Одним дождливым весенним днем я стоял на застекленной лоджии у открытого окна и курил. Молочные облака, сотканные из дыма, ускользали сквозь щель неплотно закрытой двери. Прозрачные капли ручейками скользили по стеклам. По серой от дождя улице спешили одинокие прохожие; чей-то зонт подхватил ветер.

— Я запретил вам курить, мистер Поттер! — Его резкий голос вырвал меня из полудремы. — И закройте окно, в доме сквозняк.

Речь оборвалась приступом кашля. Не без сожаления я выбросил окурок в окно и опустил раму.

Северус заслуженно несправедлив ко мне. Осознание этого пришло уже давно, но только сейчас я почувствовал всю горечь своего положения. Все было от чистого сердца: нежный букет, билеты в театр. Но назвать цветы «веником»! Это преступление. Он любит Шекспира. И не понятно, почему отказался пойти на «Гамлета» сегодня вечером.

Он забыл, какой сегодня день? Да-да, определенно забыл! Прошел год с тех пор, как я живу в его доме. Вы спросите: зачем? Наверное, я трус, с трепетом ожидающий судного дня и вопроса на который не смогу ответить.

— Гарри Джеймс Поттер, почему вы бросили умирать Северуса Снейпа в Визжащей хижине второго мая 1998 года?

Хотите знать правду? Услышать историю моего предательства?

Я оттолкнул профессора, ушел без оглядки, как это сделал Темный Лорд. Северус умирал, пока я в уютном кабинете директора просматривал его воспоминания, пытаясь отыскать способ остановить Волан-де-Морта. Я возомнил себя великим…

Но знаете что? Воспоминания профессора слегка отрезвили меня, напомнили, ради чего мы боремся. Я пообещал себе, что если выживу, то вернусь за Снейпом. Возможно, еще не все потеряно.

Я выжил, но когда, возвратившись в хижину, не обнаружил там профессора, горько пожалел об этом.

Промозглым утром, едва рассвело, я нашел Северуса. Он лежал неподвижно среди других раненых. Темные волосы с проседью разметались на подушке, ресницы слабо трепетали. Грудь тяжело вздымалась в такт хриплому дыханию, а укусы на шее полыхали огнем… Теперь только шрамы напоминают о моем предательстве.

Другой отнес профессора в лазарет, вытер кровь и обработал раны. Мне нет прощения.

Вы читали знаменитую статью Риты Скитер, где она так искусно написала портрет благородного героя? Ее еще потом напечатали в «Придире». Так знайте, все это от корки до корки неправда. Меня не касаются возвышенные фразы «честь», «сострадание» и «ответственность за других».

Вымаливал прощение — вот чем я занимался весь прошлый год. Но видимых результатов так и не добился. Развлекал его, готовил завтраки, гулял с ним на улице… Кому еще это интересно? Северус по-прежнему холоден, нелюдим и, кажется, питает ко мне даже большее отвращение.

Я прошел в гостиную, где у огня с книгой в руках сидел он.

— Вы не передумали? — Я обратился к его спине, так как Северус мое появление предпочел не заметить.

Шелест книжных страниц, бормотание.

— Разрешите, я поставлю их в воду? — Мне жалко подснежники, одиноко лежащие на фортепьяно. Нет, мне жаль себя.

Он медленно повернул ко мне седую голову. Черные глаза смотрели насторожено. Наконец, последовал вопрос:

— Вы что-то хотели, мистер Поттер?

Всего три шага — вот расстояние между нами, но на самом деле — огромная пропасть.

— Я только… — Закусив губу, я умолк на полуслове.

Северус отвернулся и вновь зашелестел страницами. Хлопнув дверью, я вышел.

На город опустились сумерки. Черные лужи отражали масляный свет фонарей, ярко освещенные витрины, темные силуэты. Я бродил по грязным улочкам Лондона. Прямой и решительный, в наглухо застегнутом пальто, оставив год бесполезных усилий позади. Мир, в который я шагнул с такой легкостью, казался шумным и ярким. Здесь кипела жизнь.

На пересечении улиц Дерби Гейт и Парламент-стрит меня настигли отдаленные удары Биг-Бена. Был одиннадцатый час. Я мог снять номер в гостинице через дорогу или пройти еще несколько кварталов к дому, где жила моя подруга Гермиона Грейнджер. Разве я не говорил? Они с Роном расстались. До сих пор считаю это неудачной шуткой…

Поднявшись на третий этаж, я постучал в уже знакомую дверь. Некоторое время за мной наблюдали в дверной глазок, затем я услышал скрип замка.

— Гарри? — Гермиона стояла на пороге, ослепительно красивая в длинном вечернем платье. Ее волосы, обычно уложенные в тугой узел на затылке, были рассыпаны по плечам.

Глядя на нее, я спрашивал себя: как Рон мог так поступить? Глупец!

— Кто там, Гермиона? — Донесся голос из глубины квартиры. Я уже слышал его раньше. Вот только не мог вспомнить где.

Шаг назад — подошвы моих ботинок оставляли грязные разводы, серое пальто потемнело от влаги, а с волос стекала вода. Я стоял перед Гермионой и не знал, как поступить.

— Не помешаю? — Какой нелепый вопрос…

Удивленно вскинув брови она, шагнув назад, посторонилась:

— Конечно, нет, заходи.

Переступив порог, я оказался в ярко освещенной прихожей. Гермиона стянула с меня пальто, пробормотав:

— Его хоть выжимай.

Послышались шаги, и я узнал обладателя таинственного баритона — Драко Малфоя.

— Поттер! — Малфой был удивлен не меньше моего. — Как поживаешь? — с усмешкой спросил он.

В тот момент я утратил нить происходящего, решив, что мне это снится.

— Драко, ты не оставишь нас на минуту? — Гермиона выглядела расстроенной.

Малфой рассмеялся:

— Кажется, Поттеру не терпится узнать, какого черта я здесь делаю. Я отвечу. Мы с Гермионой любим друг друга. Не вериться? Тогда, наверное, приглашение на свадьбу тебя убедит?

— Драко! — Гермиона умоляюще смотрела на него. – Пожалуйста, иди на кухню, нам с Гарри нужно поговорить.

— Секретничайте, — зло бросил Малфой и ушел.

Из кухни донесся плеск воды и нарочито громкий звон посуды. Мужской голос из телевизора в соседней комнате сообщил, что в Марселе сейчас полночь.

С минуту мы буравили друг друга взглядом, не в силах заговорить. Я хотел закричать: как ты могла? Но сдержался. Гермиона, первой не выдержав тягостной паузы, спросила:

— Ты голоден? Мы собирались ужинать. Я приготовила пирог с патокой, твой любимый.

Ее виноватого голоса хватило, чтобы моя злость улетучилась. Вздохнув, я шагнул к ней и обнял. Это было наваждение: яркий свет, Малфой на кухне, Гермиона всхлипывающая у меня на плече.

— Прости мне Малфоя, — вдруг горячо зашептала она.

— Ты же простила мне Снейпа, — спокойно заметил я, вытирая слезинку с ее щеки.

Она улыбнулась:

— Скитер писала о вас в «Пророке».

— Да, он нуждался в моей помощи… — Хотя Гермиона ни в чем меня не упрекала, я хотел ей все объяснить. — Так мне казалось…

— Он понимает, чем ты пожертвовал ради него?

Я покачал головой:

— Может быть.

— Но… — на ее лице появилось уже знакомое упрямое выражение.

Я приложил палец к губам и она замолчала.

— Важно не то, что я сделал, а сколько могу еще сделать для него в будущем. Я должен искупить вину, Гермиона.

Она кивнула, хотя было видно, что мои слова ей не понравились.

Я поцеловал ее в лоб. Мы постояли еще несколько минут, обнявшись, затем я ушел.

Уже спускаясь по лестнице, я услышал ее голос:

— Ты придешь на нашу свадьбу, Гарри?

— Конечно! Вместе со Снейпом.

Эпилог

Малфой и Гермиона поженились через год. Все многочисленное семейство Уизли было приглашено. Рон прислал открытку со скомканными поздравлениями, в тот день у него был важный матч в Нидерландах. Позже, по большому секрету Джинни рассказала мне, что на самом деле матч отменили из-за урагана и единственное, чем Рон был занят в тот день — сидел в гостинице, пил коньяк и проклинал судьбу…

Гермиона была ослепительна: простое белое платье и счастливая улыбка украсили ее больше, чем фамильная диадема Малфоев. Гости веселились, и даже профессор Снейп одобрительно постукивал тростью в такт музыке. Я ни на минуту не отходил от него, стараясь предугадать каждое желание: вовремя подлить в бокал вина, отодвинуть стул и прочие мелочи. Гермиона поделилась, что более нежной пары еще не встречала.

Северус прожил еще три года. Единственный, кого он хотел видеть перед смертью — меня. Я держал его за руку, прислушивался к хриплому дыханию, все еще не понимая ценность этих последних мгновений, последних недосказанностей… Позже, я осознал, как сильно мне повезло. Ведь я единственный, кто знал настоящего Северуса Снейпа. И теперь я не жалею усилий, которые были потрачены, чтобы растопить холодную стену, которую профессор построил вокруг себя. Он был прекрасным человеком.
И сейчас, качая на коленях маленькую дочку Гермионы, теперь уже миссис Малфой, я показываю малышке школьный альбом и единственный сохранившийся снимок профессора:

— Смотри, вот он — настоящий герой.