски мистеру Поттеру, да побыстрее!
Через миг тот самый огромный бокал с "талией" был у Гарри в руках.
– Пейте, не раздумывая, вспомните, как всё было в прошлый раз.
Поттер послушно опустошил стакан и провозгласил гордо:
– Пять! Всего пять глотков!
– Удачи Вам… тебе, Гарри. Я буду ждать и волноваться.
Аппарируй.

Глава 25.

Встреча с Аврорами продолжалась уже больше часа. Удивительно, но Смит во время общих рукопожатий с Героем и виновником предстоящей попойки спокойно пожал руку Гарри, не задумываясь о том, что при этом рука его стала чуть липкой. Он просто облизнул два пальца и отошёл делать первый заказ.
–Я рискнул, а он попался, – довольно подумал Гарри. – Но надо извести на него весь флакончик…
…Итак, Авроры находились в том приподнятом настроении, которое характеризует первую ступень опьянения. Компания была действительно большой, но сплочённой – отдельные группки ещё не образовались. Гарри тоже было весело от азартного предвкушения убийства.
Он помнил это чувство с войны, когда надо было вылезать из временного укрытия и идти на врагов плечом к плечу, не думая о том, в кого в следующий раз попадёт зелёный луч – в приятеля рядом или прямиком в тебя.
Гарри протолкался поближе к Захарии и услышал:
– …Но знаешь, Дейв, я не жалею. В городе тоже есть с кем потрахаться, но тот трах был особенным. Она ведь была истинной леди, а тут я с Терри… Девид аж окосел, когда это увидел, но он мужик не из наших, оперов. Одним словом, писарь… Бросился наутёк. Я так думаю, он нас и заложил, от того, что и сам хотел, да боялся. Но я на него зла не держу – слабак, бабу трахнуть не посмел – видите ли, запрещено. А какая она сладкая да мягкая была! Кожа – шёлк, всё, где надо, подбрито, ну, в общем, мечта. Но вот ведь зараза, как мы её не ебали, она ни разу голоса не подала, и когда били – тоже. Да, гордая сука была…
На этот раз Гарри не бросился в сортир блевать, а, проведя рукой тем самым отточенным движением над стаканом Захарии, весёлым голосом, да-да, он даже выжал из своего азарта бодрость, спросил:
– Ну чё вы всё о бабах? Аж слушать тошно. Мне они уже поперёк горла стоят. Давайте лучше допьём и выпьем по новой, ну, хоть, квиддитч обсудим.
Все участники разговора, вернее, благодарные слушатели Смита тотчас допили свой эль и предложили заказать скотч, что и было проделано, на этот раз, лично Гарри.
– Всё, ублюдок, ты мертвец, – с удовлетворённой совестью, подумал Поттер.
Причём она осталась незапятнанной муками, которые смылись во время подслушанного разговора,
Незаметно для несильно хмелеющего благодаря зелью Гарри попойка докатилась до слезливых выяснений отношений между собой, жалоб на неустроенную личную жизнь или же, наоборот, на докучливых домочадцев. Гарри старался пропускать тосты через один, и ему это удавалось – в компании хорошо знакомых между собой людей, в щегольской мантии Северуса, Поттер – Герой выглядел, да и являлся на самом деле, случайно залетевшей птицей высокого полёта. Он заказывал выпивку и закуску, и только. Впервые за весь вечер к Гарри подошёл грустный и очень пьяный Рон:
– Ты вот мантии одну за другой меняешь, а у меня горе – Терри заболел, а ты, друг ещё называешься, даже не заметил его отсутствия. Думаешь, почему все о бабах и ебле талдычут? Да потому, что души у компании нету – Терри-то чуть ли не при смерти. Сегодня подцепил магическую лихорадку, всё равно хотел пойти народ повеселить, а тут у него жар такой, что без сознания так и грохнулся, хорошо, я за ним зашёл, а он на полу лежит, и кровь носом идёт. Ну его в Святого Мунго и увезли…
Гарри помертвел: если завтра такое же случится с Захарией, на кого все подумают? А, они думать не умеют, они ж Авроры, мать их за ногу.
Просто Поттеру придётся для отвода глаз организовать ещё несколько "безопасных" вечеринок, а этого делать хоть и не хочется, но надо. Очень. А ещё лучше посоветоваться с Севом.
Сев, как они целовались сегодня, а потом, потом… он сделал это рукой, коснулся Гарри… там, по собственному желанию… О, Северус!
– Ты кого зовёшь-то, Гарри? – изумлённо спросил, мгновенно почти протрезвевший, Рон.
– Так, вспомнил случай из Школы, – осторожно ответил Поттер.
– Пора заметать следы, – подумал он, судорожно ища подходящий вариант.
– Понимаешь, я вспомнил, как однажды Джинни на спор с кем-то из подружек решила приколоться над Снейпом, ну, профессором нашим, помнишь?
– Такого упыря ни в жисть не забудешь.
– Ну, так вот, она специально болтала с девчонкой на Зельях, а он стал снимать с них баллы, и тут она картинно простонала: "О, Северус" и типа в обморок упала. Ну, Северус, то есть Снейп, весь аж позеленел от испуга, да от такой наглости, рванул к ней, но сразу раскусил хитрость и как начал орать! Между прочим, снял сотню баллов, но как же потом весь курс ржал над Снейпом.
– А чего они нам не сказали – мы бы тоже поржали? – обиженно хмыкнул Ронни.
– Так мы уже воевали к тому времени, забыл, что ли?
– Всё ты мне наврал, Гарри, Снейп с нами заодно воевал, тогда-то я в его бесшабашность и бесстрашие чуть не влюбился, ну ты понимаешь, что не в него самого, правда? А вот зачем ты мне с три короба наворотил, да ещё Джинни приплёл – не пойму я что-то.
А я тебе ещё вот что скажу – ты, когда его, ну или тёзку его, по имени назвал, у тебя рожа была, как будто ща кончишь! Ты что, в педики подался?!
– Отстань, Ронни, по-хорошему говорю, а не то я те в глаз дам за такие слова! (“Прости, Сев, ещё разочек!”)
Что мне, и про мужика вспомнить нельзя?
– Но не с такой же рожей…
– Отвали, Рон, я тебе всё равно ничего объяснять не буду, скажу только, что это мой модельер.
– Так они ж все педики, Гарри, он чё, окрутил тебя?
– Сказал же, отвали со своими грязными намёками, Ронникин. Я сейчас даже баб не люблю, а ты мне мужиков сватаешь!
– Ну, ладно, дружище, прости пьяного товарища. Я ведь спьяну могу и не такого наговорить, потом, как вспомнишь, так весь день красный ходишь.
– Что б тебе завтра так весь день проходить! – полу-шутливо, полу-злобно ответил Поттер.
– Но ведь всё равно ты начал врать! – настаивал Рон.
– Тебя хотел рассмешить, дурило ты,– уже миролюбиво сказал Гарри. – Спасут нашего Терри, ничего с ним не случится. Подумаешь, в конце ноября простудился, эт сколько народу щас простуженного. Если бы у него была семья, его и в больницу не забрали бы.
– Думаешь? – с отчаянной надеждой спросил Рон.
– Уверен, Ронникин, на все сто! Поттер даже ободряюще хлопнул того по плечу.
Прости, Рон, прости меня, но если бы ты знал то, что я знаю о твоём ненаглядном Терри, ты бы меня, может быть, понял, а, может, и нет – слишком разошлись наши пути-дороги, и никто из нас не виноват в этом, – думал Поттер, глядя на своего, теперь уже бывшего, лучшего друга,
– Ты никогда не примешь мой выбор, Ронникин, да и я не хочу зря смущать тебя, прости, мой бывший лучший друг.
Я отрезаю себе пути к отступлению. Если Северус разлюбит меня и выгонит, мне не к кому будет пойти поделиться своим горем. Герми поняла бы, потому и мщу за неё, убивая свою душу, не жалея себя
Стук по плечу вырвал Гарри из раздумий:
– Приятель, ты ничего не пьёшь, а сам сидишь грустный-прегрустный, – Поттер вспомнил, этого Аврора звали Невилл. – Лучше расскажи всей честной компании про Падди и мусорные бачки, на бис для некоторых.
– Итак, все слушаем нашего полового Героя!
Гарри рассказывал автоматически, но чувственно и с юмором, так, как хотела услышать его эта группа совершенно чужих, отупевших от пьянки магов, в которых только мантии Авроров выдавали магическую суть, с остекленевшими от переживаемой ими сейчас похоти глазами.
Гарри понесло – он хотел рассказывать интимнейшие истории своей жизни этим полу-людям, чтобы количество их похоти росло, росло, росло…
– А вот история, которую никто, подчёркиваю, ни одна душа ещё не слышала – правдивая история о первой брачной ночи со Сью…
– Смешно веселить стадо баранов, унижая и предавая при этом женщин, с которыми ты спал? Зачем тебе эта клоунада, Гарольд Джеймс Поттер?
– Она необходима мне, как искупление, как епитимия, – вспомнил он церковное маггловское слово, забравшееся в его пьяный мозг откуда-то из далёкого позабытого детства, когда Дурсли соизволили взять его в церковь на воскресную проповедь, и пастор произнёс это слово, а после окончания службы маленький Поттер спросил у дяди Вернона, что оно означает, на что тот с довольной ухмылкой ответил ребёнку: "Твоя епитимия – жить в чулане под лестницей". Так как Гарри было не привыкать к такой жизни, он решил, что это слово означает жизненное предназначение каждого. Взрослый Поттер знал истинное значение этого слова, он как-то спросил об этом Гермиону, и она, как всегда, без запинки, ответила ему. Гарри тогда печально улыбнулся и рассказал ей эту детскую историю. Потом грустно улыбнулась она, и они заели грусть шоколадными конфетами и запили черничным ликёром. Было сытно и сладко, так, что побаливали зубы, а потом пришёл Арес и выпил рюмку ликёра вместе с ними, и это было хорошо.
– Ну, что же ты замолчал, Герой ты наш, или застыдился? Ну ты просто скажи, она целка была? И каково это – трахнуть целку? – послышались голоса слушателей.
– Так, чё-то меня вырубило, может, в следующий раз? Нет? Ну тогда скажите, на чём я остановился?
– Ты ей ноги раздвинул, приятель, и мы ждём смачного продолжения, – внятно сказал Захария.
– Не, народ, меня конкретно вырубило. Я вааще не могу вспомнить, чё я вам порол и про кого.
Поднялся недовольный гул голосов.
– Народ, с меня эта же история с начала и до конца, только в следующий раз, а то я щас слишком бухой. Хоть про что рассказывал?
– Про первую ночь с твоей бывшей женой.
– Которой?
– Сью.
– А, ну это действительно интересно и даже поучительно, – Поттер поднял палец. – Но я умолкаю.
Всё-всё в следующий раз.
– А когда он будет-то, следующий раз?
– А когда хочете, то есть, захотите, то и будет. Вы – народ душевный, вот только, видно, квиддитч не любите, а я люблю.
– И я! Я тоже! Да я ваще фанат "Пушек Педдлз"! – послышались голоса отовсюду.
– Значит так, решайте сейчас, когда, а на досуге решите, кого ещё с собой взять. Плачу за всё!
– В пятницу сойдёт?
– А когда у нас пятница? – лениво поинтересовался Гарри.
– Через два дня.
– Решено. В восемь, здесь же, баб не приводить, плачу за всех.
– А теперь выходите, но не толпой, а по несколько человек, возвращайтесь через "Дырявый Котёл" и только оттуда либо добираетесь через камины, либо с Аллеи аппарируете. Это приказ, а то в следующий раз платить сами будете!
Все разошлись довольно быстро, в том числе и Рон, ушедший с кем-то на пару.
Гарри заплатил по счёту, прибавил чаевые, расплатившись фунтами, которых у него осталось ещё на три таких попойки, вышел на улицу под дождь, немного прошёлся по освещённой неоном лондонской улице и аппарировал из некоего переулка, попавшегося “под горячую руку”, а скорее, ноги.
… Дома Северуса не было. Ушастое существо пропищало, что Хозяин изволил выйти, не сказав, куда.
– Давно?
– Достаточно давно, мастер Гарри Поттер, сэр, позвольте принять Вашу мантию и, если желаете дожидаться Хозяина, подождите его в столовой. Линки приготовит вкусный поздний ужин.
– Линки, спа… эээ… я подожду твоего Хозяина в столовой, ужина не надо, принеси лучше зелье.
– Линки, как и никто другой, не может войти в рабола… в общем туда, где обычно работает Хозяин и, уж тем более, не смеет выносить оттуда что- либо. Простите, мастер Гарри Поттер, сэр.
Ещё Линки думает, что Хозяин вот-вот вернётся.
– Мать твою к Мордреду, Сев! Погулять ему приспичило… По-моему, так ему слинять от меня захотелось, но ничего, куда он денется, вернётся!– выругался вместо вежливого пожелания любимому хорошей прогулки Гарри, входя в столовую.
…Когда Гарри аппарировал, сердце Снейпа болезненно сжалось. Зачем, к примеру, было тревожиться за Рема, если его жизнь вошла в наезженную колею? Северуса пугали чувства, которые он испытывал в присутствии Поттера, а потому, чтобы отрешиться от них хоть немного, он решил прогуляться по скверу. На улице моросил мелкий холодный дождик, прохожих и гуляющих в парке магглов сейчас привлекали тёплые дома с телевизорами и каминами. Собачники уже отгуляли, по крайней мере, в сквере, где под ногами грязь, а вокруг – темнота и только по периметру парка – фонари, да и те какие-то тусклые.
Северус поднялся над землёй на самую большую доступную ему высоту, ощутил прекрасное, очищающее разум и тело от суеты, чувство полёта. Медленно опустился куда-то на сгнившие листья, требующие первого ночного заморозка, и пошёл, не спеша.Вот вымокли волосы, но пальто ещё не промокло. Значит, гуляем дальше.
О чём я хотел подумать? Ах, да, о сумасшедших днях, проведённых один на один с Поттером. Это было сном, тревожащим душу, да и тело, что уж тут скрывать, но всего лишь сном. Не далее, как сегодня, надо сообщить Поттеру об его отъезде, а завтра я буду вновь свободен. Поработаю всласть, потом прогуляюсь вот так, как сейчас. Послезавтра можно пригласить Ремуса, послушать его анекдоты, выпить у камина, посидеть далеко за полночь, только не забыть сказать Линки, чтобы постирал ещё и покрывало, а то Ремус учует чужой запах, впрочем, он всё равно его учует – будет пахнуть от меня, как бы я ни мылся, от кресла, в котором сидел Поттер. Ладно, пока просто напишу Ремусу пространное письмо, может быть, с намёком на неведомые чувcтва, которые меня замучили… Впрочем, он же не влюблён, а сытый голодного…
Нет, он мой друг, и если расписать поподробнее, не вдаваясь, конечно, в физиологию, он должен понять и что-нибудь посоветовать. Ну был же он хотя бы немного в кого-нибудь влюблён хоть раз! А, можно и про физиологию черкнуть, чтобы он понял всю ситуацию в целом…
Ха, представляю себе лицо Рема, когда он будет это читать! Ничего, пусть помается немного и моими проблемами, а не только порадуется обычным задушевным разговорам, хотя это письмо тоже будет своего рода задушевным монологом.
Поттер, нет, лучше Гарри, вот его нет, и чувств никаких у меня нет к нему, хотя есть… как он там? Скоро ли вернётся? Как отреагирует на новость? Может, лучше подождать с ней до завтра?
Нет, решено, обрубаем все нити разом, а там будь как будет, захочет вернуться – я ещё подумаю…
Вот и пальто промокло, но возвращаться не хочется, ведь там уже наверняка пьяный и взбалмошный Поттер. Что он учудит после объявления ему ультиматума? Страшно подумать. Хорошо, что он не стихийный маг. "Ну вот, опять мысли о Поттере, а на два таких полёта меня сегодня не хватит – Поттер измочалил".
С такими мыслями, надо отметить, весьма противоречивыми и путанными, Северус повернул к дому.

Глава 26.

– Сев! Вернулся! Я всё сделал, как ты учил – подлил ему в эль яд. Как ты думаешь, ничего, что в эль, а не в виски?
– Во-первых, мистер Поттер, не дышите на меня этим жутким перегаром.
– Я пропускал!
– Во-вторых, даже если бы Вы налили ему этот яд в чистую воду, результат был бы гарантирован. Так что успокойтесь и перестаньте же, наконец, мельтешить перед глазами!
– Простите, профессор, просто у меня голова болит и кружится.
– Сильно кружится?
– Да, очень.
– Странно. Сядьте на стул, да, прямо здесь и сейчас, я принесу зелья.
Зелья были принесены, выпиты и уже должны были, по расчётам Северуса, подействовать.
– Идёмте в столовую. Сейчас Линки даст Вам апельсинового сока. А когда совсем отпустит, приготовит нам поесть. Головокружение чувствуете?
– Совсем немного.
– Потерпите, после сока должно пройти.
Поттер жадно выпил сок и сказал:
– Вот теперь можно и поесть. Голова кружится в допустимых пределах.
– Отчего это? Алкогольная интоксикация? Очень плохой скотч или?.. Нет, лучше не думать об этом, но в голове вертелось "Ночное сумасшествие" – быстрый яд, очень быстрый, кажется, у меня нет к такому простому яду противоядия. Надо сварить, – подумал Снейп.
Он извинился перед Гарри и отправился в лаборатрию, чтобы осмотреть свои запасы. Нет, ничего подходящего. Уже почти ночь, а Поттер явно отравлен. Значит, варить. Варится оно быстро – за час будет готово.
Берём папоротник змееглазый, болотницу, желчь грифона… так, всё есть, слава Мерлину. Начинаем, да, поставить песочные получасовые часы.
Северус готовил зелье, думая: "Вот и поговорили, называется, а мне теперь бы парня спасти, успеть…"
Поттер свалился на диванчик в столовой и заснул, мелко вздрагивая во сне. Ему снилось, будто сначала голова, а потом весь он стал невесомым и взлетает, кружась вокруг самого себя всё сильнее. Ему стало страшно, и он отчаянно закричал. Северус, специально не прикрывший дверь в рабочее помещение, услышал этот крик, и что-то замерло у него в груди, кажется, сердце пропустило два такта. "Потерпи, мой мальчик, ещё сорок минут".
Крики стали раздаваться всё чаще, последние походили на утробное рычание смертельно раненого зверя.
– Яд действует уже вовсю, значит то, чем я сейчас занимаюсь, может оказаться ненужным. Необходим блокатор и ингибитор настройки возвращения нормальной жизнедеятельности мозга!
В качестве блокатора будет толчёный ванильный порошок, а вот ингибитор может быть только один – пинта* здоровой крови. В данном случае, моей, в смеси с третью драконьей крови, – быстро соображал профессор. Он взял большую мерную колбу и серебряным скальпелем отворил себе вены на внутреннем сгибе локтя
– Бэллатрикс любила помаду такого цвета, – почему-то вспомнилось ему, – а ещё она любила в Круге танцевать в море крови после серийных убийств. Никогда не не мог понять Рудольфа – как он жил с этой безумной? Наверное, любил в ней что-то, чего не знали остальные Пожиратели. У неё с Руди даже друзей не было…
– Так, всего семь делений, а надо десять, – он стал "работать" кулаком, чтобы увеличить ток крови из раны. В голове стоял такой шум, что он слышал нечеловеческие вопли Гарри, как через толстую подушку. Снейпа начало шатать, но он мёртвой хваткой вцепился здоровой рукой в край рабочего стола.
Снейп полоснул себя скальпелем по запястью и подставил второй мерный стакан. Кровь с противным бульканьем хлынула из новой раны. "Наверное, теперь хватит". Он призвал жгут и перетянул им, пользуясь здоровой рукой и зубами, изрезанную руку выше локтя, Действительно, хватило, даже с излишком в два деления. Снейп перелил излишки во вторую колбу, авось, пригодится, если что. Затем добавил треть пинты* драконьей крови ("Сейчас не до денег!") к пинте собственной, перемешал и влил в котёл с уже готовым антидотом.

Дал прокипеть, убрал огонь и, пользуясь оставшимися крохами стихийной магии, охладил стакан зелья из котла и медленно, держась рукой за стену, понёс противоядие Гарри. Увиденная сцена ужаснула его: Поттер в изодранной самим собой одежде, порванной буквально на лоскуты, валялся на полу в луже собственной крови – он искусал сам себя в припадках безумия. На его руки было страшно смотреть. Он уже не кричал, а тихо выл на одной ноте, и это, почему-то, казалось самым страшным во всём. Северус заставил его открыть рот. Он буквально пальцами, массируя шею Поттера, заставил его сделать первый глоток, остальные пошли легче.
Осталось подождать четверть часа, и станет ясно, действенно ли противоядие.
Северус, шатаясь, вернулся обратно за кроветворным зельем и с настоящим ужасом увидел ряд пустых флакончиков.
– Всё к Мордреду и дальше! Как я мог забыть сварить его после того достопамятного спасения Героя! Чёрт побери! Я же сам всю эту батарею тогда и выпил!
Он принял сильнодействующее тонизирующее зелье, которое, слава всем богам, моментально впитывалось в кровь, и почувствовав его бодрящий эффект, пошёл, с раскалывающейся от резко повысившегося давления головой, посмотреть на Гарри.
– Спасибо маггловскому Богу, я перед Тобой в долгу, – Гарри перестал выть, тело его стало расслабленным и спокойным.
– Линки! Доставь мистера Поттера в гостевую комнату и устрой его в кресле, – распорядился Снейп, зная, что магия домашних эльфов делает их нечувствительными к весу переносимого объекта, а сам побрёл снова в лабораторию за аптечкой с бинтами и мазью от порезов – для себя, и от укусов – для Поттера.
Туго затянутый жгут приносил порезанной руке сильную боль, остановив в ней кровообращение почти полностью. Развязывать его не было времени – Северус просто перерезал его тем же скальпелем. Залечить порезы, как обычно, одним взмахом руки, не получилось – не было сил черпать стихию. Поэтому он нанёс на порезы мазь собственного изобретения, которая мгновенно превратила их в мало заметные рубчики, что рассосутся без следа к рассвету, и отправился к Гарри лечить укусы. Профессор предусмотрительно взял сразу две банки мази потому, что увиденное им на полу столовой говорило об обширных повреждениях кожи и плоти.
Гарри открыл глаза в тот момент, когда Северус снимал с того клочья рубашки и жилета.
– Сев, мой Сев, что со мной было?
– Отравление ядом "Ночное сумасшествие".
– Ты снова спас меня? Почему ты такой бледный?
– Это пройдёт уже завтра, – пообещал больше себе, чем Гарри, Снейп.
– Я же сварю завтра лохань этого чёртового зелья, – подумал профессор и добавил, – если вообще смогу стоять на ногах.
Он начал промывать особенно повреждённые места антисептиком и буквально закладывать в них пригоршни мази. Когда с ранами Поттера было покончено, а руки забинтованы, Снейп из последних сил перевалил Гарри из кресла на близко стоящую кровать, и сам упал рядом с ним.
Действие тонизирующего зелья закончилось, и Северус провалился в глубокий обморок…
Из обморока его вывели нетрадиционным способом – глубоким и страстным поцелуем. Профессор, ещё плохо соображая, кем мог бы оказаться этот наглец, попробовал взмахнуть руками, но у него ничего не вышло.
– Гарри, это мой Гарри, – слабо шевельнулось в мозгу, – он, глупый, так старается мне помочь.
– Спасибо, Поттер, за Ваш необычный метод выведения из обморока, но, вынужден Вам сообщить, что по-настоящему мне поможет только большое количество Кроветворного и Укрепляющего зелий в совокупности. Проблема в том, что у меня полностью закончилось первое зелье, а сварить его я, как видите, – он взял паузу, чтобы передохнуть, – не в состоянии, иначе бы не лежал с Вами на одной кровати, уж поверьте.
– Не ершись, Сев, я хотел хоть как-то спасти тебя от неминуемой, на мой взгляд, смерти. Ты был так бледен, хрипло, урывками дышал, твоё сердце билось то быстро, то медленно, то, вообще, вперемешку…
– Мерцающий пульс.
– Ну да, наверное, это так называется, но пойми – здесь, кроме бинтов и двух банок из-под мази ничего было, и я испугался за твою жизнь. Я просто сделал, как в "Красавице и чудовище".
– Спасибо за комплимент, Поттер.
– Да нет, это детская маггловская сказка так называется. В ней героя спасла любовь героини.
Северус надулся за то, что его сравнили с магглом, да ещё и чудовищным, о чём не преминул сообщить Гарри. Тот смеялся до слёз и икоты. Северус понял, что сказал какую-то глупость, но он откровенно радовался смеху Гарри:
– Смеётся, значит, с ним всё в порядке, и моё кровопускание вкупе с кровью дракона, да и порошок коры ванильного дерева не были напраслиной. Я могу гордиться собой – найти столь простой выход в столь сложном деле, как изготовление антидота к уже действующему, да ещё и быстрому яду… Я, пожалуй, черкану статейку в какой-нибудь журнал для своих, типа закрытого "Алхимия завтра", – думал профессор под заливистый хохот Поттера.
– Гарри, хотите отдать мне Долг Жизни? – вдруг серьёзно спросил Снейп.
– Конечно, но я перед Вами трижды в долгу: первый раз – за больницу, второй – за проснувшееся к жизни сердце и третий – за "Ночное сумасшествие". За любой из этих долгов я обязан Вам жизнью, Северус.
– Как скажете, но не много ли долгов Вы на себя повесили? К чему, например, второй "долг", который я таковым не считаю. Вы просто влюблены в меня, а любовь не может считаться долгом. Это чувство, совокупность желаний, пока Вами не реализованных, и потому настолько притягательных. Гарри, поймите, Вы – не из тех людей, с которыми можно прожить всю жизнь в радости, не тяготясь! Но оставим это.
Моё желание очень простое – сварите для меня котёл Кроветворного зелья, и я зачту Вам все долги, как настоящие, так и выдуманные Вами. Всего за один котёл зелья. В противном случае обмороки мои станут чаще и глубже, а потом я умру.
Конечно, скажете Вы, такое зелье можно купить в любой аптеке, но мне нужен Кроветвор, сваренный по моему, лично усовершенствованному рецепту, такой, каким поднимали на ноги почти смертельно раненых бойцов по всем фронтам, Вы же помните? А варили это зелье бывшие студенты. Многие из которых не учились… – ещё перерыв – … на Продвинутых Зельях.
– Зачем Вы упрашиваете меня, Северус? Неужели Вы думаете, что я настолько зол на Вас за предыдущее высказывание о моей предполагаемой Вами ветрености, что я откажусь сварить для Вас всё, что угодно, лишь бы Вам стало лучше, и не зачту это, как Долг Жизни?

Просто допустите меня в Вашу Святая Святых и скажите, где находится рецепт.
– В данный момент мне легче продиктовать его Вам – это будет быстрее, чем разыскивать рецепт среди множества других.
Северус призвал пергамент, перо и чернильницу на прикроватный столик
– Встаньте, Поттер, и пройдитесь по комнате несколько раз, затем пройдитесь по дому. Я хочу быть уверен в Вашем добром состоянии.
– Если Вы не верите в серьёзность моих планов, касающихся Вас, просто примените легиллименцию.
– Не сейчас… Поттер. Вторжение в чужой мозг требует сил и энергии… а у меня нет ни того, ни другого. Идите.
Гарри выполнил все указания Северуса. Он чувствовал себя на подъёме, о чём и сообщил профессору, не заметив сразу, что тот снова в обмороке.
– Надо принести ему хотя бы нюхательную соль.
Он рванулся в лабораторию, ничуть не удивившись, что у него получилось в неё попасть, тут же нашёл то, за чем пришёл. Это была большая банка с притёртой крышкой, под которой обнаружилась вонючая до слёз сухая марля в несколько слоёв. К тому же, банка была подписана.
Гарри стремглав вернулся в комнату и привёл профессора в чувство.
– А, Вы нашли её, слава Мерлину, – он чихнул, – гадость, но помогает.
– Итак, на чём мы остановились? – растерянно спросил Северус.
– На вашем рецепте Кроветворного зелья.
– Так, пишите: лунный камень поместить на дно кипящего котла двумя стеклянными палочками, изрядно потереть… Северус продиктовал весь рецепт без запинки. Гарри с радостью обнаружил, что он достаточно легко произведёт положенные действия и спросил:
– Я могу приступать?
– Да, идите, когда всё прокипит, налейте большой стакан с делениями. Туда входит чуть больше двух пинт, и принесите его мне – я его быстро охлажу.
Поттер отправился в лабораторию и с помощью описаний Снейпа быстро нашёл все ингредиенты, поразившись только количеству лунных камней в ящичке. Насколько Гарри помнил, эти камни были неотъемлимыми компонентами Аконитового зелья. Но сейчас было не время для размышлений. Котёл с пятью пинтами воды уже закипал и нужно было положить на дно лунный камень палочками, и без того скользкими. Но Гарри, к его собственному удивлению, удалось сделать это с первой попытки.
Теперь нужно было резать жёсткие стебли златоглазки обыкновенной и далее по схеме. Поттер откровенно упарился после того, как закинул все основные ингредиенты в котёл, хотя был и без рубашки. Оставались пустяки, всего понемножку, и Гарри снова начал растирать и резать.
Наконец, зелье было готово, и он осторожно перелил в самый большой мерный стакан содержимое котла, обернул стакан полотенцем и отнёс Северусу, который снова был в обмороке, да в каком! Он еле дышал, сердце билось гулко и неровно. В уголках губ выступила слюна. Ледяной лоб и виски покрылись испариной.
– Великий Мерлин, помоги ему прийти в себя!
Гарри дал Севу понюхать соль. Никакого результата, попробовал поцеловать вялый, не открывающийся рот, ничего, снова дал нюхательной соли на более долгое время, Северус поморщился и отвернул голову от источника резкого неприятного запаха.
– Ага, значит, оживает, – подумал Поттер.
Он лёг, прижавшись своим разгорячённым торсом к рубашке Сева (его сюртук он расстегнул, так же, как и жилетку). Северус стал дышать более размеренно, Гарри обхватил его за бёдра и прижался ещё плотнее.
И тут случилось долгожданное чудо – Снейп прохрипел:
– Зелье… тут?
– Да, но оно довольно горячее.
– Где… оно?
– На прикроватном столике.
– Справа от меня?
– Да, Сев.– Гарри осторожно повернул голову Северуса и подвинул к его лицу зелье.
Северус из последних сил сотворил невербальное заклинание охлаждения.
Ничего не изменилось.
– Гаааррриии… охлади.
Поттер достал свою палочку из-под подушки и легонько выписал ей пируэт, затем сделал крошечный взмах по направлению к стакану и… вздохнул с облегчением – зелье не замёрзло, стакан не треснул.
– Сейчас я напою тебя, Сев,– сказал Поттер, вновь поворачивая голову Снейпа в прямое положение.
Он подложил под спину и голову Северуса все подушки, бывшие в комнате, и напоил Северуса. Сначала тот глотал медленно, словно ему было от этого больно, но потом выпил оставшуюся пинту за несколько глотков и сказал:
– Слишком солёное, но в остальном десять баллов Гриффиндору и ещё пятьдесят за то, что вывел меня из почти смертельного обморока. И как только тебе это удалось?
– Не скажу, пусть это будет достижением исключительно нюхательной соли.
– Тащи остальное зелье, знаешь, как я боялся, когда ты применил заклинание оледенения?
Ты просто плохо учил Чары. Впрочем, как и всё остальное, – "поблагодарил" Снейп.
Гарри с улыбкой выслушал тираду Северуса и вернулся с полным стаканом зелья.
– Знаешь, там ещё осталось с пол-пинты, будешь?
– Да, я выпью всё до последней капли, а теперь неси Укрепляющее зелье, его надо немного, осьмушку пинты. Оно подписано и стоит в шкафчике с пустыми фиалами из-под Кроветворного зелья. В общем, поищешь быстренько и принесёшь два флакончика.
Поттер действительно быстро нашёл нужное зелье и принёс его в тот момент, когда Северус охладил Кроветвор. Профессор выпил оба зелья, и странный, невиданный никогда Гарри румянец кирпично-красного цвета выступил на шее и щеках Сева.
– Интересно, он умеет краснеть без зелий? – подумал Гарри, – думаю, нет. Может, только в постели можно заставить его покраснеть от какой-нибудь штучки типа описанной в книге сбруи для члена. Впрочем, он ведь и сам читал эту книгу, причём много раз – все его манипуляции с книгой в первый день были ничем иным, как распрямлением и подновлением потёртых страниц. Он же стесняется меня, во всём – в обращении ко мне, в обращении со мной, в проявлении чувств. Он не уверен, верить ли в меня, вообще, в возможность пустить меня дальше порога своей спальни… Меня это безумно раздражает, это слишком зыбкое понятие "Любовь Северуса Снейпа". Ведь на войне, да и все те страшные четырнадцать лет он был даже для Дамблдора образцом храбрости и преданности своему делу. Но, стоит зайти речи о любовных делах, как он начинает вести себя, как девственник… Стоп. Возможно ли такое? Ведь у Волдеморта были приняты праздненства, переходящие в такие оргии, что не важно, кто с кем… А откуда я знаю про оргии? Из болтовни однокурсников, да и только. Вот будет Севу получше, его и спрошу. Заодно посмотрю, умеет ли он краснеть… Но даже если он участвовал в оргиях, значит, он, во-первых, никогда не знал самой любви, её переживаний, падений и взлётов, а, во-вторых, он получил стойкое отвращение к сексу, при его-то гордости. Всё это весьма печалит.
Как же это было в видении, когда Сев произносил какие-то грустные строки о бытии, а вокруг него сгущались прямо из воздуха чёрные смерчики? Надо будет расспросить его поподробней о том, проявлением какой неизвестной мне магии это было?
Слишком много вопросов, надо будет попытаться разбавить их вином, да, именно, вином, шутками и любовью… А я ещё просил его о сеансе Легиллименции…
Думаю, надо начать, как это ни банально бывает с женщинами, с ужина в приглушённом свете абажура. Ах, было бы у Северуса магическое освещение! Но суть не в нём: главное – не мурлыкать с ним, как с женщиной, которую собираешься поиметь после доли романтики, а говорить, как и положено с мужчиной, задавая даже неприятные провокационные вопросы прямо, без обиняков и прочих выкрутасов. А приглушённый свет и вино с хорошей едой настроит Сева на благодушный нрав, надеюсь, такой, что он не заавадит меня после первого же вопроса. Вот только о чём спросить в первую очередь? А, я и так слишком далеко забежал вперёд со своими "вопросами". И всё-таки первым вопросом будет – что с ним случилось в ночь моего отравления? По всем признакам, кроме моих забинтованных рук и страшных видений, он явно пострадал больше. Он чуть не умер без Кроветворного зелья! Словно вампир напал на него и высосал всю кровь…
Как тут Северус? Ну, как и предполагалось, спит после остатков зелья… А я присяду в кресло и присмотрю за ним.
Может, посмотрев на его состояние после сна… А я думаю, он будет свеж и бодр и захочет первым делом в душ. Так вот, когда Сев приведёт себя в порядок (я, кстати, тоже), и мы позавтракаем, я попрошу, буду просить, требовать, умолять о Легиллименции. Ведь то, что он прочитал в моём разуме в первые сутки моего пребывания рядом с ним, я уверен, перетерпело значительные изменения в "лучшую" для Северуса форму – более обстоятельную, хотя и эмоциональную, как же без этого! Но я люблю его теперь не только телом, я отдал ему своё сердце и душу. Фу, как сентиментально звучит, надеюсь, Сев не прочтёт эту фразу, написанную, как Валентинку, в моём мозгу…
– Предполагаете соблазнить меня обнажённым торсом, мистер Поттер?
– Слава Мерлину, у него есть силы даже на ехидство, – подумал Гарри, а сам вспомнил нотацию о собственной успеваемости в Школе, прочитанную Снейпом ещё в полуживом состоянии.
– Я не успел переодеться, извините, профессор Снейп, сэр, – съязвил Поттер, назвав Снейпа полным школьным титулом, который он так не любил по непонятным для Гарри причинам.
– Ладно, Гарри, ты выиграл, хотя торс у тебя и вправду потрясающий – мне даже захотелось тебя попробовать на вкус.
– Попробуй.
– А ты не боишься?
– Вовсе нет.
– На самом деле, если я не съем хотя бы два тоста с маслом, мой желудок завяжется в узел, – признался Северус.
– Линки! Два горячих тоста с маслом, нет, лучше пять и абрикосовый джем. Сюда. Да, и две большие чашки чая – одну – с сахаром, другую – мне.
– Ты позаботился и обо мне, Северус? – восхищённо произнёс Гарри.
– Я всегда заботился о тебе, когда ты был в моём доме, – невозмутимо ответил Снейп, – разве я держал тебя впроголодь?
– Дело не в традиционных, пускай и очень вкусных, застольях, дело в том, что ты, сейчас… ну, не знаю, как сказать, в общем, в своих проблемах не забыл и обо мне. Мне это приятно, Сев, ты принимаешь меня, как равного, как мне кажется, и вот эти твои слова о тостах и чае – лучшее тому доказательство.
– Ты преувеличиваешь моё благородство. Вернее сказать, за годы шпионской деятельности я практически потерял его. Как можно выказывать благородство перед монстром, который медленно и мучительно разрежет тебя за него на кусочки? На службе у Лорда я вообще лишился многих качеств, присущих мне от рождения или привитых отличным воспитанием. Если бы я не был нужен Ордену все эти годы, я бы уже по истечении первого года сказал бы моему Лорду, который всё время до первого падения называл меня "другом" и самой ценной для него "левой рукой" всё, что я думаю об этих "титулах" – прямо и в глаза, не боясь предсмертных мук, поверь мне, Гарри. Но я был нужен нашим и потому продолжал притворяться почти до самой Последней битвы. Нет, никто, кроме моего друга, не может понять меня… И ты, Гарри, не поймёшь.
– Мне горько осознавать, что ты исключил любящего тебя человека из столь короткого и потому, такого почётного, списка.
– Гарри, пойми, любовь твоя продлится несколько месяцев, а потом ты навсегда исчезнешь из моей жизни, а моя дружба – до гроба.
Гарри аж взвился и отложил тост:
– Северус, надеюсь шестичасового сна после приёма твоих драгоценных зелий хватит для того, чтобы посмотреть мне в глаза. Вот, смотри.
Северус с плохо скрываемым интересом – он ведь успел полюбить мальчишку – вошёл в его разум так мягко, как только он один умел и… окунулся в такое море любви, преданности, желания, как сексуального, так и обычного человеческого общения. Жажды быть любимым, единственным, навсегда, жажды понять, жажды покоя в объятиях любимого, его, Северуса Снейпа. Чувства были такими приятными, что не хотелось уходить, всплывать из этого моря, такого чистого и, в то же время, засасывающего, не желающего упускать нерадивого пловца, отдавшегося этим убаюкивающим волнам…
Снейп собрал волю в кулак и резко разорвал зрительный контакт. И Гарри, и Северусу внезапно стало больно, но боль быстро прошла, оставив мучительное чувство разделённости двух людей, двух тел, двух сердец, до этого бившихся в унисон.
Первым пришёл в себя Снейп:
– Гарри, за что… ты так любишь меня?
– Это судьба, Северус, и это моё спасение. Оно в твоих руках, в том, примешь ли ты меня такого, грязного, испачканного своей и чужой похотью или выгонишь за дверь Ты знаешь, наверное, у меня много мест для одинокого существования, одинокого потому, что женщинам в моё сердце и мой дом вход воспрещён, но я и не настоящий гомосексуaлист, который мог бы пережить потерю тебя и найти себе другого партнёра. Для меня ты – средоточие всего, центр мира.
Я не прошу не прогонять себя – я слишком грязен и порочен для тебя, чистого.
– Обед мы пропустили… поэтому я расскажу тебе кое-что о себе, чтобы ты не забывал, что шпион, убийца и отравитель не может быть "чистым". А сейчас, я думаю, мне самое время покинуть твою комнату, чтобы отправиться к себе, вымыть волосы и принять освежающий…
– Душ, затем переодеться в чистые чёрные одежды…
– Не угадал: я одену тот комплект, который по дури решил предложить тебе сводник Линки.
– Ты будешь в тёмно-синем и этой потрясающей жилетке с единорогами?
– Да, и не только – я надену мантию. Ужин будет торжественным, во имя нашего с тобой воскрешения, поэтому я пришлю тебе подобающую одежду и, конечно, мантию.
А сейчас прошу меня извинить – слишком много дел, Гарри, любимый.

___________________________________________

* Английская пинта равна восьмой части галлона и составляет примерно чуть более полу-литра.