Глава 2.

– Кого ты потерял, Гарри? Какую клятву ты имеешь в виду? – осторожно спросил Директор у мальчика, явно находящегося в неадекватном состоянии.
– Да, вот, прицепилось что-то на лету, – начал бредить наяву Гарри. – Джинни, Рона и профессора Локхарта…
– Ну, что ж, договаривай – они в лазарете? – участливо спросил Дамблдор.
– Нет, они в кишках у василиска, – голос Гарри опасно задрожал. – Я не смог их спасти! А Фоукс, так вообще третьим лишним был. Всё порхал, да глаза василиску, зенки его поганые выклевать хотел!
– Но Гарри? Я же послал тебе меч самого Годрика Гриффиндора, чтобы вы вместе с Фоуксом смогли обуздать гнев голодного змея! Да его попросту надо было убить! Гарри, неужели ты не понял? И кто, в таком случае, был вторым? – голос Директора трепетал от нетерпения.
– Ах я, старый дурак, понадеялся, не делая ничего, выйти из такого кошмара, как в этом году, положившись только на везение мальчишки! Ну хорошо, повезло мне в прошлом-то году – с философским камнем – только гостинчик Поттеру в лазарет принёс… А какой теперь скандал мне Молли и Артур учинят! А ещё профессор-то этот – дурак, как он-то с мальчишками связался? Как-кой сканда-ал! Мне ж теперь всему Попечительскому Совету задницы лизать…– думал Директор.
– Когда я пришёл в Тайную комнату, василиск уже дожирал Джинни, а её туловище сотрясалось в аго…
– Прошу, не мучай нас обоих. С Джинни я всё понял, а с остальными?
– Он их по шорохам нашёл, – мрачно пробормотал Поттер.
– Ах, да, змеи ведь слышат лучше людей, не правда ли, Гарри? Значит, теперь ты в шоке, но с заданием, как в прошлом году, не справился. Ох, Гарри мой Гарри, боюсь, тебе придётся сдавать экзамены, как и всем остальным ученикам, а ты не готов. Ведь так? И уважь старика – расскажи, кто был вторым, если уж сам Фоукс оказался только третьим, – Дамблдор пытался показаться Поттеру, как всегда, добрым дедушкой.
– Я… я подготовлюсь… к экзаменам, но прошу – не спрашивайте меня о большем – я не могу ничего сейчас рассказать…
– Хорошо, расспрашивать тебя не буду, хотя… – Гарри ощутил, словно его мозг оплетают щупальца и понял, что Директор "считывает" информацию о… Но это было так неумело сделано!
И Альбусу ни-че-го не удалось прочесть – будто картинку чернилами залили.
– За три дня, что остались у вашего курса до Истории Магии? Боюсь, ты переоцениваешь себя.
– Скажите пожалуйста, Директор, почему в замке уже сегодня так тихо? Неужели уже успели объявить траур?
– Нет, Гарри, не успели, иначе бы финальной игры Гриффиндор – Слизерин сегодня не было. Неужели ты забыл?
– Но кто же ловец?!
– Ловцом вызвалась подыграть мисс Алисия Спиннет.
– О, нет, она же такая… крупная, – промычал Гарри.
– Но это всё же лучше, чем никто, – парировал Альбус.
– А кто же на её месте? – спросил Поттер раздражённо.
– Не сердись, это – хороший юный загонщик Колин Криви.
– О, нет, только не Криви!
– Гарри, тебе лучше сейчас не обсуждать свою квиддитчную команду, а пойти в Больничное крыло к мадам Пофри, чтобы она дала тебе после всех пережитых по моей вине… Да, мальчик мой, я слишком большую ношу взвалил на твои с Роном ещё хрупкие плечики и теперь раскаиваюсь в этом – Рон погиб вместе с Джинни, ты совершенно обезумел от горя, тебе надо поспать хорошенько. Я свяжусь с нашей медиковедьмой, и она даст тебе соответствующие капельки.
Знай только одно – на тебя я совершенно не сержусь, это всё – только моя вина. А сколько лет жизни было отмеряно Рональду и Вирджинии Уизли – то не нам считать, а великому Мерлину… Да будет добрым их и профессора Локхарта Посмертие…
Сейчас старец казался поглощённым грузом проблем, которые Гарри и Том создали Директору. – Ступай, мальчик мой, прямиком в лазарет.
Но Гарри зашёл в свою, сейчас абсолютно пустую, спальню и подрочил, выкрикнув, не боясь никого: "То-о-м!". И так сладко стало ему, что он успел только убрать опавший член обратно в безразмерные джинсы из-под Дадлика, повалиться на кровать и безмятежно уснуть…
... Том пришёл в родные, милые сердцу слизеринские подземелья, нисколько не изменившиеся со времён его обучения, и стал ждать, с подсказки Гарри, юных Пожирателей Смерти.
Простым заклинанием, почему-то не изучавшимся теперь в школе, он изменил свою мантию на летнюю, суконную, зелёную – слизеринского вида. Сейчас его можно было принять за студента-выпускника.
В комнате отдыха было непривычно пусто.
– А-а, – подумал Том, – наверное, Слизерин сейчас борется за Кубок по квиддитчу. Ну что ж, удачи.
Сам же он пошёл проверять спальни старшекурсников на предмет нахождения чего-либо, свидетельствующего о том, что кто-то из из них окажется Пожирателем.
Вдруг он вспомнил, что так и не скрепил себя и глупого мальчишку магическим договором о перемирии и правде. Том ужасно разозлился, но понятия не имел, где искать мистера Поттера – в гриффиндорской башне или лазарете, и решил попусту не светиться.
Он находился в одной из спален семикурсников, когда его внимание привлекла толстая книга "О чистоте крови", автором же её был никто иной, как лорд Воландеморт. Том присел на краешке удивительно правильно, без единой складочки, застеленного покрывала, вынул книгу из стопы учебников и начал читать. Чтение затянуло его так, что он забыл о времени.
– Неужели такую умную книгу написал никто иной, как я сам? И откуда взялись эти алхимические рецепты во второй половине книги? – Том удивлялся сам себе, когда шумною толпой, обсуждая победу своей команды над ненавистными Гриффами, в комнату ввалились её законные обитатели.
– Эй, парень, что ты тут делаешь? И почему сидишь на моей кровати?! – воскликнул один из них, пока другие остолбенели от такой наглости.
Том встал, кивнул вошедшим и представился:
– Мистер Том ван Реддл, к Вашим услугам, господа.
Юноши инстинктивно отступили.
– Что случилось? – надменно произнёс Том. – Я чем-то, быть может, Вам не угодил? – голос его был более, чем холоден.
– О, нет, нет, мистер ван Реддл, Вы пришли, смею Вас уверить, по правильному адресу. Ведь Слизерин – Ваш родной факультет, и мы все (говорящий акцентировал именно это слово) рады приветствовать Вас в нашем скромном общежитии.
– Эй, народ, валите сюда! – раздался голос другого юноши.
– Нет, мы не будем устраивать собрание в Вашей спальне, мистер…
Хозяин книги, произнёсший, к тому же слова, не покоробившие слуха Тома слова, представился:
– Девон Забини, сэр. У меня в нашем славном Доме ещё младший брат учится, но он не посвящён, – последнюю часть фразы Девон произнёс глухим шёпотом.
– Так не стоит до времени беспокоить младшее поколение, – ответил ван Реддл. – Мы прекрасно обойдёмся, к примеру, моим и вашим обществом, господа старшекурсники.
Том вышел в гостиную, за ним повалила толпа шести- и семикурсников, причём последние явились в полном составе.
– Где вы, верные? – воскликнул Том, простирая руки. – Отмеченные, выйдите вперёд! Впредь разговор пойдёт только с Вами.
Каково же было разочарование ван Реддла, когда вперёд шагнул только Девон, закатывающий левый рукав мантии и рубашки, на глазах старшекурсников обнажая предплечье. На нём неотчётливо виднелась странная татуировка, как и говорил мистер Поттер, это была змея, выползающая из оскала человеческого черепа. Так омерзительно выглядела эта отметина, что Том незаметно передёрнулся и сказал:
– Мистер Забини, скройте… это.
Кто из младшекурсников собирается получить такое же? – Том был раздражён. – Приведите их ко мне.
Теперь перед ним, представившимся прыщавым подросткам вроде того же мистера Поттера, стояло множество слизеринцев.
– Отчего мистер Девон Забини – единственный из старших, имеет татуи… метку, а вас вдруг так много? – холодно осведомился Том. – Не бойтесь же, отвечайте.
Вперёд вышел рослый смуглый подросток с ясным взором и преклонил колено перед будущим (а может, настоящим?) Тёмным Лордом, стараясь поцеловать край его мантии.
– К чему такая подобострастность? – вкрадчиво спросил Том. – И назовитесь, мистер…
– Блейз Забини, о, Повелитель! – раздался звонкий, ещё детский голос.
– Так это и есть Ваш брат, мистер Девон Забини?
Том получил подтверждающий кивок старшего брата.
– Тогда почему Вы, мистер Девон Забини, не ползали передо мной, как Ваш брат?
– Простите, мой Лорд, если я обидел Вас этим, но принявший метку лишь кланяется Господину. Я же откланялся ещё в спальне, – невозмутимо солгал Девон – ему всё больше нравился не тот развоплощённый неосязаемый дух, которому его заставили присягнуть родители, причём метку выжигала Бэллатрикс Лестрейндж с присущей ей садистичностью, а этот живой, чрезвычайно сексуальный молодой человек из плоти и крови. Забини серцем чувствовал, что вот этот молодой волшебник – его истинный Повелитель, ради которого он, Девон, пошёл бы на всё…
– Вы не кланялись мне, мистер Забини-старший, – отрезал Том. – Crucio.
Мистер ван Реддл с удовольствием взирал на муки слишком гордого Пожирателя, как вдруг в замке завопила дурным голосом сирена, оповещающая деканов Домов Хогвартса о применении студентами Непростительных проклятий. Том успел произнести:
– Finite incantatеm, – после чего скрылся, оставив на полу скорчившегося Девона, вздрагивающего от последствий проклятия, а сам укрылся в его спальне, залезши под покрывало – встреча с хорошо его знавшим профессором Слагхорном не входила в планы Тома.
Он слышал топот множества ног – студенты-младшекурсники разбегались в панике, но тут Том услышал бархатный глубокий голос, отдававшийся, кажется, в каждой клетке тела.
Не повышая тона, чарующий голос жёстко произнёс:
– Всем стоять!
Что случилось с мистером Забини?! Кто наслал на него Круциатус? Ну же, отвечайте, и где господа старшекурсники?! – голос повысился. – Всем выйти из спален, не то я лично осмотрю каждую!
– Мы не выдадим Вас, мистер ван Реддл, не беспокойтесь, – прошептал кто-то из семикурсников, и они всем скопом потянулись к двери.
– Профессор Снейп, сэр, со мной уже всё в порядке, – быстро проговорил, судя по голосу, пострадавший.
– Рад за Вас, Девон, – в голосе декана не чувствовалось никаких радостных эмоций, напротив, он выказывал предельную напряжённость и… усталость. – Но я очень (ударение) буду Вам обязан, если Вы скажете мне имя наславшего на Вас второе Непростительное.
– Это… это я, профессор Снейп, сэр, – послышался знакомый звонкий голос Забини-младшего.
– Не смешите меня, мистер Блейз Забини, – голос стал ехидным. – Вы же до сих пор не можете применить заклинание сложнее, чем Mobilicorpus. Я как раз на днях обcуждал Вашу низкую успеваемость по Чарам с профессором Флитвиком. Вы просто не смогли бы, да с Вашим магическим потенциалом!..
Господа старшекурсники, если никто из Вас не признается, кто… это сделал, я вынужден буду пойти на крайние меры – запретить Вам праздновать завоевание Кубка школы по квиддитчу! – голос стал стальным и резал слух.
– Это сделал я, – проникновенно сказал кто-то. – Просто Девон очень, ужасно сильно оскорбил меня и мой род. Признаёшься, Девон?
– Д-да, признаюсь, профессор Снейп, сэр.
– Значит, Вы, мистер Забини и Вы, мистер Нотт, не будете принимать участия в факультетском всеобщем ликовании. Вы отправляетесь со мной на традиционную для остальных Домов отработку – мытьё котлов, но… как только вы справитесь со своим заданием, мы все вместе, да, и я тоже, присоединимся к общему празднованию. Так что, alons! Чем быстрее вы приступите, тем… ну, вы всё поняли, и чтобы никаких объяснений и стычек в моём классе, а не то сам наложу на обоих фирменный, так сказать, отработанный Круциатус! – под конец речи голос слизеринского декана стал почти нежным.
– Интересно, кто этот человек с удивительным голосом? Но лучше поскорее выбраться из Хогвартса и аппарировать к себе – на второй этаж дома с магазином, где проживало всё семейство хозяина и сам Том, тогда в сорок шестом.
– Мистер ван Реддл, мы сочтём за честь праздновать победу над ненавистными Гриффами в Вашей компании.
– Э, мистер…
– Эйвери-младший, Джулиус, э… чистокровный волшебник в девятнадцатом поколении, сэр.
– Я не собираюсь задерживаться в Хогвартсе, с Вашего позволения, мистер Эйвери, – у меня неотложные дела, лучше будьте так любезны – проводите меня до Холла. – голос Тома по-прежнему был замораживающим. – И вот ещё что – не могли бы Вы привести к статуе Джозефа Буйнопомешанного, подростка – второкурсника, к сожалению, гриффиндорца.
– Для Вас я сделаю всё, мой Лорд, – благоговейно прошептал Эйвери. – Вы доберётесь сами до статуи? Или Вас проводить?
– Такое льстивое самоуничижение не пристало мистеру Эйвери, чистокровнейшему магу, – решил для себя ван Реддл, но вслух сказал:
– Я доберусь до статуи сам, а когда найдёте мальчишку, скажите – я назначил ему свидание, – красивые губы Тома расплылись в плотоядной усмешке. – Да поскорее, мистер Эйвери!
Сам же Том проскользнул мимо младшекурсников, обсуждающих под действием сливочного пива и, хмелея от непривычки, разговоры родителей об исчезнувшем Тёмном Лорде и его возможном скором воплощении в одного из Пожирателей. Звучали имена Люциуса Малфоя, Рудольфуса Лестрейнджа и много ещё кого, особенно Тома покоробило высказывание одного из мелкоты о возможности воплощения Лорда в Бэллатрикс Лестрейндж.
На него тут же зашукали:
– Ты что, Тео, думаешь у нашего Лорда… там, – он показал куда-то вниз, – ничего нет? Он же всё-таки мужчина!
Мистер ван Реддл покраснел и выбрался, наконец, из уютного подземелья.
– Да, здесь так хорошо, но мне нужен этот чёртов Поттер!
У статуи его ожидали двое. В щуплом силуэте с безразмерными брюками странного цвета, словно их одевали грузчики Джерси*, Том распознал ублюдочного Гриффа.
Мистер Эйвери склонился в поклоне, сказав:
– Проклятого мальчишку не сожрал василиск, хозяином которого являетесь Вы, мой Лорд. Позвольте узнать – почему?
– Это не Ваше дело, сэр. Вы свободны и, да, благодарю Вас. – лицо, такое красивое и надменное, не осветила даже холодная улыбка.
– Надеюсь, мистер Поттер…
– Гарри, для Вас просто Гарри.
– Итак, надеюсь, Гарри, Вы не запяматовали о магическом перемирии и согласии не лгать друг другу?
– Н-нет,сэр.
– Итак, сейчас я полосну Вас по запястью, потом себя и стану произносить слова договора. Вы же будете повторять за мной слово в слово. Не волнуйтесь, кровь я нам обоим остановлю.
– А оно… э… она, ну, словом, эта клятва на английском? – спросил Гарри, чувствуя себя так хорошо и одновременно волнующе рядом с объектом страсти.
– Почти. Она на староанглийском, поэтому запоминайте лучше произношение непонятных Вам слов, и прекратите думать обо мне, как объекте Вашего вожделения, наконец! Я не интересуюсь ни мальчиками, ни девочками! Мне попросту не до них! – восликнул разъярённый Том. – Я не знал, что у Вас такая мощная магическая аура, не то несомненно скормил бы василиску Вас, а не Вашего друга, мальчика, в магическом понимании, гораздо более уязвимого!
Гарри от такой жестокости любимого человека пустил слезу, но Том внезапно невинно поцеловал Поттера в щёчку, и Гарри перестал плакать.
– Ну, что ж, мистер Поттер, теперь Вы безусловно довольны. Так давайте же приступим…
– Прямо здесь?
– Конечно, ведь декан моего бывшего факультета, обладатель великолепно поставленного голоса и, вообще, волшебник явно добрый…
– Это Вы о Снейпе, ну, профессоре Снейпе говорите, Том?! Да он же ненавидит все Дома, кроме своего! Он же…
– Хватит, мистер Поттер. Довольно того, что Вы назвали меня по имени и навели поклёп на прекрасного мага, любящего и охраняющего свой Дом. В третий и последний раз говорю – приступим же!
– П-приступим, – еле выговорил от волнения гриффиндорец. Он-то ведь знал, что связан с Воландемортом зигзагообразным шрамом, но теперь ему предстояло смешать кровь с будущим Тёмным Лордом. Только вот как они уживутся вдвоём в небольшой Британии?
– Я не (ударение) собираюсь становиться таким же маньяком, как тот, мысли о ком я прочитал в Вашем, пусть и неокрепшем, разуме, – как всегда, надменно высказался Том и полоснул крепко схваченную руку гриффиндорца, затем сделал то же самое со своей правой рукой и заговорил, как пророк низким, замогильным голосом:
"Да прольётся и соединитися кровь обоих волхвов мужеска пола", – Гарри с трудом разбирал слова Тома – так далёк он, кажется, был сейчас, – "и да соединятся сущности, но не сути, и да возобладает перемирие меж непримиримыми ворогами, и да не солгут они ни единожды друг ко другу, инако да воспомнят клятву сию и да не будет им добраго Посмертия. "
– "Добраво посмертия", это всё? – спросил Гарри, стараясь не обращать внимания на боль в руке и горячие струйки крови, стекающие в рукав мантии.
– Sangua disolvem! – произнёс Том, направив палочку сначала на запястье Гарри, потом на своё, с теми же словами. – Всё, мистер Поттер. Вы хотя бы уловили суть происшедшего?
– Не-а, – сказал Гарри, чувствуя рядом тепло столь близкого, любимого тела. Поттеру хотелось, чтобы Том поцеловал его в горячий, полуоткрытый рот и… не знал, чего бы ему ещё хотелось от Тома, но уж мог бы Том… подрочить ему, например?
– И не мечтайте даже, Гарри, – внезапно голос мага потеплел. – Не знаю точно, что значит это слово, но мастурбировать, по крайней мере, Вам придётся в одиночестве. И вот ещё, – в голосе Тома прорезалась сталь. – Вы никому не расскажете о том, что произошло между нами с момента встречи в Тайной комнате – для этого я вложил ментальную бомбу в Вашу неокрепшую голову. Вы же знаете, что это такое?
– Нет, сэр, – смутившись, произнёс Гарри.
– Это похоже на маггловскую взрывчатку, широко использовавшуюся в недавней Мировой войне, ну же, Гарри, вспомните, во что вылился спор двух мужеложцев – Альбуса Дамблдора, в моё время декана Дома Гриффиндор, безусловно сильного мага, но с вот этой вот червоточинкой, с Геллертом Гриндевальдом, его, скажем так, любовником – в Мировую войну магов и магглов, погибавших десятками миллионов. Так вот, если Вы, мистер Поттер…
– Но…
– Попрошу не перебивать старших. Так вот, если Вы в разговоре, пусть даже и пустячном, произнесёте моё подлинное имя или часть его, то Ваша голова взорвётся. Иначе говоря, в Вашей голове, мистер Поттер, бомба замедленного действия. Вам, как полукровке, это должно быть понятно.
Стремительно уходя, Том внезапно обернулся, да так, что у Гарри от предвкушения чего-то большого и чистого подогнулись колени.
– И вот ещё, Гарри, мы с Вами ещё обязательно увидимся! Да, и наладьте Ваши отношения с профессором Зельеварения! До свидания!
– Пока, Том, – вяло пробормотал подросток – ему хотелось чего-то большего, чем призрачное обещание встречи и завета подружиться со Снейпом, этим сальноволосым…
– Та-ак, Поттер, – прозвучал насмешливый голос змеюки Снейпа.
– Я нечаянно, профессор Снейп, сэр, правда.
– Вы шляетесь по замку после отбоя, и я должен выслушивать Ваше враньё? – уголки тонких губ на бледнющем лице насмешливо приподнялись. – Впрочем, мистер Поттер, я Вас по-понимаю, – язык профессора слегка заплетался. – Минус шестьдесят баллов с Гриффиндора, и это просто потому, что моему Дому не хватает стольких баллов, чтобы выиграть ещё и Кубок школы у Рэйвенкло, а теперь ступайте. Ступайте, кому говорят!

_____________________

* Речь идёт о неизвестных Тому джинсах, мода на которые пришла на Запад именно с британского острова Джерси.

Отредактировано Сира_Сова (2011-02-08 09:39:35)

Глава 4.

Проснувшись под вечер, Том сначала подумал, как влетит ему от мистера Фриша за пропущенный рабочий день, потом вспомнил, что он даже присмотрел место для будущего собственного магазина, отчего его красивое лицо искривила самододовольная ухмылка и только потом произошли два события одновременно – жуткая головная боль, сухость во рту, в общем, то, что по рассказам мистера Фриша называется похмельем, Том уже потянулся к аптечке за ни разу не испробованным Антипохмельным зельем, как… понял, что в постели он не один. Это глубочайше шокировало его, но от стыда он и посмотреть не мог на девицу, лежавшую рядом.
– Неужели я так… низко пал? – униженно подумал Том, но в этот момент сильные мужские руки обхватили его, обнажённого, за грудь и бёдра, отчего мистер ван Реддл почувствовал дискомфорт в паху – не к месту и не ко времени поднималась плоть.
– Вот я и дождался Вас, Повелитель. Вы ведь не будете так жестоки со своим верным слугой, что выгоните его прочь с Вашего ложа? – послышался хриплый от страсти голос Девона.
– Прочь, мистер Забини! И мечтать перестаньте о том, чтобы я, мужчина, переспал бы с себе подобным!
– Но ведь женщины меня абсолютно не притягивают! – тоскливо подумал Том и уже мягче отдал приказ так и не пошевелившемуся Девону:
– Останьтесь, сэр, правда, я и сам не знаю, для чего оставляю Вас рядом с собой – ведь это же противоестественно – вот так лежать в постели нагим рядом с таким же мужчиной, не правда ли?Лучше достаньте мне вон из того, да, ящичка зелье от похмелья.
Девон, даже не прикрывшись простынёй, встал и преподнёс, стоя на одном колене, Антипохмельное зелье. Вид нагого мужчины привёл Тома в непонятный трепет, меж тем, как пенис полностью налился кровью и встал, требуя чего-то от, несомненно, красивого Девона. После принятия зелья, казалось бы, ничего не изменилось – голова болела нещадно, но… вдруг перестала, исчезла и сухость во рту.
Только сейчас Том сумел взглянуть в глаза вновь улёгшемуся рядом волшебнику и легко, пользуясь зрительным контактом, вошёл в мозг Девона.
– О, боги! Он желает совершить с моей плотью крайне необузданные, но приводяшие к обоюдному физиологическому наслаждению, да, действия… Я даже могу ощутить следы его, уже случавшиеся с ним ранее – столь сильные, что… на сей момент чувствуются даже отзвуки всего лишь предвкушения наслаждения… А-а, он уже испытывал его, да, к троим, одним из которых, вот уж верх разврата… являлся малолетний брат мистера Девона Забини… э, кажется, Блейз, тот смуглый паренёк, что пытался поцеловать мою мантию… В общем, запутался я в этих развратных Забини, – подумал, в сердцах, Том.
– Скажите, Девон, со сколькими мужчинами Вы предавались греху мужеложества? И помните – правильный ответ – в Вашем разуме. Я просто проверяю Вас.
– С двумя моими сверстниками, да, и ещё с малолетним подростком – моим братом.
– Верно, Девон. С господами Эйвери-младшим и МакНейром.
И Вы намеревались привнести меня, Вашего Повелителя, в свой грязный список?!
– О, нет, о… таком я мечтать не смел, поверьте, мой Лорд. Я только хотел доставить Вам чуточку наслаждения… ртом.
– Поцеловать меня? И не смейте думать обо мне, как о непроходимом тупице! Не то наложу Круциатус, – голос Тома постепенно стих.       
– А-а, делайте, что хотите, лишь бы не заниматься этим больше в одиночку, – мысленно махнул рукой на себя и Девона Том.
– Я знаю, куда Вы хотите… поцеловать меня, и не только поцеловать, но и сделать что-то грязное, – прибавил мистер ван Реддл. – Сначала просто поцелуйте меня, а я посмотрю, что из этого выйдет, – потребовал он.
Девон тут же накрыл тело Лорда своим, прижав того к постели, и буквально впился губами в красиво очерченный рот Повелителя. Он знал, что если его ласка не понравится Господину…
– А ну хвамимь люнявимь меня, – промычал его несдающийся товарищ по постели.
В то же мгновение в Забини ударила жёлтая вспышка Crucio, и он, скинутый с постели Лордом, к тому наложившим на него Silencio, извивался теперь прекрасным телом на бывшей когда-то просто дешёвой, а теперь протёртой до основы ковровой дорожке, откочевавшей из хозяйских комнат к Тому.
– Стропти-иве-ец,– простонал, когда оба заклинания перестали действовать, Забини, – Всё равно-о я стану твоей по-а-дстилкой.
– На данный момент я не нуждаюсь в подстилках. А эту грязь из головы Вы выбросите – не хватало ещё, чтобы я отдал какому-то зарвавшемуся Пожирателю свою плоть в рот. Да это же омерзительно! –  уговаривал Том скорее себя, чем заклинанием одевшегося мага – ведь ван Реддл ещё не успел забыть эмоций в голове Девона, предвкушающего непристойность.
Когда Девон с указанием собрать как можно больше Пожирателей в любом подходящем помещении, и как можно скорее, а затем аппарировать туда с собой, покинул комнату, Тому уже нестерпимо хотелось заняться рукоблудием… Каково же быдо его изумление, когда он онанировал, вспоминая многообещающий взгляд голубых глаз Девона и простонал в конце его имя. Никогда доселе Том не онанировал на чей-либо определённый образ – он даже не думал, кому принадлежит привычный туманный силуэт – девушке ли, юноше, Том просто привык к этой, редко когда проявлявшейся реакции организма – удовлетворил и… забыл на несколько месяцев, если повезёт, то и на полгода, но теперешний случай коренным образом отличался от предыдущих…

– Но хватит, нужно спать и назавтра же переезжать в новый магазин, так удачно расположенный посередине Диагон Аллеи, а затем отнять у мистера Фриша, предварительно его и жену оглушив, наиболее ценные артефакты… И никаких убийств в ближайшее время – ведь я только-только становлюсь полноправным членом степенной гильдии торговцев.
И переезд в заранее отремонтированное помещение, и изымание артефактов у прежнего хозяина прошли на редкость успешно. Том по приютской привычке благодарил за всё Иисуса Христа, при посетителях же, вслух, обращаясь только к Мерлину, в которого не верил ни на кнат. И была у него одна презанятнейшая вещица – кольцо Гонтов, добытое, а попросту говоря, украденное у родного дяди, и хотелось Тому избавиться от неё, и никак не мог он этого сделать. Раз, сидя у очага в кресле-качалке под звук непрекращавшегося ноябрьского ледяного ливня (из-за него-то и закрылся пораньше) и разбирая старинный манусксрипт, проданный ему сегодня явно кем-то, находищмся под действием Полиморфного зелья, Том обнаружил странную надпись:
"Убивец же сей, возжелавший жизнь прожить вечну, обратил тело волхва убиенного во прах, и приложил силы волхвования к телу тому во прахе и сей артефакт, прешедше в руце убивца от дяди единакровнаго, вложил в благородный сей предмет часть души своей, да назвавши же получившееся – хоркрукс. И стал сей колдун со злым помышлением убивати не на поле брани, а во тьме аки тать и вкладывал он же души убиенных в семь хоркруксов, сотворённых наподобие перваго. Артефакты же сей убивец злостный находил либо (лакуна в тексте) своим диавольским очарованием либо принесены же они суть от сподвижникав ево, и стал воистину бессмертен сoделавши убо ворога своега наипрезлейшега осьмым хоркруксом… "
– Так вот в чём тайна "убивца" лорда Воландеморта и его предполагаемого, да, только так, бессмертия! А кто же мой наипрезлейший враг? – подумал Том. – Ну конечно же, "осьмым" должен был бы стать Воландеморт! Он мой враг! Но добиваться бессмертия расщеплением собственной души – вот уж, увольте. Мне и одной жизни предостаточно!
… Тем же вечером к Тому в квартиру аппарировал несносный Девон, сказав:
– Я собрал множество Ваших слуг, мой Лорд. Они все будут счастливы склониться пред Вами, Повелитель.
– Дай мне время переодеться к торжеству, верный Девон, – и Том ушёл в спальню, смежную с гардеробной. – да, теперь, всего лишь после месяца торговли артефактами, старинными инкунабулами и свитками на диковинных языках, скупленными с рук нуждавшихся волшебников и ведьм и их перепродаже, а именно в этом круговороте артефактов и прочего старья заключалась деятельность ван Реддла, у него появилась парочка выходных комплектов верхней одежды – рубашек, сюртуков, мантий и зауженных, неудобных, но принятых в мире волшебников, брюк – всё было куплено у мадам Малкин, а, значит, было и стильным, и высококачественным.
Подумав, Том оделся в строгий иссиня-чёрный, с искрой, комплект, придававший его фигуре внушительность.
– О, мой Лорд так великолепен! – согнулся, наконец-то, гордый Девон перед молодым Повелителем.
– А для тебя обязательна красивая одежда, чтобы воспринять меня, как истинного Повелителя? – раздражённо бросил Том. – Значит, в прежней, маггловской одежде я был слишком… доступен для тебя, раб!
– О, нет, нет, мой Лорд, та одежда тоже была дорогой. Но… маггловской, – униженно пролепетал Девон, ожидая непременного Crucio за свои небрежно вылетевшие слова, но Том только подошёл ближе к Забини, целомудренно обнял его за плечи и приказал:
– Аппарируй, не люблю, когда меня ждут! – что Девон и проделал, попав в охотничий домик семейства Эйвери.

Домик, как его скромно называли Пожиратели, был хоть и одноэтажным, но защищённым куполом ненаходимости и состоял из большой – пыточной, и малой – пиршественной, зал. Под мансардным потолком припозднившихся или жаждущих уединения гостей ожидало несколько уютных спален.
Девон аппарировал по традиции, сразу в пыточную. Пожиратели, с восхищением бросая цепкие взгляды из-под надвинутых капюшонов и белых масок на юного, воскресшего из небытия лорда Воландеморта, склонялись перед ним, а многие, так вообще, падали ниц, стремясь хотя бы коснуться краешка мантии быстро шествующего Тёмного Лорда. Остальные со скоростью пули освобождали дорогу проходящему мимо них к высокому, неудобному даже на вид, креслу, Повелителю.
– Доброй ночи, верные! – прозвучал в абсолютной тишине ясный голос юноши. – Вы собрались поприветствовать меня в этом зале с потёками крови?! – голос Тома дрожал от отвращения.
– Осмелюсь, мой Лорд, заметить, что этот зал – наше постоянное место пыток и издевательств над магглами и грязнокровками, – поигрывая хлыстом, к Тому подошла явно безумная женщина.
– Бэллатрикс? Похоже на неё.
– Миссис Лестрейндж, на сегодня "пытки и издевательства" – Том скопировал манеру безумной говорить, – отменяются. Потому, что я так хочу, а здесь всё будет делаться по моему (ударение) слову!
– О, да, конечно, мой Лорд!
Бэлла была изумлена тем, что, хотя воскресший молодой и красивый Её Лорд и узнал, но назвал, почем-то по фамилии мужа и отказался от развлечений, грубо высмеяв свою фанатичную поклонницу. Она не хотела смириться с фактом воскрешения вот такого
"неправильного" Лорда, но поделать ничего не могла.
– Против воли Лорда не то, что дрянного маггла, даже мухи не убьёшь! – зло думала Бэллатрикс.
– А ведь и вправду не посмеете, – прозвучал голос ван Реддла в её голове. – Злись-не злись, а ведь это факт из нашей с Вами, госпожа Лестрейндж, биографии. Неужто эабыли, с кем имеете дело?!
– О, мой Лорд, пощадите бедную, обезумевшему от горя по Вам, Повелитель, глупую женщину! – внезапно для всех завопила Бэлла.
И никто больше, кроме декана Дома Слизерин, не слышал голоса Тома, раздававшегося в черепной коробке полоумной Бэллатрикс, но Снейп, хоть и был шокирован таким скорым воплощением Тёмного Лорда, а заодно и его панибратскими чувствами к ничем не выделявшемуся из толпы Пожирателей Смерти Девону Забини, но, по шпионской привычке, не скомпрометировал себя в способностях к Легиллименции, обращённой на Властелина, лишь закрыв разум поплотнее при помощи Окклюменции перед новоявленным Лордом. И правильно сделал, как и в случае с тем, развоплощённым более десяти лет назад, Лордом, на лету читавшим чужие мысли и даже эмоции, в чём профессор не раз убеждался, правда, на чужой шкуре. Снейп, как шпион, заметил и нелюбовь "нового" Властелина к пыткам "грязи", как называл прежний Хозяин магглов и грязнокровок, к которым и сам относился – нищий полукровка, выросший в грязном маггловском приюте. Но от этого, "нового" Тёмного Лорда доносились такие волны чистоты и… зрелости, что его стоило опасаться всерьёз.
– Вот Ваша задача – вместо глупых развлечений и последующего пира на крови Вы, верные, должны уничтожить три ключевые фигуры в правительстве и Аурорате, а именно – Кингсли Шеклболта, Эмилию Боунс и, наконец, Корнелиуса Фаджа.
Толпа загудела, обсуждая полученный, кажущийся невыполнимым, приказ. Ещё бы – напасть на Аурорат и Министерство! Это же неслыханно!
– Вот-вот, именно неслыханного действа мне и надо, – подытожил леденящий смех Лорда. – Но это будет после того, как мы с Ближним Кругом отработаем схему нападения, а пока все свободны! Пируйте без меня, а магглам стереть память и препроводить обратно, и больше никаких баловств подобного рода, слышали?!
Толпа утвердительно зашумела.
– Итак, кто займётся магглами и грязнокровками? –  казалось бы, с ноткой ледяного веселья спросил молодой Повелитель.
– Я, Ваш верный Родольфус Лестрейндж – это моя жена притащила их всех, мне и расхлёбывать, – сокрушённо сказал Руди.
Все с пониманием воззрились на него – вечно добрый подкаблучник Родольфус, всегда бравший ответственность за свою полоумную жену – нет, чтобы развестись! Так ведь нет, мало что брата Рабастана потерял при "прежнем" Тёмном Лорде, так ещё за эту фанатичку, явно неугодную "новому" Повелителю, отвечает, эх, бедняга!
– Ну, что ж, мистер Лестрейндж, Вы будете вознаграждены за эту хлопотливую услугу, а теперь ступайте! Мистер Забини, останьтесь на минутку, – надменно протянул Тёмный Лорд. – Проследите, кто и что будет говорить обо мне на этом миленьком пиру, когда все основательно выпьют и ночью… нет, в семь утра аппарируйте по известному Вам адресу. В восемь я открываюсь.
– Я мог бы легко аппарировать и ночью, – с блеском в голубых глазах посмел возразить Повелителю Девон.
– Не стоит беспокоить меня ночью,– парировал с недоброй усмешкой Том. – По ночам я имею обыкновение спать в полном одиночестве.
Прочитав похотливые мысли Девона, мистер ван Реддл ответил стандартным Круциатусом и
сполна насладился уже не криками, но подавляемыми стонами мистера Забини.

         
Слегка потрёпанный, но, к собственному удивлению, довольный Crucio такого желанного и притяга… "Нет, хватит, а то сейчас вдогонку полетит второй Круциатус", – подумал, идя и прихрамывая на правую ногу, мистер Девон Забини, в общем, удовлетворённый общением с Тёмным Лордом, проследовал в пиршественную залу, где было на редкость тихо – ещё бы, ведь кроме пыток "грязи", которых сегодня не состоялось по капризу Повелителя, обсуждать было нечего. Среди Пожирателей было всего две дамы – безумная Бэллатрикс, которую никто, кроме Северуса не мог удовлетворить, и Нарси Малфой, преданно, как собачка, заглядывающая в холодные глаза супруга с немой мольбой не отдавать её на поругание МакНейру, известному грубостью в обращении как с дамами, так и с джентльменами. Некоторые из мужчин перешли грань простого флирта и общались более, скажем, тесно, целуясь и расстёгивая друг другу ширинки.
– Ну и как вам наш возродившийся По-повелитель? – усердно изображая пьяного и перед началом оргии задав провокационный вопрос, выполнил приказ такого желанного Тёмного Лорда, Девон.
– Пре-вос-хо-ден, а какие планы! – отчеканил Снейп, увлекающий в гостевую спальню нервно хихикающую Бэллу – Северус не любил общие оргии геев, сам являясь натуралом.
– Великий, сильный, а го-голос-то ка-ик!-кой, аж холодно ста-ановится, – высказался за себя и безмолвную жену Люциус. – Кстати, Нарси, к тебе сегодня придёт сам Антонин. Ну, перестань трястись – мне стыдно за тебя – он насилует только маггл. Ну что уставилась? Да знаю я – грубоват он в постели – сам с ним спал, но видишь же – жив остался.
Нарцисса кивнула, пролепетав обычное:
– Слушаюсь, лорд Малфой.
Заинтересовавшись, как всегда забавной супружеской сценкой, Забини пропустил, кто высказался, натужно смеясь:
– Это же попросту самозванец!
На счастье Давона, смех продолжился - это был сам хозяин охотничьего домика – Эйвери:
– Вы посмотрите – он же приказал не измываться над "грязью"! Разве настоящий лорд Воландеморт отказал бы нам в подобном невинном удовольствии?! Ну, что так смотрите – боитесь этого нового соглядатая – Забини?! Эй, Забини, и кто из вас сверху?

Девон молча откланялся оргии "праведников", поняв, что Эйвери никто не поддерживает и покинул заведение распоясавшегося хозяина, выйдя за барьер и аппарировав в своё поместье. Он провёл остаток ночи без сна, ворочаясь на шёлковых простынях, казалось бы, обжигавших обнажённую кожу, успев три раза кончить с именем Лорда на устах.Только тогда пришёл относительный покой… вдруг домашний эльф запищал на одной ноте:
– Добрый молодой Хозяин приказал Салти разбудить себя!
От такого мерзкого голоса, многократно повторяющего фразу, Девон, разумеется, вскоре проснулся, со злости запустил подушкой в эльфа, а вспомнив, зачем его пробудили в такую рань, и какие муки его преследовали перед тем, как провалиться в забытье, Забини тотчас вскочил, взглянул на часы, показывающие уже четверть седьмого, и помчался в душ, попутно приказав Салти сменить постельное бельё, забрызганное засохшей спермой.
Он даже успел проглотить два тоста с джемом и, выбравшись под проливным декабрьским дождём со снегом, не замеченным им спросонья, промокнув до нитки, пока добрался до антиаппарационного барьера, поспешил в уютную квартиру на Диагон Аллее…
Здесь его встретил Том, вальяжно расположившийся в излюбленном кресле-качалке и произнёс, не глядя, высушивающее заклинание, не пользуясь палочкой – лишь с кончиков его пальцев слетело голубоватое свечение и окутало Девона.
– Да, я использую иногда магию стихий, – произнёс холодно ван Реддл, – когда мне приносят ценную информацию, в частности. Значит, только старина Эйвери. А Вы ведь были любовниками с его сыном, мистер Забини, не так ли? Скажите, Вам будет очень больно, когда я истреблю всю мужскую половину рода, а женщин отдам Пожирателям, ведь моим верным так не хватает женского общества? Вот тогда будет настоящая оргия! – глаза Тома заблестели холодным огнём.
– Прошу Вас, Повелитель, оставьте женщин "нагими", но не отдавайте их на поругание!
– А где же они возьмут себе достойных супругов? – отстранённо поинтересовался ван Реддл.
– Найдутся верные, которые заавадят женщин и…
– Я Вас понял, Девон. Я не трону даже Вашего любовника, ибо "дети не отвечают за отцов". Пользуйтесь им, как моим личным подарком, мистер Забини, но через Круг он пройдёт, – усмехнулся Тёмный Лорд. – И если Вам не будет противно его общество после… этого, то я поверю в любовь между мужчинами. Всё, что я рассмотрел в Ваших воспоминаниях о, да, уже сегодняшней оргии, есть ничто иное, как распущенность нравов в состоянии значительного опьянения, не более… Вы хотите что-то сказать, Девон?
– Да, мой Лорд. Я хотел сказать, что мистер Эйвери-младший – более не любовник мне, я влюблён так тяжко, безответно…
– Crucio! Silencio!..

Глава 6.

…Надо сказать, что с приходом к власти лорда Малфоя, проводившего, правда, мягкую политику невмешательства в дела крупнейшей школы волшебства и магии Британских островов, Дамблдор вместе с орденцами ушёл в такую же тихую оппозицию. Вот и сегодня ночью Северус, побывав на собственном награждении в Министерстве, привёз из оплота врагов свежие новости, на этот раз, к сожалению, об удавшемся убийстве Кингсли и предстоящей второй попытке захвата здания Аурората. Происходило экстренное заседание Ордена Феникса, как всегда, в старом особняке леди Вальбурги, вскорости переходящем во владение Бэллатрикс -старшей дочери семейства Блэков, а значит, по законам наследования имущества, движимого и недвижимого, к её супругу Родольфусу Лестрейндж. Только теперь оборотень был парией даже в глазах орденцев, а Шеклболта не было в живых. Мало кто из орденцев верил Альбусу в том, что Воландеморт воплотился вновь, и в этом была их ошибка.
Обезглавленный, растревоженный, как муравейник, Аурорат должен был пасть если не этой ночью, когда Пожиратели, наверняка, устроили оргию и буфет по поводу "счастливого" избавления от Кингсли, то следующей. Впрочем, счёт шёл на дни, не более. За это время маловероятно, если не сказать – невероятно вовсе было ожидать появления достаточно харизматичной личности из состава Ауроров, смогущей повести за собой в атаку так, как это делал Кингсли.
Альбус был очень озабочен происшедшим, но посылать свою верную двадцатку на помощь тренированным Аурорам – просто безумие, да и не примут они такой "помощи" хоть и из боевых магов и ведьм, но не специалистов по сражениям с Пожирателями – так относились в Аурорате к фениксовцам.
– Сегодня ночью нападения на здание не запланировано – у моих "собратьев", – Северус скривил породистое лицо, – сегодня праздник. Самое горькое для меня – участие в нём с обязательными посмертными надругательствами над трупом товарища.
Увидев изумлённые лица орденцев, Снейп добавил, не обращаясь ни к кому лично, как делал это всегда за исключением обращений к Дамблдору:
– Я вижу – вы не в курсе, что Аурорам не удалось даже отбить тело Кингсли из лап Пожирателей. Меня в известность о случившемся поставил на банкете лично министр. Я
ни-че-го не знал…

За отсутствием Директора Уизел потащил отчаянно зевающих третьекурсников к декану Гриффиндора.
МакГонагл сухо кивнула, услышав о случившемся в спальне мальчиков и недовольно произнесла натянутым голосом – её не взяли на собрание орденцев, а оставили в Хогвартсе следить за порядком:
– Мистер Уизли, изолируйте мистера Финнигана от остальных учащихся до утра, когда в школу вернётся Директор, а мистера Поттера отведите в лазарет…
– Но… – замычал было Поттер.
– Там мадам Пофри осмотрит Вас, и никаких "но". Вы же, мистер Лонгботтом, если чувствуете беспокойство или иное недомогание, также можете сходить, разумеется, под руководством мистера Уизли, в Больничное крыло.
– Благодарю Вас, профессор МакГонагал, со мной всё в порядке.
– Тогда идите спать.
И дверь в личные покои Минервы захлопнулась.
– Ну и куда мне тебя девать, Шеймус-проказник? К себе в комнату, что ль? Ну уж пошёл нах, в подсобку – посидишь тут до утра да подумаешь, может, тебе карты принесть, погадаешь – исключат тебя нах из Хога за покушение на попку Потти, а? Пош-шё-ол! – и дверь кладовки захлопнулась.
Вскоре и за Поттером дверь в лазарет захлопнулась…

… Том сидел на скамейке в маггловском парке, из принципа не переодевшись в их, магглов, одежду – ему было откровенно скучно. Власть в надёжных руках, мятежный Аурорат – и тот давно пал.
– Это только так кажется, что давно – ещё пару-тройку дней назад Ауроры отстреливались чертовски меткими заклинаниями из развалин здания, которое пришлось взорвать маггловскими средствами, – думал он. – Встретиться с Девоном, что ли? А зачем? Опять пытать его – скучно. Он научился переносить боль молча…
– А,– оживился Тёмный Лорд, – надо в свою очередь пригласить его в тот же ресторан, что и… восемь или девять месяцев тому. Интересно, как он будет пресмыкаться передо мной сейчас, когда я – фактический и полноправный правитель магической Британии и даже этим, – он взглянул на маггл с колясками, прогуливающихся с собачками стариков и целующиеся парочки, – дал право на свободную жизнь, и пусть они не знают, кто мирно сидит рядом с ними, скучая, зато знаю я! Не довольно ли мне этого знания? Вполне…
Но что станет с этим миром, когда в волшебное сообщество вернётся Тот?! А ведь он вернётся и скоро, пусть не в этом, так в следующем году… Напустить на него моих верных? А если они переметнутся на сторону соперника? Нет, нельзя доверять ни-ко-му, только Девону из-за его глупой и смешной влюблённости. Разумеется, я знаю теперь, что однополые пары венчают как в маглесе, так и у волшебников, но Тёмный Лорд – гей? Это даже не смешно. Видно, все отпущенные мне Господом годы жить придётся в одиночестве, аскетом, а так хочется жара в крови, чего-то неведомого, о чём пишут все поэты, да и большинство прозаиков. Да, хочется Любви. Вот только что делают красивые юноши, в руках которых находится власть, много власти, но их сердце молчит? Правильно – ищут себе пару под стать, а девушки меня не увлекают… Чёртов Девон с его голубыми глазищами – никак не идёт у меня из ума. И чем он только приворожил меня в той конуре, которую я тогда гордо называл своим жилищем, а он вдруг очутился, нагой, со мной в постели?!
Решено – приглашаю Девона "на свидание" в тот проклятый ресторан и будем пить шампанское, много…

Аппарировав прямо из сквера, со скамьи, домой, Том послал Патронуса – единорога – Девону в Министерство, Патронус прошелестел: "В три пополудни в "Горячей устрице"" и растворился. Лорд Забини не поверил ни зрению, ни слуху, ведь Патронуса шефа никто не видел, а Бэллатрикс, так рассказывала после принятия метки, что, дескать, лорд Воландеморт видит и слышит всё и повсюду, поэтому ему Патронус не нужен. Девон, свалив дела на секретарей, аппарировал от выхода из здания к себе в поместье – Мерримейлз-Холл, где поел досыта, зная, что шеф есть не будет, принял ванну, вымывшись сандаловым мылом, помыл подаренным Северусом травяным шампунем волосы, спускавшиеся до плеч, туалетной водой брызгаться не стал, зная старомодные взгляды Тома на парфюм для мужчин, но куда же без дезодоранта, тоже от Северуса, абсолютно без запаха, ещё раз побрился, в общем, приготовился, как невеста для жениха, а в том, что Том будет сверху, не оставалось никаких сомнений… Вот только будет ли? Не испугается ли вновь, как в той жалкой комнатёнке, когда они были так близко, а потом завертелась круговерть бесконечных Crucio и Silencio, когда Девону удалось научиться переносить одну невероятную боль за другой, такой же болью ради любви к кареглазому, жестокому как к себе, так и к остальным, девственно чистому возлюбленному?
И уже не интерес обладания невинным, не знавшим ласк телом, не низменная похоть к этому строптивому красавцу, а чистая, закалённая болью любовь, которой прежде не ведал Девон, овладела его сердцем и телом. И теперь Забини был уверен, что может прожить полжизни, даже не флиртуя, чтобы дождаться его, своего Лорда, Повелителя, Господина и предоставить ему те немногие, но действенные ласки, о которых имеет понятие сам, а если Фортуна окажется благосклонной к любящим, то изобрести новые, неведомые пока Девону услады… Лорд Забини, так и не привыкший пока к потере отца и, соответственно, обретению наследственного титула, любил магическую поэзию, но, учась в Хогвартсе и не будучи префектом с отдельной комнатой, боялся выделяться из толпы себе подобных и не давал приятелям, а позже, и любовникам посмеяться над этим своим увлечением. Только оказавшись дома на каникулах, он с головой уходил в поэзию магических творцов. Поэтому язык, которым изъяснялся Девон, был чист и лиричен. Вот посему-то и пал выбор Тома на правильно говорящего Девона, а не на значительно более яркого по внешности, но косноязычного юного зеленоглазого мистера Поттера, но тут ещё сказалось хоть и приютское, но воспитание ван Реддла, не позволявшего ему вольностей с малолетками.
Как бы то ни было, но книгу "О чистоте крови" Том нашёл на тумбочке ещё неизвестного ему слизеринца-старшекурсника.
–Значит, это судьба, – подумал Девон.

…"Свидание" состоялось за распиванием "Veuve Clicquot" и закончилось на Диагон Аллее тем же шампанским, после чего Том позволил Девону один, всего один раз, но крепко, себя поцеловать, потом, распалясь, забросил своему верному руки на плечи и откинул голову, инстинктивно подставляя для поцелуев длинную, красивую, как и всё в нём, шею. Девон целовал Тёмного Лорда, радуясь, что они близятся к…
– Ты, ты укусил меня за шею, негодный раб!
– Это ласка, мой Лорд, – попробовал объяснить несчастный Девон, но в него желтым сиянием уже полетел с пальцев Тома Круциатус. Стихийный.
Кто не знает стихийного Crucio Тёмного Лорда, тот не поймёт, какую муку испытал бедный наследный лорд! А когда мука утихла, пришло горькое осознание факта, что Господину по одной ему известной причине нравится больше остальных Пожирателей, к которым он даже лоялен, издеваться именно над влюблённым юношей. От боли и обиды, а ещё от немеряно выпитого шампанского Девон упал к ногам Гоподина, обхватил их за щиколотки и… расплакался.
Никто никогда не плакал, валяясь в ногах у Тома, и он склонился над поверженным личным голубоглазым ангелом и прошептал:
– Это всё оттого, что я сильно Вас люблю, мой верный страдалец, мой Девон… Люблю и мучаю. Научите меня, как любить иначе. Я же не знал этого чувства раньше. Простите меня, слышите?!
Вы, раб, Господин просит прощения у раба! Но я сделаю тебя равным, клянусь, после победы над Тем.
Девон же попросту заснул от выпитого, выстраданного, от нервотрёпки, которая преследовала его весь день с момента получения Патронуса до финальной нервной дрожи, покинувшей его вместе с последним трепетом тела от страшной, ведомой лишь единожды прежде, пытки.

…Он пришёл в себя в комнате, где до сих пор бывать ему не доводилось. Девон лежал на аскетичной кровати, правда, застланной шёлком, под балдахином слизеринских цветов, а главное – над ним склонилась голова Господина, в глазах которого извечный лёд, казалось бы, растаял без следа. Напротив, миндалевидные карие глаза светились заботой и участием. И ещё – Господин улыбался, да, самой тёплой человеческой улыбкой, и она делала его лицо столь прекрасным и обворожительным, как будто бы в жилах Тёмного Лорда, нет, лучше Тома, текла кровь вейл.
– Как ты выспался, Девон? – произнёс всё ещё высокомерный голос Тома.
– О, Господин, никогда мне не спалось лучше.
– Пустяки, – надменно сказал Лорд и отвернулся к окну.
Когда ван Реддл соизволил вновь взглянуть на Забини, в его глазах вновь были холод и пустота.
– Никогда?! – в голосе прорезался настоящий лёд. – Что ж, теперь Вы можете раструбить всему Министерству, а заодно и моим верным, что спали в постели Тёмного Лорда.
– Я никогда не поступлю так, и Вы, мой Лорд, читающий мысли, можете быть в этом уверены. Кто бы ни отвернулся от Вас, я останусь, – голос Девона был полон решительности, и он сейчас не боялся Круциатуса Господина за своё очередное признание, наконец-то выслушанное и не перебитое обычными заклинаниями.
– Я люблю тебя, Том, и скорее ты убьёшь меня, а прах развеешь по ветру, чем я отрекусь от этих слов.
– Так люби же!
И Том произнёс для себя опять-таки, стихийное, на этот раз, зеленоватое, раздевающее заклинание.
– О, нет! – в отчаянии простонал Девон. – Я хотел, мечтал сам снять с Вас одежду, Повелитель.
Том снова оделся, на этот раз с помощью волшебной палочки.
– И давайте, Девон уж если мы собираемся лежать в одной постели в чём мать родила, называть друг друга на "ты" и по именам. Иначе это даже не будет смешно.
Лето выдалось, к счастью, нежарким. Часто шли дожди, которые Том так любил с детства. Он, наконец, продал магазин одному заезжему арабу, забрав с собой только несколько самых ценных, ещё не изученных, артефактов, да кресло-качалку и перебрался к Девону в поместье. Нет, он не чувствовал себя приживальщиком, напротив, он был драгоценным гостем, с которого лорд Забини, чистокровный маг в восемнадцатом поколении, чуть ли не пылинки сдувал. Их любовь так и не переросла в плотскую, оставшись на уровне взаимных объятий и поцелуев, зато Том научился целоваться и находить в этом прелесть и некое… возбуждение, не более, но и не менее.

Глава 8.

… В это время Гарри пропалывал клумбу тёти Петунии и мечтал о Томе.
– Интересно, какой у него? Уж наверняка больше, чем мой стручок! А что было бы, ведь сегодня я засунул один палец… туда, а Невилл говорит: "Надо три". Ну, не знаю, по крайней мере, больно не было, а то Невилл говорит: "Сначала всегда больно". Вот только после этого пальца срать захотелось не по-детски, а дядя меня ещё не отпер – пришлось маяться, держась то за живот, то за жопу. А что же будет, когда я два пальца засуну – обосрусь, что ли, сразу? И почему… они не обсираются? А зря всё-таки Шеймуса не отчислили, хотя и перевели в другую спальню. Захочет повторить – так проберётся и вставит, а я, между прочим, в отличие от того же Невилла, не растянут, как он выражается, ну не готов, чтобы мне вставили, и всё такое. Но у меня ещё есть впереди время – два года-то обещанные истекут только следующим летом. А за такое время научусь я себе три пальца засовывать, да ещё и не обсираться при этом.
– Негодный мальчишка! Ты только что вырвал ромашку вместо вон того лопуха! Да как ты вообще сумел так запустить мою клумбу! Дела у тебя были, говоришь?! А у кого их нет-то в этом доме?! У Дадли?! Ах ты, паршивец! Остаёшься без обеда и ужина, понял?!
Тётя Петунья ещё долго шипела на Гарри, пока он не проговорил на парселтанге, а звучало это для неподготовленного уха просто ужасающе:
– Ты, змея-не-умеющая-ловить-мышей! Ты, не способная питаться! Умолкни, да пропадёт вся твоя кладка!
Это были самые ужасные оскорбления на языке змей, и Гарри, довольный, поспешил, бросив клумбу, в ванную на второй этаж – отмывать руки, а особенно три заветных пальца, струёй тёплой воды, умылся сам и царственно проследовал в свою комнату. Там открыл окно, впустил Хедвиг, а сам закурил стыренную у Дадли из заначки сигарету.

…Том созвал верных, из которых особо выделял Ближний Круг – ни одной поистине лояльной фигуры, хотя работают исправно, и новобранцев, посвящённых в своё время Бэллой некоему бесплотному невидимому духу и потому преданных, все как один, Тому – живому, красивому Тёмному Лорду. Остальное – серая, безликая масса, которой можно пожертвовать ради уничтожения оставшихся орденцев.
Молодёжь боготворила ван Реддла, а вот эти, серые – с ними надо поговорить отдельно, может, даже одарить, хотя нет, не подобает Тёмному Лорду одаривать деньгами своих верных. А вот насколько они верны, покажет предстоящее сражение с малочисленными орденцами. Том чувствовал утечку информации из Ближнего Круга в Орден, что и позволяло последнему хоть как-то существовать, поэтому решил под страхом смертных пыток о неразглашении предстоящей беседы поговорить со Средним Кругом, не ставя в известность ближайших подлых изменников.
– О, мои верные! Да послужат нам все божества войны и мести! – так он начал обращение к необласканным вниманием Господина "середнячкам", потом ван Реддл долго говорил об искоренении заразы, имея в виду фениксовцев. Том был харизматичным лидером, и вот уже вся "серая" масса, волшебников этак двадцать-тридцать, зашевелилась, раздались возгласы:
– Эх, скорее бы уже жареного феникса на стол Господину подать!
– Да! Пора, братцы, на негодников этих во главе со старым маразматиком подняться!
– Эх! Пора!… Да, пора бы уже со всеми этими старыми пердунами рассчитаться! – и тому подобные выкрики, поддерживаемые свистом, улюлюканьем, да попросту, хохотом, столь жестоким, что самому ван Реддлу не хотелось бы ближайшей ночью оказаться вместе с ними.
На эту ночь они на пару с Забини наметили штурм "цитадели", а на самом деле, ветхого старинного дома. Того самого дома, который именно завтра днём переходил по завещанию матери-вдовы к Бэлле, то есть к Руди, а значит, наверняка и окончательно к Бэлле.
В последнюю ночь перед передачей по завещанию магический дом, по завещанию одного из давно умерших Блэков, начинал жить собственной жизнью, изо всех сил "прихорашиваясь", чтобы понравиться новому владельцу, вышвыривая вон беззащитных орденцев – одного за другим, избавляясь, таким образом, от непрошеных гостей, как от бездушного хлама.
Фениксовцы даже не успели понять, как оказались вне пределов уютной кухни, где они коротали ночь за разрабатыванием планов, по иронии судьбы, вербовки шпионов из Среднего Круга, с лёгкой подачи Снейпа, рассказавшего им о целой значительной группе обойдённых вниманием Воландеморта Пожирателей-изгоев.
Орденцы оказались под перекрёстным огнём Авад, правда, достаточно слабеньких, чтобы кого-то действительно убить, но в крупную фигуру Дамблдора попали. Действие зелёного луча оказалось похожим на сногсшибатель, и Северус, успев уложить пяток нападавших настоящей Авадой и увидев могучего Хагрида, размахивавшего своим розовым зонтиком, аппарировал с почти бездыханным старцем в "Три метлы", где и оставалась сегодняшней ночью единственная фениксовка – мадам Росмерта.
– Ой, вей-мир, что случилось?! Ой, Альбус, хто жеж енто Вас так?
– Пожиратели, дорогуша, – Снейп был невоэмутим, впрочем, как и всегда на людях.
К таковым не относились только Альбус, Бэллатрикс и мистер Поттер.     
– Скоро и остальные подтянутся, – также спокойно добавил он. – Ведь сегодня место экстренной аппарации у Вас, мадам.                             

   
Время шло, но появились только принятые в Орден в начале сентября любвеобильные друг к другу близнецы с остолбеневшей Молли на руках. Ожидавшихся раненых решили укладывать на сдвинутых столиках, скинув с них скатерти и задёрнув шторы в витринах, чтобы кто чего не углядел лишнего.                     
Но помощь раненой не потребовалась - Молли была мертва. Путаясь и перебивая друг друга, с побелевшими лицами, Фред и Джордж говорили что-то о смертельных проклятиях, которыми сам Тот-Кого-Нельзя-Называть на пару с другим молодым волшебником поражал и обездвиженных орденцев, и своих сторонников, оказавшихся неспособными применить Аваду в полную силу… Так что, если кто-то и ушёл живым, то должен был попасть в "Три метлы", а они вот притащили матушку, в которую попал Сам или этот его… Близнецы, не стыдясь своих чувств, обнялись и заплакали.
Альбус постепенно приходил в себя после "неправильной" Авады, смахиваюшей на Stupefy, как оказалось, только внешне, а в его преклонные годы было несладко получить даже простой сногсшибатель, а не нечто с какой-то неясной "начинкой".
– Се-ве-рус, где ты? – прохрипел он.
– Здесь, рядом с Вами, Альбус, но я думаю, пока достаточно будет сказать, что не только меня, но и весь Ближний Круг не оповестили о предстоящем. Фред и Джордж, да, к счастью они выжили, – Снейп решил не перегружать сейчас и без того слабого Директора чужой болью, – рассказали, что на площади Гриммо появился сам Том со своим любовником, а у них-то Авады, не в пример той серости, которую они послали против нас, настоящие и… ещё никто не вернулся, хотя юноши и говорили, что Воландеморт лично с лордом Забини, они ж голубки у нас, перебили всех Пожирателей, не сумевших убить Вас, многоуважаемый Альбус. Сейчас мы, как и полагается, у мадам Росмерты, вот только Поппи придётся вызвать сюда, к Вам, да я мальчишек пошлю – не беспокойтесь, сам с Вами побуду.
– Спа-си-бо, маль-чик мой. Ты же спас меня, Се-ве…
– Вам вредно много говорить, Альбус, дорогой.
– Не-ет, ты не сказал… мне… об осталь… ных.
– Не думаю нужным заводить этот разговор сейчас, господин Директор. Вам надо поспать, ну или, хотя бы полежать молча с закрытыми глазами.
Вскоре утомлённый разговором Дамблдор заснул.
А Северус доплёлся до самого барьера Хогвартса и отправился в свои подземелья.
–Ну неужели это крах? И нас всех перебил, как мух, проклятый Том? Почему мы очутились на улице даже без палочек… без палочек. Теперь Том опознает меня по палочке, так что кожу отодрать с предплечья, всё же, надо. Не так сильно Зов метки чувствоваться будет, а ведь он последует уже скоро – надо же будет Тому похвастаться перед соратниками! А мне теперь туда нельзя… А как же мы с Бэллой?! Да знаю, сама бы с меня живого кожу содрала, если бы узнала, кто я на самом деле и каких идеалов придерживаюсь. В конце концов, это был всего лишь секс, правда, феерический, но обойдусь я и без Бэллы, и без званых обедов, которые закатывает Люциус… Стоп. Люциус – министр и, значит, если Дамблдор умрёт сейчас там, у Росмерты, мне каюк – в школу придёт новый Директор – его ставленник и… прощай, да помучься подольше перед смертью, Северус… А-а, вот она – настойка живопырника на чабреце и мохноножке, – Снейп бережно взял фиальчик, обмотал его платком и собрался уже возвращаться, успев положить драгоценное зелье во внутренний карман мантии, как вдруг даже не меткой, а всей левой рукой ощутил Зов.
Мучаясь от злой боли, Снейп всё же доставил зелье, не имевшее аналогов ни в одной европейской стране, и влил его здоровой рукой в рот уже проснувшегося Альбуса, который выглядел ещё хуже, чем сразу после аппарации.
– Что это, маль… чик мой? Я чувствую себя лучше, да, лучше!
– Это "Глоток славы" – рабочее название. Я подразумевал свою славу как лучшего зельевара Европы, но теперь зелье будет называться "Глоток Дамблдора", так эффектнее.
Внезапно Северус посерьёзнел и сказал:
– Меня вызывает Том, но я не должен больше попадаться ему на глаза.
Снейп выдержал паузу, пережидая судорогу невероятной боли в отмеченной руке, но даже не скривился.
– Боюсь, я больше не пригоден на роль шпиона и должен буду скрываться где-нибудь в скалах Северной Шотландии, пока гнев Тома не утихнет, и гонцы Министерства не перестанут ловить меня по всей Британии.
Видя, что Дамблдор не понимает его рассуждения, Северус нетерпеливо (пришла ещё волна боли) пояснил:
– Моя палочка осталась там, на Гриммо, а Тёмный Лорд знает палочки своих (опять боль, да какая!) ближайших соратников, как свою собственную.
– Что ж, значит так тому и быть, – нахмурившись, сказал Директор. – Впрочем, Ордена-то тоже больше нет, значит, не для кого и шпионить. А пока я остаюсь Директором Хогвартса, в нём тебе никто не посмеет угрожать.
– Успокойся, Северус, – Альбус с дедовской заботой провёл ладонью по левой руке Снейпа.
Тот так и дёрнулся.
– Тебе… так больно, что же ты не сказал раньше?
– Пройду на кухню к мадам Росмерте, – внезапно сказал профессор. – Поищу что-нибудь острое.
Зайдя на кухню, разоблачённый, но не прощённый ван Реддлом за измену, шпион выгнал мадам Росмерту "присмотреть за Директором", а сам начал методично обводить острым ножом квадрат кожи с воспалённой меткой посредине…

Начался учебный год, и Дамблдору пришлось попотеть, набирая новый персонал для обучения студентов. Единственным доверенным магом, кроме Снейпа, стал, конечно же новый преподаватель ЗОТИ Аурор-орденец Капий Уилкинз, остальные подобранные профессора были или же казались абсолютно поддерживающими правящий режим. На прежних местах остались Помона Спраут, Вербия Синистра, Северус Снейп, Рубеус Хагрид да преподаватель Маггловедения Плиниус Чарс. Нагрузка слизеринского декана была слишком велика, чтобы делать его ещё и заместителем Директора, но иного выхода не оставалось – теперь Снейп по-прежнему вёл Зельеварение, был деканом Дома Слизерин, шпионом в Ближнем Круге у возрождённого Воландеморта, должен был начать подготовку Гарри по боевой магии (Директор даже дал добро на изучение Тёмных Искусств, естественно, избирательно, по усмотрению самого Северуса) и стать заместителем Дамблдора. И проделывать всё это, включая и  короткий, хотя бы четырехчасовой сон, безо всякого Хроноворота (в этом счастье зельевару отказали), уложившись, как и все другие маги и магглы, в двадцать четыре часа.
Дамблдор представил новых преподавателей, на что ушло добрых сорок минут, объявил о своём новом заместителе, что не вызвало таких сокрушительных аплодисментов, как представление нового профессора ЗОТИ – настоящего, уцелевшего в неравных боях Аурора, хотя Северус и не ожидал оваций по поводу собственной персоны.
Затем старый волшебник, сияя голубыми глазами, объявил о Тремудром Турнире, для которого Хогвартс по большому блату в Международной Ассамблее магов был избран престижным местом проведения.

Дамблдор написал записку с именем Поттера, заколдовал её так, чтобы Кубок не распознал бы возраста будущего Чемпиона, а в его победе Альбус был уверен на все сто и, пользуясь тем, что ему уже давно больше семнадцати, кинул её в Кубок Огня. Довольный, что его никто (кроме Игоря Каркарова) не видел, Директор удалился в свои покои досыпать и видеть во сне, как юный Герой, второй представитель от школы, между прочим, ради чего и была брошена записка, напичканная магией, выигрывает Кубок и с ним в руках, почему-то, побеждает того, "прежнего" Воландеморта, но при этом гибнет множество магов и ведьм. Альбусу не понравился сон, и он перевернулся на другой бок, чтобы увидеть в зеркале Еиналеж свою практически, за исключением брата Аберфорта, потерянную семью – Ариану, мать Кендру, даже отца Персиваля, которого в реальности он особо и не помнил, но во сне знал, что этот счастливый человек, держащий маленькую сестрёнку на руках, и есть отец. Сон был не слишком приятным потому, что навевал воспоминания о том лете, когда погибли мать и сестра, сам же он был слеп от любви к Геллерту. Гриндевальду, конечно.
Каркаров охотился за Снейпом, чтобы показать тому значительно потемневшую и ставшую почти рельефной, метку. Последний отказывал во встречах, занимая время всеми вышеперечисленными множественными обязанностями, кроме, разве что, шпионажа, так как остатки Ордена из-за крайней малочисленности пришлось распустить.
Зов больше почти не мучал Северуса, и было непонятно, кого благодарить за это – самого Снейпа, вырезавшего свою метку и сжёгшего лоскут кожи в обычном, а не магическом, пламени или, всё же, лорда Забини, вовремя замолвившего словечко за любимого декана.
Перед определением участников Тремудрого Турнира из Кубка показалась на мгновение четвёртая записка, но она упала обратно и сгорела, однако инцидент с "исчезнувшей" запиской был широко освещён в прессе. Чемпионами школ стали Флёр Делакур, Виктор Крам и Седрик Диггори из Дома Хаффлпафф. То, что Чемпионом Хогвартса стал "барсук", удивило в школе всех – от Директора до мистера Филча, но так распорядился магический жребий.
Гарри же учился, преуспевая по многим предметам лучше "зубрилы", "выскочки" и "грязнокровки" мисс Грейнджер, которую так любил даже без особого повода обозвать Драко Малфой, официально признанной подружкой которого она вскоре и стала, ещё к одному изумлению школы. Мисс Грейнджер интересовали теперь только модные журналы, собственная фигура и… сам Драко.
Снейп и Гарри занимались в Комнате-по-Необходимости боевой магией и уже к Хэллоуину профессор стал понимать, что мистер Поттер имеет не просто отличный, а выдающийся магический потенциал. В дуэлях с профессором отрабатывались и два Непростительных проклятья из трёх, чтобы, распалясь, не приложить соперника до смерти. Crucio разрешалось держать на попавшем под проклятье не больше минуты, иначе занятия должны были быть остановлены ввиду начала необратимых процессов в психике пострадавшего.

… Поттер вместе со всей школой пребывал на трибунах для зрителей, где разместились и делегации конкурирующих школ. Должен был начаться первый тур Тремудрого Турнира – сражение с драконихой за её кладку – яйцо. Мистеру Диггори достался самый опасный и злопамятный дракон – венгерская хвосторога. В её кладке было несколько золотых яиц (а что, кто-то думал, что у хвосторог бывают незолотые яйца?), на одном из которых магически было выведено: "Т.Т." – Тремудрый Турнир. Его-то и надо было выкрасть у драконихи.
Когда же она сорвалась с тяжёлой, кованой цепи и ринулась вслед за обидчиком, Седрик стал удирать в сторону башен замка, облетел их по сложнейшей траектории и, бросив назад торжествующий клич: "Отвали, постылая, сгинь!", пролетел под навесным мостом, в котором хвосторога и запуталась. Он схватил то самое золотое яйцо, и дракониха заревела не хуже сирены, но трое специалистов уже набросили на безутешную мать особую сеть с миллионом иголок, одна из которых да попадёт в подбрюшье разъярившегося монстра, чтобы вколоть снотворное, специально разработанное для, в данном конкретном случае, хвостороги. И она заснула, а так как выход на "арену" Седрика был последним, там же её и оставили досыпать, позволив видеть вкусные сны о поджаренной жертве, поданной под конопляным маслом и уксусом. Они же гурманы – хвостороги.
"Седрик Диггори – наш Чемпион!" – плакаты были свёрнуты до последующего тура…

… В туалете Поттер научился засовывать в себя два пальца, не боясь повреждений, а однажды набравшись храбрости, спросил у Невилла, как тому удаётся не обсираться при этом. Ответ был простым, но подходящим  для использования не в общей душевой и туалетах, а в домашнем размеренном быту:
– Перед тем, как что-то туда засовывать, хоть крыло летучей мыши, – пошутил Лонгботтом, – просто поставь себе обалденную клизму, ну, чтобы всё дерьмо вылилось.
Обрадованный Золотой мальчик пригласил друга на ближайший поход в Хогсмид, заранее обговорив: "Без последствий", на что Невилл с радостью согласился – у него был любовник-шестикурсник из своего же Дома, и всё свободное время они, не таясь, проводили вместе в спальне того парня.
На субботний поход в Хогсмид Невилл отпросился у Джоэла, сказав, что скоро сам Мальчик-который-выжил пополнит ряды геев, но ему, тому самому мальчику, нужны некоторые важные ценные указания. Джоэл согласился, поэтому, оказавшись в Хогсмиде, Гарри и Невилл отошли в сторонку от остальных своих сокурсников и пошли в аптеку за клизмой.
– Ой, а я тебя и спросить-то зыбыл. Слышь, Гарри, а может ты сверху будешь? Тогда все эти заморочки с растягиванием и клизмой тебе ни на хрен не упали.
– Нет, Невилл, – голос Гарри был твёрд. – Я точно буду снизу.
– Но почему бы ему самому не растянуть тебя, как это было со мной? – похоже, у молчаливого Невилла пробился во всю мощь водопад вопросов.
– Потому, что… Слушай, Невилл, не лезь с расспросами – и без тебя тошно ждать-то его, любимого, – последние слова Гарри почти прошептал.
Но Невилл точно решил не упускать возможности откровенно поговорить с другом о его таинственном любовнике.
– Так вы ни разу даже не обжимались?
– Отвали, Невилл.
– Ну, скажи, пожалуйста.
– Нет! – рыкнул Гарри. – А теперь пошли за этой грёбанной клизмой, и ты ещё не забыл, что научишь меня незаметно пользоваться ей?
– Ну, насчёт "незаметно", это ты загнул, Гарри. За нами, геями, натуралы особо сильно любят подсмотреть. Но более-менее профессиональные советы я тебе, всё же, дам, не боись. Ты же мой лучший друг!

… После Рождества ван Реддлу опостылело имение Забини, ему надоело всё – и вкусная еда, и отдельные комнаты – кабинет, большая и малая столовые, обширнейшая спальня с роскошным, но таким одиноким ложем, две гостиные, покерная, не говоря уже от таких мелочах, как битком набитая гардеробная и две ванные комнаты. И вся эта часть имения была так пуста без Девона! А он заходил всё реже… Тому опять, как и в начале лета, стало невыразимо одиноко – повторения той, "грязной" игры с собственным пенисом хотелось до боли в паху, редкие прохладные поцелуи Забини не дарили прежнего удовольствия, а стали пресны, но говорить обо всём этом с Девоном не хотелось. Нет, Том продолжал любить его, но хотелось более острых эмоций, ощущений, впечатлений, чувств. Забини же не осмеливался заговорить с ван Реддлом об углублении их, уже сложившихся, странных отношений – он предпочитал потихоньку изменять Тёмному Лорду, давая мальчикам из весёлых заведений Полиморфное зелье, придающее им облик Тома, и совокуплялся с этакими эрзацами в самых развратных и возбуждающих позах, познавая истинную, как ему казалось, науку любви. Зелье же вливалось из-за способности Тома к чтению мыслей. Вообще лорд Забини всё больше охладевал к слишком уж пуритански воспитанному любовнику, и всё бы вскоре и закончилось, если бы однажды Девон не вошёл, решившись, прямиком к Повелителю, принимающему душ.
Увидев красивое, грациозное тело Тома, Девон не выдержал и вновь припал ртом к члену Господина, снова вопросительно взглянул вверх – на него смотрели широко распахнутые, затянутые поволокой желания, прекрасные глаза возлюбленного. Лорду Забини тут же захотелось покаяться перед Томом в изменах.
Но сначала он закончил ещё более изысканную, чем в августовском парке, ласку, которой его самого охотно одаривали мальчики, и только после, не дав Тому вырваться и выпив его семя, поднялся в полный рост.
– Почему же тебя не рвёт, Девон? Или тебе и эта грязь нравится?! – холодно, не потеряв контроля над рассудком, спросил Тёмный Лорд. – Тебе нравится пить моё естество? Скажи, Девон, ведь я мечтал об этом, тогда, в парке, но был уверен, что тебе станет тошно… Это вкусно?
– Да, мой Лорд, это чрезвычайно вкусно.
– Кто научил тебя… такому?
– Это одна из обычных практик орального секса, Том – довести партнёра до конца и выпить его сперму. Но я… хотел признаться Вам, Тёмный Лорд…
– Опять на "Вы"? Почему?
– Вы всё сейчас узнаете – прочтите мои воспоминания.
И Том погрузился в них, увидев такое море неожиданного, нежеланного извращения со своим участием, что его чуть не вывернуло наизнанку, правда, в воспоминаниях маячили тени каких-то накрашенных, женоподобных юношей, которые за несколько минут превращались в него самого.
– Полиморфное зелье, – пронеслось по краю сознания, ещё не до конца вымазанного тем калом, что демонстрировал ван Реддлу Девон.
– Так ты, мой верный, – произнёс Тёмный Лорд с холодной насмешкой, – изменял мне? Мне?! Да как ты посмел после… этого прийти сюда и касаться своим грязным ртом моего пениса?!Ты – грязный паскудник и лицемер!
– Да, мой Господин, я действительно изменял Вам с мальчиками из борделей, но каждый раз совокуплялся не с ними, мой Лорд, а с Вами в своих мечтах – отсюда и Полиморфное зелье. Поверьте, Повелитель, я так люблю Вас, но Вы столь целомудренны, что мне не удаётся сдержать темперамент, дабы почувствовать хотя бы вот так, с помощью простого зелья, что значит по-настоящему быть с Вами…
– Подлец! Да как ты мог даже представить, что я когда-нибудь опущусь до такой грязи?!
– Позвольте заметить Вам, мой Лорд – это не грязь, это – истинная сущность однополой любви.
– Crucio! Silencio!

… Профессор ЗОТИ вёл себя на занятиях, да и вообще в школе, весьма странно – прикладывался по поводу и без к фляжке, не давал никаких реальных знаний, обучая заклинаниям Ауроров на уровне всего лишь теории. Было ясно, что волшебник просто занимается ерундой со студентами – от него не было никакой реальной пользы. Это признавал даже Дамблдор, но в ответ на возмущённые таким безобразным отношением к столь важному предмету со стороны всех деканов, только разводил руками – мол, я и сам не знал, что Аурор может оказаться такой пустышкой на месте преподавателя…

– Держите палочку не на уровне глаз – Вы закрываете себе обзор, а на уровне груди, можно чуть выше, мистер Поттер!
Вот так, правильно! Продолжим нашу дуэль!
– Ваша очередь, профессор Снейп!
– Tormento!
– Prote… A-a! Ой, бо-о-льна-а!
– Потерпите ещё тридцать секунд, Гарри! Вы ведь не ребёнок – мне тоже было больно, когда Вы попали в мою ещё не заросшую рану своим Seco.
Так, ещё пятнадцать всего, уже тринадцать секунд, мистер Поттер.
– Сейчас как наложу на Вас Круциатус, профессор, а сам буду вот так же стоять и говорить Вам про время.
– Сначала поймайте, Гарри!
– Turtulliam plinnus!
– Reflecto, – и всё равно Вы молодец, мистер Поттер – сложное проклятие.
– Protego maxima! Stupefy!
– Expelliarmus! – выкрикнул почти одновременно с заклинанием Гарри, но чуть раньше, Снейп – ему доставляло удовольствие наблюдать, как из подростка появляется настоящий боец уровня Ауроров.
– Petrificus totalus! Ой, а моя палочка?
– Вы прослушали моё простейшее Разоружающее заклинание, вот теперь и расхлёбываете. Вот она! Ловите!
– Поймал! Поймал! – Поттер был чрезвычайно возбуждён после очередной учебной дуэли, несмотря на проигрыш.
Со временем Гарри начал потихоньку влюбляться в своего профессора Зельеварения, находя, что тот вовсе не уродлив, а, наоборот, красив какой-то потаённой мужественной красотой, перед которой озабоченному подростку всё сложнее удавалось устоять, чтобы не броситься к декану противоборствующего Дома в объятия. Только одно удерживало Поттера от такого безрассудного деяния – он знал, что у профессора Снейпа есть Дама сердца, а, значит, он – натурал. Да ещё на задворках сознания теплилась надежда на обещанную встречу с То… с Ним.

Профессор время от времени проверял то, что творится в мозгах его лучшего студента, по просьбе Дамблдора, естественно, таким образом узнавая, не изменилось ли отношение Гарри к его предназначению. И Снейп обнаруживал в мозгах подростка всё больше гомосексуальной пакости. Так, мальчик самостоятельно растянул себя и уже дошёл до игр с собственной простатой, получая удовлетворение таким, а не более естественным способом. Также Северус обнаружил зачатки в влюблённости в себя, Снейпа, у гомосексуально ориентированного парня, что особенно не понравилось зельевару – вот ещё, оживать в буйных фантазиях Золотого мальчика, к тому же доставшего и научившегося даже с помощью "смазанного" в воспоминаниях верного друга, ставить себе клизму, явно готовясь к пассивной роли в половом акте с Лордом.
–Да, ну и замашечки у нашего будущего Героя! – с каким-то болезненным восхищением подумал зельевар, прекратив контакт с Поттером. – И меня, и Тома хочет, правда, к счастью, я рассматриваюсь как запасной вариант. А ведь мне тоже… скажем, интересен, был бы интим с таким красивым, правда, уже морально испорченным мальчиком, ведь у меня уже полгода никого не было, а мы с покойной Бэллой, да будет добрым её Посмертие! – пробовали и анальный секс и, помнится, нам обоим нравилось. Ах, да чего мы только не пробовали – пол "Кама-Сутры" изучили, остальную половину… не успели, мученица ты моя возлюбленная! Конечно, я не разменяюсь на мистера Поттера в память о тебе и твоей жуткой кончине, о которой рассказывал, размазывая слёзы и сопли, сам твой супруг. А встретились мы по его просьбе, в каком-то лондонском маггловском ресторане… Как же мы оплакивали тебя, прекрасная безумная Бэллатрикс! Вдвоём, плечом к плечу, вот только я не плакал – не умею, но Тому ещё отомщу за тебя, моя прекрасная леди!
Да, но нужно вернуться к мыслям мистера Поттера – боец из него уже выше ожидаемого, но вот эти фантазии о… Нём – они совсем не подходят борцу с мировым злом. Ведь Гарри хочет не убивать заразу, а переспать с ним, и не раз – он, видите ли, мечтает о том, что… Он сменит партнёра и выберет, глядите-ка, его, самого мистера Поттера, умеющего как, как это у них, а, "боттом", выплёскивать содержимое кишечника не на партнёра, ой, не могу, – три ха! – а в унитаз. Боги, как это "романтично"! Хотя Руди и говорил, что, по слухам, не всё так спокойно в Датском королевстве. В том смысле, что у наших голубков всё не так уж отлично, как говорят. А кто говорит-то? Альбус… Конечно ему, как старому гею, более ясны отношения Лорда с Забини, но откуда у него информация? Выходит, он не доверяет мне? Обидно как-то.
Кстати, надо подготовить отчёт Директору о состоянии боевой подготовки и моральных устоев нашего Золотого мальчика. Вот со вторым пунктом придётся попотеть, ну да мне не привыкать. Интересно только, что с самого оглашения мной Пророчества Гарри ни разу не был в кабинете Директора, насколько мне известно…

…Гарри в который раз настаивал на том, что этот Тёмный Лорд – вовсе не тот, прежний Воландеморт, но Директор привычно предлагал ему чай с Успокоительным зельем и лимонную дольку, да не одну, а целую пригоршню. Да, Поттер не рассказывал ни одной живой душе, да и мёртвой тоже, если считать школьных призраков, о своих визитах к Директору. Ведь после каждого из них Альбус аккуратно стирал воспоминания, по обоюдному согласию, из памяти подростка, зная, что её "читает" Северус. А об этих ночных визитах не должен был помнить никто, кроме самого Дамблдора. Он в который раз старался донести до ума Гарри простую же, казалось бы, мысль – Тёмный Лорд, под какой очаровательной или отталкивающей личиной не скрывался, всё равно остаётся Врагом с большой буквы, а цель Гарри – вовсе не в том, чтобы стать постельной игрушкой старого ли, молодого ли Воландеморта, а убить его! Но юноша не прислушивался к увещеваниям старца, желая только одного – стать любовником Того-Кого-Нельзя-называть и лишиться, наконец, этой чёртовой девственности, когда вокруг уже все ходят парами! Да хотя бы и однополыми, как мисс Лавгуд с мисс Чжоу или как мистер Лонгботтом с мистером, ой!
– Что случилось, Гарри? Ты, кажется, хотел подсказать мне партнёра мистера Лонгботтома? Так говори, не стесняйся – о девушках же ты сказал.
– А я, что, всё время говорил вслух, господин Директор? – опешил Поттер.
– Да, говорил, правда, половину я не понял – ты шипел на парселтанге, к моему сожалению.– солгал Директор – всё он понял.
– Но я… я не хотел говорить вслух! – в отчаянии воскликнул будщий Герой. – Я же думал!
– Но вслух, – продолжал настаивать Альбус Ему было совестно признаться мальчику, что без спроса влез в его мозги, вычитывая не воспоминания, как это делал его столь желанный, но недоступный упёртый натурал Северус, а мысли, текущие своей чередой. И Дамблдор решил отнекиваться до конца, пока Гарри не перестанет сомневаться в том, что он поведал нечто интересное о предпочтениях своего лучшего друга – Невилла Лонгботтома.
– Так с кем гуляет мистер Лонгботтом? – как можно невиннее переспросил Директор.
Ведь Невилл был запасным после Гарри вариантом. И погибни Гарри в поединке с Воландемортом, на следующий год, пройдя тот же путь, по которому Гарри идёт в этом, Невилл станет Героем. Вот только невинность у этого предполагаемого Героя номер два, кажется, уже, – фьюить! – потерялась где-то. Что ж, тем больше ставки именно на Гарри.
– Я… я не знаю его фамилии, с каким-то шестикурсником из нашего Дома – Джоэлом.
– А, мистер МакКинли, если не ошибаюсь. Что ж, хороший выбор.
"К Мордреду бы послать этого МакКинли, да уж поздно!"
А вот ты, Гарри, совершенно зря так переживаешь по поводу своей… э… невинности.
– Да нету у меня никакой невинности! Я её лишился назло вам всем!
Поттер покривил душой – первый эксперимент с одним пальцем он реализовывал ещё летом, как все помнят, в доме на Прайвет Драйв, но солгал лишь слегка – активно он начал заниматься своей анальной "дефлорацией" только после приговора Директора, обрекшего Поттера лишь на поддержку своих друзей – Невилла, клизмы и трёх пальцев.
– Ах вот как! И с кем же, позвольте узнать, мистер Поттер? – голос Директора в одно мгновение стал ледяным. И Гарри даже захотелось отдать Дамблдору всученные леденцы, но сиротская жадность победила, и он поглубже сунул руку с ними в карман мантии.
– Сам с собой! Да, я растянул себя до предела и жду только То… Его! Он обещал, что придёт ко мне, и я ему верю! И никакой он не убийца!
– Так никто не входил в тебя, Гарри, и не изливал семени внутрь… – удовлетворённо отметил Директор.
– Но я сам! – Поттер не слышал Альбуса…

… Лестрейнджа взяли за компанию, чтобы он развеялся после смерти жены, а то никак, бедняга, в себя не прийдёт, хоть уже полгода прошло, как Бэллатрикс нет. Основной ударной силой были МакНейр и Крэбб. Они по карте выбрали уединённую маггловскую деревушку в горах на северной окраине Шотландии, рядом с которой однажды случаем был Крэбб, чтобы немного поразвлечься, а то палочки уже залежались в ножнах. Слухи о предстоящем рейде нескоро дойдут до занятого амурами Господина, а уж до малфоевской светской прессы – тем более.
Они втроём собрались в лондонском маглесе, чтобы как следует напиться перед предстоящими насилиями и убийствами. Напились, обжираться не стали, зная, что от учинённого ими же самими можно и блевануть. Руди так и не удалось расшевелить – он, видите ли, взял всю вину за учинённое над супругой на себя и с тех пор не знал женщин.
– Ничего, Руди, скоро снова узнаешь баб-то этих маггловских, сладкие они, не то, что твоя-то была дикарка, дай ей Мерлин всеблагой доброе Посмертие! Но ведь, Руди, не с тобой же она трахалась, да и не с нами, мы ж рожей не вышли! – заржал Крэбб.
– Да, ей востроносого подавай было, кобель сраный, изменник, я б его!.. – поддержал товарища низколобый, как обезьяна, МакНейр. – Эй, маггл, блядин сын, ещё виски!
– Простите, сэр, но Вы зря оскорбили меня. – проговорил официант, негодуя. – Я позову охранника – в нашем ресторане не принято такое обращение к персоналу.   
– А ты, что, человек,что ль? Ты ж маггл, поганая твоя рожа! – продолжал издеваться, пока на словах, МакНейр. Внезапно он перешёл к действию – Crucio!
Официант упал, роняя поднос с чьим-то заказом, и задёргался в приступах невыносимой боли, жадно хватая ртом воздух и истошно вопя.
– Дементор его поцелуй! Забыл наложить Silencio, аппарируем…
– Стоп! – твёрдо сказал покачивающийся Руди. – Finite incantatеm! Я с вами не иду.
– Но, Руди, ты же побежишь стучать на нас Господину. Ты хоть понимаешь, на что нарываешься?!
– Да, лучше мне отправиться за женой, чем выделывать новые "развлечения" с такими ублю…
– Avada Kedavra! Прости, Руди, но иначе ты не дал бы нам поразвлечься, правда, Уолден?
– Да, Крэбб, правда. О-го, – завидев троих дюжих охранников, уже достающих маггловское смертоносное оружие, МакНейр сказал:
– Вот теперь аппарируем!
Когда оставшиеся вдвоём Пожиратели аппарировали поблизости от тихой деревушки, они немедленно попали в луч прожектора расположенной поблизости погранчасти, и им пришлось тут же, не разлепляясь, дезаппарировать в роскошный особняк МакНейра в средней Англии, где они, трясясь от пережитого, просидели всю ночь, напиваясь огневиски до скотского состояния, так и заснув в креслах перед камином.
Проспав полдня и ублажившись Антипохмельным зельем, принесённым домашним эльфом, они поняли, что напились вдосталь, но вот жажду жестокости и убийств так и не утолили.
… Всё это Том уже знал из рассказов любовника и, по-своему, эта история позабавила и заинтересовала его, но сегодняшнее событие в маггловском парке оставило в его душе и теле неизгладимый след. О, как бы он хотел выплеснуться в глотку любовника, но понимал сам, что, окажись он на месте Девона в таком случае, его бы тут же вывернуло наизнанку. Он, Том, вообще бы не взял в рот член даже любимого Девона, но ван Реддл видел, как тому нравится проказничать с его пенисом, да и удовольствие, которое он испытал от развратнейшей ласки любовника, всё ещё будоражило кровь и плоть. Да, Тому хотелось бы ещё хотя бы один разик испробовать и оценить, поставив блок на эмоции, эту ласку, понять её рассудком. Но как сказать об этом Забини? Во всём, что касалось даже поцелуев, Том не был инициатором – он только жадно отвечал на расточаемые ласки, впитывая их, как губка. Только сегодня, после удачной "охоты" на ненавистных фениксовцев, он позволил себе попросить Девона в шутливой, конечно же, форме, исполнить его давнишнюю сексуальную мечту – поставить Девона на одно колено и целоваться с ним в парке под Дизиллюминационными чарами. Вот только чары наложить не успел потому, что произошло нечто значительно более личное, интимное, о чём Том и не догадывался даже… Хватит, а то "дружок" опять поднимает голову.
Нужно пойти под холодный душ. А где, кстати, Девон?
– Девон! Дев-о-о-н!
– Том, я в душе, но уже выхожу!
Прошло две минуты, и из ванной появился, в клубах пара, любовник в одном полотенце на бёдрах.
– Сними его, – внезапно потребовал ван Реддл.
– Что, Том? Полотенце? Пожалуйста! – и он отбросил его на пол. Член Девона был достаточно тонким и длинным.
– Одевайся, Девон.
– Так ты просто удовлетворил любопытство, и ничего большего этот стриптиз за собой не повлечёт?
Том почувствовал, как его собственный член набух и причиняет уже ощутимую боль.
– Я в душ, быстро!

Отредактировано Сира_Сова (2011-04-28 21:29:14)