2

Ни один человек не заслуживает твоих слез, а те, кто заслуживают, не заставят тебя плакать.

8 сентября, понедельник:

                В понедельник перед ленчем у нас была Гербология, для чего нам пришлось идти в теплицы Розмери колледжа. Находились они не очень-то близко – нужно было обогнуть корпус Мерлина, перейти по маленькому мостику через Ядовитый канал, который ограничивал большую часть территорий университета, за исключением квиддичного поля, Бладжера и вышеназванного колледжа Розмери, да еще пересечь довольно большой луг.
Затем, после ленча, нас ждала Библиография, по поводу которой Клаудия высказалась следующим образом:
- Я схожу на неё еще только один раз, в конце семестра, чтобы получить зачет.
- Как же ты получишь зачет, если не будешь ходить на лекции? – поинтересовалась я, пока мы шли к лекторию на  Яды.
- Так же, как и по Философии Зельеварения, например. Есть предметы, которые ставятся в нашем расписании только для того, чтобы занять нас чем-нибудь на полтора часа. Я могу справиться с этим самостоятельно и заняться чем-то более увлекательным, или, на худой конец, полезным.
                Я покачала головой.
- Ведь кто-то занимается этими науками, чтобы потом преподавать нам. А ты так непочтительно отзываешься о них.
- Я благодарна профессору Боринг за то, что она составляет эти списки литературы по всяким там параметрам и я, благодаря этому, знаю, где найти информацию по любовным зельям, а где по лекарственным сборам. Но я не хочу тратить на эту чушь полтора часа моей молодой жизни, если я могу просто взять этот список, например, у тебя и не париться.
                Я была вынуждена согласиться с логичностью таких размышлений, хотя принять их никак не могла. Но мы уже вошли в лекторий, наполовину заполненный студентами, и я предложила закончить спор.
- Я хочу сесть на первом ряду, ты не против? – спросила я.
- Нет, конечно, я тоже хочу… - начала Клаудия, но тут мы обе увидели, что весь первый, как и второй и третий, были заняты студентками.
- Раньше я такого рвения к Ядам не замечала, - прокомментировала я, забираясь на четвертый ряд.
                Обычно как раз на задних рядах было сложно отыскать свободное местечко, тогда как первые пустовали. Но смазливое личико преподавателя способно приобщить к науке даже самых ленивых учениц.
                С боем часов в класс вошел Вейнс. Оглядев студентов, он огласил тему лекции и начал повествование. Но его лекция не была похожа на все другие. Он постоянно обращался к студентам с вопросами, проверяя, что нам уже известно, вел с нами беседу, иногда даже спорил. Поначалу, непривыкшие к семинарному типу занятий, все чувствовали себя немного скованно, но к середине лекции наиболее активные студенты с удовольствием демонстрировали свои знания. Была среди них и я. Когда я говорила – может быть, мне только показалось, - но на его губах играла легкая улыбка.
- Спасибо большое, мисс Грейнджер, - сказал профессор после очередного моего выступления, - вы знаете удивительно много. Очевидно, у вас дар к Зельям. Вы правильно выбрали область магической науки.
                Я смущенно опустила взор. Когда Вейнс продолжил занятие, Клаудия тихонько шепнула мне:
- Что-то мне подсказывает, наш профессор положил на тебя глаз.
- Не говори чушь, - прошептала я, - Он просто похвалил меня. Что тут такого?
- Ну, Юлий ответил не хуже, и эта блондиночка из третьей группы тоже была хороша. Но похвалил он только тебя.
                Я пожала плечами, хотя мысленно согласилась. Когда же Вейнс похвалил меня вновь, я поняла, что профессор оказывает мне знаки внимания намеренно.
                После лекции, когда мы шли к Обеденному Залу, я сказала Клаудии, что поведение профессора Вейнса кажется мне немного неестественным.
- Он будто намеренно выделяет меня среди остальных. Не понимаю только, зачем.
                Моя подруга лишь закатила глаза.
- Чего тут непонятного? Нравишься ты ему, дурочка.
- Нет. Это невозможно, - уверенно ответила я.
                Он был слишком хорош, чтобы обратить внимание на такую, как я. Да и зачем мне было это внимание, когда все, о чем я мечтала – коротенький разговор с Диком. Мимолетная встреча. Завораживающий взгляд его серых глаз.
                Вечером я пошла в библиотеку, чтобы продолжить работу над докладом. Уже в среду мне предстояло рассказывать о развитии опытного зельеварения в Европе на протяжении второй половины девятнадцатого века в течение часа, но моя речь пока что могла растянуться в лучшем случае на полчаса. Информации было очень мало, и найти что-то, кроме великих открытий того времени было непросто. В библиотеке я нашла дневник Джованни Баттиста Кардоне, в котором он подробно описывал все свои опыты. Но записи были на итальянском языке, которого я, к сожалению, не знала.  Конечно, я воспользовалась заклинанием перевода, но оно было далеко от совершенства, и текст был едва читаем.
Когда я вернулась в свою комнату, Клаудия сообщила, что в воскресенье они с Джейсоном и Диком договорились пойти в этот вторник  в кино– в городе в прошлом году построили магловский кинотеатр на радость всем студентам, и когда начинался показ нового фильма, мы обязательно шли его смотреть. Предполагалось, что пойду и я, но мой доклад был не готов, и работы предстояло немало. Кроме того, мне необходимо было заняться подготовкой дня первокурсника: сделать плакаты, билеты, договориться с клубом…
Но разве мог бы хоть кто-то ради всего этого отказаться от встречи с любимым человеком? Конечно, я согласилась пойти в кино.

9 сентября, вторник:
                На следующий день я снова проснулась очень рано, так как мысли о предстоящем походе в кино не давали мне спать. Решив использовать утренние часы с пользой, я села за доклад, а затем составила список дел, которые нужно было сделать в связи с вечеринкой, посвященной дню первокурсника. После этого я записала в блокнот напоминание «Подумать насчет темы диплома. Подойти к пр.Вейнсу. Поговорить с Питч о смене научного руководителя».
Наконец, раздался бой часов на Старой Башне и встала Клаудия.
За завтраком в Обеденном Зале рядом с нами сели Юлий, Терри и Джина.
- Ну что, - спросил Терри, - как дела с днем первокурсника.
- Работа в процессе, - ответила я, заливая хлопья йогуртом.
- Сколько будет стоить билет в этом году? – поинтересовался Юлий.
- По моим подсчетам, два галлеона десять сиклей.
- Почему так дорого?! – в один голос воскликнули Терри и Джина.
                Я тяжело вздохнула. В их вопросе был скрытый подтекст «почему ТЫ сделала цену такой высокой?». Но ведь не я решала, сколько будет стоить аренда клуба, сколько будет стоить изготовление плакатов и билетов. Не могла же я доплачивать деньги из своего кармана! Именно это мне и пришлось объяснить одногруппникам.
- Вот смотрите, - я открыла блокнот на странице с подсчетами и начала зачитывать все предстоящие в связи с праздником расходы, - Зато цены на напитки в самом клубе будут очень демократичными, - добавила я.
- А это что? – пробормотал Юлий, заглядывая в мой блокнот, - «подойти к Вейнсу… поговорить с Питч…»
                Я закрыла записи рукой.
- Я же говорила, что хочу писать диплом по Ядам.
- Ну, конечно, - язвительно отозвался Терри, - Особенно теперь…
- Яды интересуют меня давно, просто иметь дело с Торрентом я не хотела. Дело не в личности профессора Вейнса, а в том, что он настоящий Мастер Зелий. Вот и всё.
- Ну конееееечно, - протянул Терри, и я сурово посмотрела на него.
- МакФерсон, оставь меня в покое, - потребовала я, и Терри, продолжая хмыкать и гыкать, вернулся к своему завтраку.
                Две лекции по Теории Зелий у нашего декана заставили меня решить отложить разговор о дипломе. Профессор Питч была определенно не в духе и бросалась на каждого, кто рисковал сказать ей хотя бы слово.
                После ленча нас ожидали Бытовые Зелья, и я, наконец, смогла отвлечься от мыслей о предстоящем походе в кино, которые не оставляли меня с самого момента пробуждения. Ничто не помогало мне так, как варка зелий. Все посторонние мысли отходили на второй план и для меня существовали только рецепт, ингредиенты и котел.   
                Но занятия подошли к концу, и после легкого ужина мы с Клаудией поспешили к общежитиям: нам нужно было собираться в кино.
                Вспомнив последнюю встречу с Диком, в этот раз я захотела выглядеть идеально, чтобы даже он не мог не восхититься мною. Конечно, говорить об этом Клаудии я не стала, но она, заметив мои старания, сама догадалась обо всем и немного помогла.
                Когда мы были практически готовы, под окнами послышался какой-то шум. Мы выглянули и увидели там на дорожке Дика и Джейсона. Они кричали наши имена, свистели и улюлюкали, пытаясь привлечь наше внимание.
- У вас поменялся пароль, - крикнул Джейсон, увидев нас, высунувшихся из окна, - И мы не можем войти.
- Мы уже спускаемся, - ответила Клаудия, - Ждите нас у стены.
- А может, ты скажешь пароль? – выкрикнул Джейсон, - А то знаю я, как вы спускаетесь!
- Ну, конечно! Так я и буду орать пароль на весь университет, - откликнулась Клаудия и закрыла ставни.
                Через пятнадцать минут мы действительно спустились, чтобы встретить у стены недовольного Джейсона и веселящегося Дика.
                Поздоровавшись, мы направились к дорожке, ведущей в город. Дик разговаривал со мной все время, пока мы шли до кинотеатра, и я была просто счастлива. С ним было так интересно говорить, у него было потрясающее чувство юмора, и он знал обо всем на свете. Мне казалось, что я знаю его уже много-много лет, и было просто непонятно, как он может не чувствовать той связи, которая возникает между нами, когда мы вместе.
                Наконец, мы оказались в кинотеатре, начался фильм , который лишь недавно вышел в прокат - «Реальная любовь». Фильм был интересный, с хорошим актерским составом и вроде бы незамысловатым, но увлекательным и жизненным сюжетом. Особенно мне нравилось смотреть на трех самых потрясающих мужчин Британии – Алана Рикмана, Колина Фёрта и Хью Гранта. Я видела фильмы со всеми из них  - моя кузина Эмми без ума от них, и когда я гостила у неё пару лет назад, она настояла на том, чтобы я просмотрела все фильмы из её видеотеки. Позже я сама зашла в магазин и купила коллекцию DVD с экранизациями книг Джейн Остен. Джинни, которую сама идея кинематографа увлекала чрезвычайно, любила пересматривать их по десять раз, и я часто составляла ей компанию. Теперь к клубу почитательниц таланта и мужского очарования этих трех актеров должна была присоединиться Клаудия. Я была совершенно уверенна, что она пленится этими представителями сильного пола не меньше, чем я.   
Примерно на середине фильма Джейсон и Клаудия начали целоваться, и я была рада, что в зале было темно, и никто не мог видеть моего румянца. Краснела я, конечно, не потому, что ни разу не видела, как целуются мои друзья, просто… они ставили нас с Диком в неловкое положение, и… Впрочем, Дик не казался смущенным. Его, кажется, ничто не могло вывести из равновесия. Поэтому и я старалась сохранять невозмутимый вид.
                После кино мы разместились в уютном кафе и начали обсуждать фильм. Впрочем, я почти не разговаривала – болтали в основном Дик и Клаудия, и лишь изредка добавлял свои комментарии Джейсон.
                Я завидовала тому, как легко Клаудия могла общаться с Диком. Нет, я не думала, что они нравятся друг другу в романтичном смысле, но именно из-за того, что их отношения не предполагали ничего большего, чем просто дружба, они чувствовали себя раскованно.
                Я тоже пыталась разговаривать с ним свободно, но у меня ничего не получалось. Когда я говорила что-нибудь, у меня было ощущение, что я несу полную чушь, и все не сообщают мне об этом лишь из нежелания обижать. Еще обиднее мне стало, когда Дик начал рассказывать какой-то анекдот, но потом замолк, взглянув на меня, и сказал:
- Нет, при Гермионе я лучше не буду его рассказывать.
- Почему? – спросила Клаудия.
- Он немного пошлый, - ответил Дик.               
                Меня это задело, хотя я понимала, что обижаться было глупо. Что же плохого, что тебя считают слишком благовоспитанным человеком, чтобы рассказывать в твоем обществе похабные анекдоты? Да и не любила я их, потому что никогда не знала, как правильно реагировать – то ли смеяться, то ли краснеть, то ли делать вид, что ничего не слышала. 
                Но я не могла не чувствовать какое-то… отделение от остальных. Словно их всех связывало что-то, что мне было недоступно. Я хотела быть *со всеми*, а *все* не хотели принимать меня. Это ощущение обостряло чувство одиночества и расстраивало меня сверх меры.
                Просидев еще пятнадцать минут,  я поняла, что настроение мое безнадежно испорчено, Дик снова не обращал на меня внимания, и было бы лучше, если бы я ушла. Как только я сообщила о своем желании, Дик взглянул на часы, вскочил с места и воскликнул:
- Вот черт, уже десять! Меня же в девять ждал декан по поводу моего диплома! Черт-черт-черт! – выпалив это, он убежал из кафе, как ошпаренный.
- Пойдем тогда, мы тебя проводим, - сказал Джейсон, но я отвергла его предложение.
- Я прекрасно доберусь сама. Тем более, что вам все равно со мной не по пути.
- Да? – удивился Джейсон.
- У меня были кое-какие планы… - ответила Клаудия и многозначительно улыбнулась.
                Я намотала на шею тонкий шарф и, попрощавшись с ребятами, вышла из кафе. Ночной воздух был свеж, но мягок, и располагал к небольшой прогулке. Поэтому я решила выйти к своему колледжу не через колледж Кассиопеи, вдоль которого проходила главная дорога из города, а мимо Триффани колледжа, к которому так быстро побежал Дик, и через Профессорский садик. В голове мелькнула мысль, что Дик, быть может, не успел убежать далеко и пройдется со мной, но я тут же её отогнала.
                Прогуливаясь в зарослях бузины и жимолости, я любовалась безоблачным звездным небом и размышляла о своих чувствах. Я много раз пыталась воздействовать на них посредством разума, но они отказывались подчиняться. Тысячу раз я говорила себе, что больше не буду, не буду переживать из-за Дика, перестану думать о нем, мечтать… Но раз за разом мои намерения разбивались о его обаяние. Я просто не могла контролировать свое поведение, когда он оказывался рядом, не могла заставить себя не быть такой дурочкой и больше думать об учебе. Никогда раньше со мной не случалось ничего подобного. И никогда раньше я не плакала так много. Вот и сейчас, раздумывая о собственном одиночестве, об отсутствии рядом человека, который любил бы меня, и которому я могла бы дать свою любовь, о том, что единственный человек, в котором я чувствую родственную душу, и с которым хочу быть, не воспринимает меня как девушку, я почувствовала, как холодные слезы покатились по щекам. В тот момент мне казалось, что это вообще невозможно, чтобы два человека испытывали друг к другу взаимную симпатию. Как так может быть, что тот, кого любишь ты, любит тебя? Тебя, из миллиардов других людей? Как такое возможно? Это же самое настоящее чудо. Чудо, недоступное мне.
                В таком лирично-печальном настроении я, свернув на одну из тропинок садика, увидела идущего мне навстречу профессора Вейнса. В первый момент мне вдруг захотелось развернуться или спрятаться, только не встречаться с ним, но потом я подумала, что это было глупо, и смело пошла вперед. Я надеялась, что в темноте ночи он не увидит моих заплаканных глаз. Вот мы поравнялись с ним, и едва разглядев, КОГО он встретил, профессор воскликнул:
- Ага! Мисс Грейнджер! Вы-то мне и нужны, - голос его показался мне сердитым, но я ответила:
- В таком случае очень оптимистично с вашей стороны было надеяться обнаружить меня именно здесь. Вам просто повезло, профессор.
- А вам нет, - рыкнул Вейнс, и испуганный вскрик едва не сорвался с моих губ.
- В чем дело, сэр? – спросила я серьезным тоном.
- До меня дошли слухи, что вы «пишите диплом под моим научным руководством», - сообщил он язвительно.
- Я не… я…
- По какому праву вы всем рассказываете, что я буду вашим руководителем, тогда как я еще не дал согласия? Более того, вы со мной даже не обсудили эту тему!
- Но я…
- И в результате меня вызывает к себе профессор Пинч с обвинительным речами, что я, якобы, увел у неё студентку! Вообразите мое удивление, когда она, в самых нелестных выражениях, сообщила мне об этом.
- Сэр, я не… - снова попыталась я оправдаться и громко всхлипнула.
                Профессор застыл, и я прижала ладошку ко рту. Я надеялась, что он не услышал, но в следующий момент он прошептал «люмос!» и поднес светящуюся палочку к моему лицу. Я попыталась спрятать лицо в ладонях или отвернуться, но Вейнс не позволил мне сделать этого, мягко, но настойчиво повернув меня к себе.   
- В чем дело? – спросил он нейтрально.
- Простите, сэр, я не думала, что встречу кого-нибудь, - пролепетала я.
- Почему вы ревё…плачете?
- Просто у меня плохое настроение…
- Откуда вы идете?
                Я вопросительно посмотрела на профессора.
- Ясно. Из Триффани колледжа, - констатировал он, не дожидаясь моего ответа.
- При всем уважении, сэр, вас это не касается, - ответила я, стараясь не звучать грубо.
- Вы правы, - ответил профессор Вейнс после долгой паузы.
- Сэр, я действительно хотела бы писать у вас диплом, потому что меня давно интересуют яды, но наш предыдущий преподаватель… не был… достаточно хорош. В вас же сразу виден профессионал своего дела. Но я пока что говорила о своем желании только моим одногруппникам. Видимо, кто-то из них рассказал профессору Пинч. Я бы, конечно, преподнесла ей свое намерение в более деликатной форме, возможно настолько деликатной, что она решила бы, что это было ЕЁ СОБСТВЕННОЕ намерение, и вам бы не пришлось оказаться в той ситуации, в которой вы оказались. Прошу прощения за неприятности, с которыми вы столкнулись, и всё же имею наглость спросить: как вы смотрите на то, чтобы я писала диплом под вашим руководством?
                Вейнс несколько секунд молчал, держа меня в напряжении, а затем ответил:
- Хорошо. Вопрос с Пинч я улажу сам. Расписание консультаций будет вывешено позже. Доброй ночи.
                С этими словами он ушел, а я побрела к общежитиям. 

13 сентября, суббота:
                Очередная суббота стала для меня настоящим испытанием. Мне нужно было решить – идти на квиддич или провести весь день в библиотеке. В пользу первого говорило то, что я снова увижу Дика. В пользу второго то, что профессор Истленд, просмотрев мой доклад, сказал, что он недостаточно хорош, и мне стоит поработать над ним еще (и это было одно из самых унизительных событий в моей жизни). Кроме того, в воскресенье я собиралась навестить родителей и посетить Гриммаулдплейс. Важным фактором было то, что Дик не обращал на меня никакого внимания, и каждая встреча с ним была похожа на изощренную пытку.
                Сейчас, записывая это, я понимаю, что ответ на вопрос «идти, или не идти» был очевиден, но тогда я всё же сомневалась, всё же думала, что же выбрать. К счастью, я оказалась достаточно мудра и отправилась в библиотеку.
                Более того, я могла гордиться собой, ибо за весь день почти не вспоминала о Дике и была совершенно увлечена докладом.
                К сожалению, радость моя не могла длится вечно. Вечером вернулась Клаудия и поведала мне – подробно и в красках – о том, как весело они провели время, как они отлично поболтали в Бладжере, и как жаль, что меня не было с ними, потому что я бы тоже хорошо отдохнула.
                Я сделала вид, что меня это совершенно не волнует, и сказала, что очень продвинулась в работе над  докладом. В общем-то, он был практически готов, оставалось только сделать некоторые исправления.
- Ой, и кстати, - прервала меня Клаудия, - Вейнс снова был на матче и спрашивал про тебя!
- Серьезно? – без интереса спросила я.
- Ага. Сидел всё косился на меня, косился, а потом такой «и где это ваша подруга –  мисс Грейнджер?». Саркастично так, знаешь. Но я-то поняла, что он надеялся тебя увидеть!
- Да конечно, - отозвалась я сардонически.
- Ой, такой видный мужчинка на тебя заглядывается, а ты дурочка… - Клаудия досадливо вздохнула и принялась кидать на кровать одежду и косметику.
- Что ты делаешь? – спросила я.
- Собираю вещи. Мы с Джейсоном отправляемся к нему домой на выходные. Ну, точнее на воскресенье. Его папа прислал порт-ключ, так что мы перемещаемся примерно через час.   
                Когда всё необходимое ей лежало на кровати, она движением палочки сгребла вещи в сундук и уменьшила его.
- Образец аккуратности, - проворчала я.
- Кстати, про аккуратность! – воскликнула Клаудия и уселась на свою кровать, очевидно, приготовившись долго говорить. – Представь, Дик сегодня…
                И она начала рассказывать какую-то забавную историю  о Дике, отчего сердце мое болезненно сжалось. Одно упоминание его имени заставляло меня замирать от волнения, а мысль о том, что Клаудия видела его сегодня, говорила с ним, наблюдала, как он смеется, причиняла боль.
- … представь, какой он дурачок! – закончила тем временем моя подруга. - Надо ж было до такого додуматься. Эй, ты чего такая мрачная?
- Нормальная, - отмахнулась я, - просто устала. День был тяжелый.
- Аа, понимаю. Дик тоже говорит, что…
- Может хватит о Дике! – воскликнула я в сердцах.
                Клаудия удивленно посмотрела на меня.
- Что, других тем больше нет? – спокойнее добавила я.
- Герм, ты в порядке? – спросила она.
                Нет, я была не в порядке. И я была почти готова ответить правду. Я так устала держать все свои переживания, всю свою боль в себе,  и в тот момент мне, наконец, захотелось разделить её с кем-то. С кем-то, кто понял бы и пожалел… Но я боялась показаться смешной, стеснялась своих чувств и просто не могла раскрыть свою душу. Тем более Клаудии, которая, не смотря на все свои положительные качества, не всегда «чувствовала» меня и очень часто, желая сделать что-то хорошее, причиняла мне одни лишь неудобства и доставляла неприятности.     
- В порядке, - ответила я, - Ты, кажется, собиралась в душ.
Клаудия тут же засуетилась
-  Ой да! Сейчас уже Джейсон придет! Черт…
                Джейсон действительно пришел через десять минут, и сел за письменный стол Клаудии, ожидая, когда она покончит с водными процедурами. Я лежала на кровати и читала книжку, пока он не обратился ко мне:
- Что читаешь?
- «На пути к совершенству», - ответила я кратко.
- Интересно?
- Это книга по психологии о людях, склонных к перфекционизму. Психологи считают, что это такое же психическое заболевание, как различные фобии и приводит к тому, что люди, страдающие этим недугом, подвержены стрессам и различным расстройствам. Кроме того, перфекционизм замедляет темпы работы и снижает общую продуктивность, так как человек уделяет слишком много времени и сил деталям, не всегда имеющим значение. 
- Мм…
- Я, в некоторой степени, тоже перфекционист, и теперь пытаюсь решить для себя, согласна ли я с мнением врачей.
- Ну, они же специалисты в своей области, - резонно заметил Джейсон.
- Да, но психология такая область, в которой не может быть единственно верных ответов. Знаешь какое кредо у Фламельс колледжа? Aut bene,aut nihil – или хорошо, или ничего. Я не вижу ничего плохого в том, что я настойчива, аккуратна, скрупулезна и, наверное, педантична. Может быть, я делаю все не слишком быстро, на зато тщательно, продумывая каждый шаг. Да, я стремлюсь к совершенству в том, что делаю, но разве это не дает свои плоды?
- Дает, конечно. Но кроме хороших, попадаются и подгнившие.
                Я вопросительно посмотрела на молодого человека.
- Ты не умеешь расслабляться, - пояснил он, - Всегда напряжена, всегда следишь за собой, за своим поведением, ведь не дай Мерлин кто-то подумает, что ты не идеальна. Но идеальных людей не бывает, а ты нравилась бы нам, даже если бы не знала наизусть все американские штаты. Ты считаешь, что должна знать всё, но ты же не энциклопедия. Люди, по крайне мере те, кто внимательно смотрит, видят в тебе интересную девушку, немного язвительную, но скромную и по-своему добрую.
                Я смущенно опустила взгляд.
- Спасибо, Джейсон, - ответила я тихо.
                «Как же Клаудии с тобой повезло!», - подумала я.
- Кстати, как у вас дела с Диком? – спросил он, и меня словно окатило холодной водой.
                Я тут же подобралась и холодно ответила:
- А как у нас могут быть с ним дела? Как у двух друзей могут быть дела?
- Он, кстати, спрашивал о тебе сегодня.
                Я задержала дыхание. Мне хотелось спросить, что именно, но я не хотела демонстрировать, как мне это интересно.
- Сказал, жалко, что ты не пришла, - продолжил Джейсон, и я была готова запрыгать от радости.
                Но внешне я оставалась спокойной.
- В самом деле? Клаудия не говорила.
- Потому что она не слышала, он мне это сказал.
- Ну, прекрасно, - ответила я, и в комнату вошла Клаудия.
                Скоро они с Джейсоном ушли, и я осталась одна. Улыбаясь и мурлыча себе под нос какую-то песенку, я легла спать и почти сразу крепко заснула.   

15 сентября, понедельник:
                В понедельник после Ядов я задержалась в аудитории, чтобы поговорить с профессором Вейнсом по поводу диплома. Главное, что меня интересовало – разобрался ли он с деканом Питч и безопасно ли мне было идти на её лекцию на следующий день.
                Но сперва Вейнса оккупировали три студентки, которые, беззастенчиво кокетничая, задавали ему какие-то глупые вопросы. Прогнав их, он уже был готов поговорить со мной, но тут в лекторий зашла профессор Нушич, которая вела у нас Идентификацию Зелий. Она начала расспрашивать Вейнса по поводу какой-то отчетности и лабораторий и мне пришлось ждать еще десять минут. Когда, наконец, Нушич ушла, я сделала несколько робких шагов к профессору Вейнсу, но тот порывистыми жестами собрал свои вещи, выглянул в окно, чтобы увидеть часы на Старой Башне и затем пулей вылетел из лектория, бросив мне на ходу «Всё потом, мне некогда».
                Я разочарованно опустила голову. Что же, встреча с Питч во вторник обещала быть сюрпризом.
                Клаудия уже ушла на обед, а я вдруг поняла, что совсем не голодна. Сказался плотный ланч и неспокойное состояние. Такое бывает, когда выпьешь много крепкого кофе -  сердце колотится быстрее, чем обычно, напор энергии, идущий откуда-то изнутри и неясное то ли беспокойство, то ли предвкушение чего-то.
                Не лучше состояние, чтобы идти в библиотеку, но выбора не было. И вот идя по дорожке от нашего Фламельс колледжа к Мерлинс колледжу, я встретила Дика. Улыбнувшись ему, я попыталась скрыть бурную радость, которую почувствовала.
                Он спросил, куда я направляюсь, и я ответила, что иду в библиотеку:
- Нет-нет-нет, - сказал он категорично, - если ты будешь проводить там так много времени, сама превратишься в книжку. Смотри! – вдруг воскликнул он, дотрагиваясь до моего затылка. - У тебя появляются острые углы! Это первый признак.
                Я мягко рассмеялась.
- А у меня есть альтернатива? – спросила я.
- Конечно. Нужно помочь мне вызубрить теорию Вхутеса.
                Я пожала плечами и сказала, что сама её не знаю, но с удовольствием помогу. И мы отправились на длительную прогулку по университетскому городку. Сперва Дик действительно пересказывал мне теорию Вхутеса, касающуюся трансфигурации животных. Затем разговор плавно перешел на тему преподавателей. У обоих из нас Магловедение преподавал профессор Оливер, и наши мнения о методике его преподавания имели существенные расхождения. Дику, как чистокровному волшебнику, нравился этот формалистский подход, тогда как я настаивала на том, что профессору Оливеру не удается раскрыть сущность магловского мира, его дух.
                После долгой прогулки, я не успела зайти в библиотеку, и потому сразу вернулась в общежитие. Когда Клаудия спросила, где я была, я почти соврала и почти сказала, что занималась докладом. Но потом я решила сказать ей правду. Как я и ожидала, она начала расспросы, а её восторженные крики долго стояли у меня в ушах.
                Но, наконец, она угомонилась, а я не могла уснуть до трех часов ночи  и читала  удивительно скучную книгу по философии. Если бы не правило «всегда дочитывать книги, которые начала», я бы забросила её после десятой же страницы.

16 сентября, вторник:
                Когда я пришла на Теорию Зелий, Питч довольно любезно поздоровалась со мной, что дало мне понять, что Вейнс поговорил с ней и путь к диплому по Ядам был открыт. Я была счастлива.

17 сентября, среда:
                В среду, наконец, состоялось чтение моего доклада. Я выступила блестяще, и профессор Истлэнд похвалил меня, посетовав, правда, что я не сделала всё с первого раза. В любом случае, я была довольна собой. Профессор пообещал, что, возможно, я выступлю с этим докладом на собрании Научного Общества Университета, а это большая честь и большой плюс для моей будущей карьеры ученого.
                Во второй половине дня я получила сову от хозяина Танцующего Гиппогрифа, клуба, в котором мы собирались праздновать день первокурсника, с сообщением о том, что мои условия его устраивают, и с договором об аренде помещения в ночь с 22 на 23 сентября. Я подписала его и занялась поисками ответственных людей, которым можно было бы поручить составление плаката. На втором курсе отыскались два умельца, которые обещали нарисовать красивую рекламу и макет билетов к вечеру четверга, чтобы я отнесла всё это в редакцию в городе.
                Вечером того же дня мы с Клаудией отправились по магазинам, чтобы купить наряды к предстоящей вечеринке.

4

Все ошибки считайте за улыбки
Другими словами, простите очепятки и ляпы, до компьютера в следующий раз доберусь не скоро, а времени перечитывать нет!

Не трать время на человека, который не стремится провести его с тобой
Г.Г. Маркес

4 октября, воскресенье
В воскресенье я вернулась в университет рано, поскольку Гарри и Джинни были приглашены на обед к Лаванде Вуд, в девичестве Браун, и её мужу Оливеру Вуду. У Рона тоже было свидание, и я решила почитать книги по курсовой, которые купила в университетском магазинчике. Я стремилась узнать как можно больше о современных исследованиях, чтобы не взять тему, которой занимается кто-то другой.
Но ближе к вечеру мои мысли все чаще стали возвращаться к Дику. И тут меня озарила блестящая мысль – почему бы не написать ему письмо? Но для того должен был быть повод. Поразмыслив, я вспомнила о том, что в прошлом году Дик тоже занимался организацией конференции на своем факультете. Трепеща от радости, я достала из ящика стола пергамент, схватила перо и, обмакнув его в чернильницу, начала быстро писать.
Через двадцать минут в открытое окно влетела сова, которую я отправила Дику. К её лапке был привязан его ответ. Он рассказал о конференции, и я почувствовала в его письме желание продолжить беседу. Я написала ответ, и уже через десять минут сова прилетела обратно.
Письмо за письмом, мы переписывались почти всю ночь. Лишь около четырех утра он написал, что собирается спать, и я тут же пожалела, что не прекратила переписку первой. Но я твердо решила, что в следующий раз наш разговор закончу я, чтобы не было ощущения, что я все время навязываюсь.
В любом случае, спать я легла довольной и счастливой.
5 октября, понедельник
Следующим утром, однако, я уже не была так счастлива. Я так и не смогла заставить себя подняться и дойти до теплиц, и Гербология оказалась пропущенной. Клаудия, которая утром вернулась из Румынии, убежала на занятия, так и не услышав вразумительного объяснения моего нежелания вставать так рано.
К ленчу я все же заставила себя подняться. Идя к Обеденному залу, я увидела идущих вдалеке однокурсников и пошла им на встречу. Клаудия, как только я встретилась с ней, схватила меня под руку и начала рассказывать о том, как её только что едва не укусила непентеса, и её спас Терри, который, кстати, расстался с Джиной, потому что, говорят, что она застала его пьяного в компании какой-то второкурсницы, кузины той девочки, о которой она рассказывала мне примерно неделю назад – подруге девушки, с которой раньше встречался Джейсон…
Я слушала вполуха, потому что очень хотела спать. Наконец, заметив это, Клаудия поинтересовалась, что со мной. Я, отметив, что почти все однокурсники обогнали нас и ушли далеко вперед, ответила:
- Я всю ночь переписывалась с Диком, - я постаралась сделать так, чтобы это прозвучало буднично.
Но Клаудия прониклась этой новостью и радостно воскликнула:
- Как круто!
- Сова, кажется, так не считала. Ближе к двум она прилетела ко мне не только с ответом Дика, но и со своей подружкой-сменщицей. При этом последняя умела выражать взглядом столько недовольства, что мне пришлось скормить ей всё твоё шоколадное печенье, до которого она оказалась очень охоча.
- Ничего удивительного, оно очень вкусное, - произнесла Клаудия задумчиво, а затем, словно очнувшись, громко спросила, - так о чем же вы переписывались?
- Обо всякой ерунде. По большому счету, ни о чем особенном…
- Он не пригласил тебя куда-нибудь?
Я недовольно вздохнула и, скривив губы, ответила:
- С чего он стал бы меня куда-то приглашать? Мы же просто переписывались.
- Пфффф. Ну что же он такой нерешительный? – возмутилась она искренне.
Я закатила глаза. Неужели она не понимала, что мы только нащупывали почву, так сказать. Да и ничего такого в этой нашей переписке не было. Просто дружеская болтовня…
- А по-твоему он должен был сразу же прискакать ко мне с букетом роз и просьбой выйти за него замуж? Действительно, после ТАКОЙ ночи каждый порядочный мужчина…
- Ну не вредничай! – Клаудия обняла меня, и тут же отпустила, чтобы перепрыгнуть через небольшую лужицу.
Она была похожа на бабочку, порхающую с цветка на цветок, такую яркую и неугомонную.
В этот момент между мной и Клаудией кто-то быстро прошел, и по волнистым светлым волосам, невысокой статной фигуре и летящей походке я смогла угадать профессора Вейнса.
- Ой, а вот и другой твой кавалер, - хихикнула Клаудия, - надеюсь, он всё слышал!
Я посмотрела на подругу как на полоумную. Она снова взяла меня под руку и пояснила:
- Тогда он начнет ревновать и поспешит взять быка за рога, пока тебя не увели.
Я раздраженно выдернула руку из её цепких пальчиков и раздраженно ответила:
- Только что ты радовалась тому, что у меня налаживаются отношения с Диком.
- Всегда надо иметь вариант прозапас, - беззаботно ответила Клаудия, - к тому же, честно говоря, Вейнс мне нравится больше.
Мы вошли в Обеденный зал и сели на свободные места. Я взглянула на длинный преподавательский стол, стоящий в конце зала поперек нашим. Профессор Вейнс уже сидел там, с, кажется, большой неохотой разговаривая с профессором Питч.
- И чем же он нравится тебе больше? – спросила я Клаудию тихо, чтобы никто не слышал.
Клаудия, взяв с тарелки два сэндвича и соединив их в один, с аппетитом откусила большой кусок. Измазавшись в соусе, она довольно улыбнулась и с набитым ртом попыталась ответить.
Я втянула носом воздух и посмотрела куда-то вверх, вопрошая небеса, почему те посылали мне друзей с одинаковыми отвратительными привычками.
К счастью, Клаудия сама поняла, что говорить, когда ротовая полость заполнена пищей, не удобно, сперва дожевала, а потом восторженно сообщила:
- Ну Вейнс же такой мужественный! От него просто веет силой и уверенностью в себе. И он такой… загадочный, такой… ммм…
Я пожала плечами. Он, конечно, был красивым, но чтобы заставить меня сидеть с таким же мечтательно-глупым лицом, с каким сидела Клаудия, ему пришлось бы как следует постараться.
- А твой Дик, он что? – продолжила она, очнувшись от своих фантазий. – Интересный, веселый, симпатичный, это да. Но блин, такой… какой-то весь нерешительный, сам не знает, чего хочет. Нюня, в общем.
- Исчерпывающее описание, - констатировала я.
Если говорить откровенно, я не могла не согласиться. Не смотря на веселый нрав и легкость в общении, его можно было бы назвать флегматиком. Более того, он предпочитал пускать всё на самотек или позволял решать всё за себя другим людям. Лишь иногда он устраивал бунты, если жизнь обещала трудности или резкую смену привычного спокойного течения жизни. Плыть по течению и избегать принятия серьезных решений – вот в чем заключалась философия его жизни, и я не могла сказать, что мне это нравится. Просто когда влюбляешься, такие вещи не имеют значения. В сердечных делах невозможно прислушаться к доводам рассудка.
После обеда Клаудия убедила меня не идти на Библиографию, но на улице пошел дождь, и вместо намечающейся прогулки, мы устроили посиделки в Шоколадушке. Было там немало наших одногруппников – Библиография привлекала немногих. И разговор снова зашел о профессоре Вейнсе. Начала его Юдита.
- Как я не хочу идти на Яды! – манерно протянула она с акцентом, к которому я так и не смогла привыкнуть.
- Совсем недавно ты говорила другое, - заметил Терри.
- Тогда Вейнс еще не успел накричать на меня!
- Он не кричал, - заметила я, - он вообще не кричит. Он совершенно справедливо отчитал тебя за несоблюдение мер безопасности. Мы, кстати, проходили это еще на первом курсе.
- Да-да, профессор Джорджисон, - весело воскликнула Клаудия, а затем, передразнивая его, гнусаво произнесла, - Об этом, ребятки, вы можете прочитать в моей книжке. Кстати, обязательно купите её. Это ваша настольная книга на все пять лет. Всего два галеона. В нашем магазине она есть...
Все дружно рассмеялись. Джорджисон, грузный мужчина с пышными седыми усами и очень неприятным голосом, упоминал свой научный труд «Введение в предмет Зельеварения» по крайней мере один раз за занятие и настаивал на том, чтобы каждый приобрел сие печатное издание.
- Ну, Джорджисон хоть был и идиот, но, по крайней мере, не унижал нас так, как Вейнс, - гнула свою линию Юдита.
- Разве Вейнс унижал? – тут же вступилась я. – Ты еще не знаешь, что такое унижать. Вот у нас в школе был один профессор – выдающийся зельевар, но характер был прескверный. Макферсон подтвердит.
Терри закивал.
- Снейп-то? Даааа. Это был тихий ужас. Летучая мышь… с говном тебя мог смешать – и не заметить.
- Ээ… не стоит так резко… - пробормотала я.
- Моему факультету еще не очень доставалось, а вот Гриффиндор он терпеть не мог. На Пуффендуй даже внимания не обращал, а Слизеринцам всё время потакал. При том делал это настолько демонстративно, что ни у кого даже сомнений не оставалось, что он поступает нечестно. А директор всё терпел. Хотя, опять же, на моем курсе всё было не так остро, а вот когда на следующий год после меня пришел Гарри Поттер – что тогда началось...
- Слушай, это тот самый Снейп, который Дамблдора убил? – спросила Юдита.
- Ага, он самый, - ответил Терри. – А потом его самого змея сожрала. Да вон, Гермиона сама всё видела… Гермиона?
Я глубоко дышала, стараясь успокоиться. Когда я вспомнила профессора Снейпа, я старалась заглушить в себе то обычное ощущение произошедшей несправедливости, которое появлялось у меня при упоминании его имени. Я старалась абстрагироваться от эмоций – в конце концов, нужно научиться обращаться к прошлому без болезненных чувств.
Но когда говорить начал Терри, да к тому же так непочтительно, когда без единой эмоции спросила об убийстве Юдита – я не смогла сохранить спокойствие. Для людей, которые были в стороне от войны, которые жили в другой стране, или же просто не были вмешаны в активные действия, те времена были лишь историей. Все знали Гарри Поттера, все считали его героем, но как много героев было кроме него! И как несправедливо они были забыты. Нет, не Министерством, и не теми, кто стоял с ними плечом к плечу, сражаясь со злом. Но вот такими обычными волшебниками… Неужели смерть профессора Снейпа была совершенно напрасной?
- Его не «сожрала змея», его укусила Нагайна, змея Волдеморта, - процедила я, голос нервно дрожал, - и пусть он погиб так бесславно, он был очень отважным человеком и героем той войны. Ты просто не имеешь права так неуважительно отзываться о нем, Макферсон.
- Да ладно тебе, Грейнджер! – воскликнул Терри. – Тебе же от него и доставалось больше всех!
Я рассердилась и хотела ответить что-то резкое, когда Юдита своим раздражающе тягучим голосом произнесла:
- Как же он может быть героем, если он убил Дамблдора?
Я глубоко вздохнула:
- Дамблдор приказал ему сделать это, потому что… Мерлин, это очень длинная история. Когда-нибудь, я верю, кто-нибудь напишет правду обо всем, что произошло тогда, и в каждом учебнике будут описаны те события. А сейчас просто поверь мне на слово. Так. Было. Нужно. Каждый сыграл свою роль, и мы победили.
Я сжала в руках свою палочку и вдруг заметила, что и Юдита, и Клаудия, и Джина, которая всё это время молча сидела рядом и слушала наш разговор, смотрят на меня с некоторым благоговением.
Терри же не хотел успокаиваться:
- Интересно, если Снейп – герой, почему его нет в списках? Почему его не наградили хоть каким-нибудь Орденом Мерлина? Награждают же посмертно.
- Награждают! – рявкнула я. – Если тебе интересно, ни одного моего друга мне пришлось похоронить, любуясь орденами на их грудях. Только что значат эти ордена, если человека уже нет в живых?
- Они значат его роль в истории и всеобщее отношение, - заявил Терри. – Сама посуди, лет через двести, когда будут изучать историю наших дней, в какой лагерь запишут Снейпа? Конечно к пожирателям! Он убил Дамблдора, умер как приспешник Волдеморта. Никто там не будет разбираться, на кого НА САМОМ ДЕЛЕ он шпионил, и кого почему убил.
Я постаралась успокоиться и говорить без лишних эмоций. Терри ведь в некотором роде был прав.
- Нет никаких доказательств, - сообщила я сухо, - кроме слов Гарри. В министерстве ему как будто бы поверили, но никто не стал всерьез разбираться. Нам тогда тоже было не до того, это были слишком тяжелые времена. Затем мы пытались начать новую жизнь, оставить войну позади. Для нас было важно, что в нашей памяти профессор Снейп остался героем.
- И могилку его, наверное, каждый месяц навещаете? – уточнил Терри саркастично.
- Какой ты бесчувственный! – воскликнула Клаудия. – У тебя совсем сердца нет?
- Как тебе должно быть известно, профессора Снейпа не хоронили, потому что после пожара в Визжащей Хижине от него… - я нервно кашлянула, - от него ничего не осталось. Но там, где раньше была Хижина, стоит надгробный памятник, и да, каждое лето, мы с Гарри и другими – теми, кто рисковал своими жизнями в той войне, а не отсиживался дома у мамочки под крылом – приходим туда… чтобы помнить.
За нашим столиком воцарилась тишина.
- Извините, мне нужно уйти, - сказала я тихо и вышла из кафе.
Бегом я добралась до мостика через Ядовитый канал. Дождь был сильным, и я насквозь промокла, но идти куда-то под крышу не хотелось, не хотелось встречать людей, разговаривать. Спор с Терри совершенно выбил меня из колеи, хотя я должна была привыкнуть, должна была воспринять это спокойно. Мнение Макферсона для меня ничего не значило, главное было – что думала я, что чувствовала, что помнила. Но Терри задел те струны моей души, которые были очень восприимчивы к прикосновениям и выдавали неожиданно высокие ноты.
Промокнув до нитки, я вернулась к Фламельс колледжу только когда пришло время идти на Яды.
В лекторий я вошла одной из последних. Только я закрыла за собой дверь, как раздался бой часов на Старой башне и вошел профессор Вейнс.
- В чем дело, мисс Грейнджер? – спросил он строго. – Почему вы разгуливаете по лекторию?
Я обернулась.
- Я только что вошла, сэр.
- Так займите свое место поживее, вы задерживаете своих коллег и меня.
Я удивленно подняла брови и поспешила занять ближайшее свободное место.
- Как показала практика, - недовольно сообщил Вейнс, раскладывая какие-то пергаменты на кафедре, - ваши… - здесь он сделал небольшую паузу, словно стараясь подобрать более мягкое выражение, - головы воспринимают не более десяти процентов информации, которой я с вами с такой тщетностью делюсь. Результаты лабораторной работы вы сможете узнать у ваших старост, которые должны подойти ко мне после занятия и забрать пергаменты с баллами. Как вы сможете понять из этих списков, уровень ваших знаний и умений катастрофически низок. Дабы избежать столь плачевных итогов в будущем, я буду систематически проводить контрольные работы, средний балл за которые станет одним из важнейших факторов при выставлении оценки за экзамен.
По лекторию пронесся недовольный ропот, и Вейнс, который до того момента сдерживал рвущуюся наружу ярость, внезапно рявкнул:
- Молчать!
И все замолкли.
- Предупреждать о проведении контрольной я не буду, - продолжил профессор ровным голосом, - поэтому к каждому занятию вы должны быть готовы. Также это значит, что вам не стоит прогуливать.
Подобные зверства были в университете в диковинку, но студенты решили попридержать недовольство до конца пары. Однако Вейнс снизошел до пояснения, почему он прибегает к столь суровым мерам:
- В будущем от ваших знаний и умений, возможно, будут зависеть человеческие жизни. Речь идет не о какой-нибудь полироли для мебели или зелье для придания блеска волосам. И даже не о зелье Сна без сновидений. Яды и противоядия – это не наука, а искусство балансирования между жизнью и смертью, - Вейнс вышел из-за кафедры, и принялся неспешно прогуливаться перед аудиторией. - Между первым и вторым тончайшая грань, и огромная пропасть. Один неверный ингредиент, и из спасителя вы превращаетесь в убийцу. Кто? - Спросил он неожиданно громко, и все вздрогнули. - Кто из вас готов принять на себя ответственность за жизнь другого человека? Может быть вы? – он указал на девушку прямо перед собой. – Или вы? – он обратился к юноше на заднем ряду. – Может быть. Но точно не я. А если один из вас по причине своей неграмотности отравит больного ребенка или собственного дедушку, виноват буду именно я. Потому что когда вас спросят, кто вам дал право утверждать, что вы можете варить противоядия и спасать волшебников, вы достанете свой диплом и покажете оценку по моему предмету. И скажете: «Вот моё дозволение. Я знаю, я умею, я могу». Поэтому поверьте мне, - это профессор произнес с каким-то маниакальным блеском в глазах, что заставило всех поверить каждому его слову, - ни один из вас не получит даже удовлетворительной оценки, если я не буду считать, что вы её заслуживаете.
В аудитории воцарилась тишина. Профессор Вейнс, пройдя к кафедре, невозмутимо произнес:
- Ну а тема сегодняшней лекции…
Все тут же зашелестели пергаментами и застучали крышечками чернильниц. Юлий Глаубер, который оказался сидящим рядом со мной, прошептал:
- Ну что, Грейнджер, всё еще хочешь писать у него.
Я подняла на него взгляд, в котором, наверное, читался немой восторг, и молодой человек сам ответил на свой вопрос:
- Ооо, понятно. Вы с ним сработаетесь.
Всю лекцию я силилась не заснуть. Мне было интересно всё, что говорил профессор Вейнс, но бессонная ночь не прошла незаметно. Глаза закрывались сами собой, а голова казалась свинцовой, и я жалела о том, что не приняла перед парой Глоток Бодрости. Вейнс несколько раз кидал на меня недовольные взгляды, наверняка замечая, как я зевала, подпирала голову рукой и часто моргала, надеясь, что сонливость исчезнет сама собой. Но он никак это не прокомментировал, несмотря на то, что в его глазах отчетливо читалось желание сказать что-то резкое по поводу моего состояния. И у меня нет сомнений, что это было бы что-то очень саркастичное и обидное, поэтому мне оставалось только мысленно благодарить его за демонстрируемую выдержку.
После занятия он попросил меня задержаться.
- Мисс Грейнджер, со следующей недели, скорее всего, вы сможете начать работать в лаборатории над дипломным проектом.
- Да, сэр, спасибо, - ответила я.
- И примите к сведению, что в таком состоянии, как сегодня, я вас в лабораторию не допущу.
Он сосредоточенно принялся скатывать пергаменты в трубочки и складывать их один в другой. Я внимательно посмотрела на него.
- Сэр, я…
- Что вам неясно, мисс Грейнджер? – спросил профессор недовольно, не отрываясь от своего занятия.
- Ничего, сэр. Извините. До свидания, - ответила я.
Вейнс поднял голову, и, расчетливо взглянув мне в глаза, широко улыбнулся:
- Приятного дня, - сказал он, и я поспешила покинуть лекторий.
Клаудия поджидала меня в холле. Стоило мне приблизиться, как она начала восторженно щебетать о профессоре Вейнсе:
- Ох, Моргана! Нет, ты видела этот взгляд? Ты слышала этот голос? Эти властные нотки…мм… как же тебе повезло, Гермиона!
Я пересекла холл, сопровождаемая Клаудией с её криками, и вышла из учебного корпуса. На улице всё еще шел дождь и я, достав палочку, наколдовала небольшой защитный экран над собой, намеренно не делая его достаточно большим, чтобы защитить и Клаудию. Тогда ей пришлось на время замолчать, чтобы наколдовать собственную защиту. Она достала из кармана миниатюрный зонт, который тут же увеличила и заставила лететь над собой.
- А тебя не пугает, что он в любой момент может устроить контрольную? – спросила я.
- Пугает, конечно! И как преподаватель он ужасен. Не в том смысле, что плох, - поправилась она, - а в том смысле, что очень строгий и страшный. Но как мужчина он может вскружить голову любой.
Мы шли к Обеденному залу, хотя я совсем не была голодна. Рядом с нами шли многие, кто только что был на лекции Вейнса, и все обсуждали жестокость его системы преподавания.
- Не знаю, - ответила я подруге, - мне кажется, у него просто скверный характер и огромное самомнение. Однако на то есть причины. Хотя я пока не смогла оценить масштабы его таланта, я уверена, он великолепный зельевар. И, безусловно, он отличный оратор и блестящий педагог. Если бы не личные качества, которые делают его несколько жестоким, он был бы бесценен.
- Бла-бла-бла, - скучающим тоном ответила Клаудия, и тут же сменила тему, начав расспрашивать меня о конференции, которую я должна была готовить, и, главное, о том, кто мне должен был в это помогать – о Эмиле Готье.
Вечером того дня я надеялась получить письмо от Дика – мы ведь так увлекательно переписывались прошедшей ночью – но ни одна сова не поскреблась в мое окошко, и уже после полуночи, дочитав роман писателя-мага Маффина Калденроя «Аппарируя в Сонвилль», я легла спать.
9 октября, пятница
До конца учебной недели я так и не получила ни одного письма от Дика. Не смотря на острое желание написать первой, я дала себе обещание не делать этого.
После занятий у меня была назначена встреча с Эмилем. Устроившись в Шоколадушке за одним из столиков в самом углу, мы достали длинные свитки, в которых было написано всё, что нам предстояло сделать для организации конференции, и начали обсуждение.
- С заявками от участников и письмами-приглашениями должны разобраться Фирстен и Чарити, - говорила я, попутно записывая фамилии девочек рядом с соответствующим пунктом, - но последние необходимо составить.
- Я уже составил черновой вариант, - произнес Эмиль мягко и достал из сумки изрядно помятый свиток.
Убрав небрежным движением с лица темную волнистую прядь, он развернул пергамент и негромко прочитал мне текст приглашения для гостей и участников конференции.
- Отлично, - искренне сказала я, когда он закончил. – Просто идеально. Это замечательно, что мне дали в помощники тебя – кто еще догадался сам бы составить этот текст, да еще выполнил бы задание с таким изяществом слога?
Эмиль смущенно улыбнулся и протянул мне пергамент.
- Нет-нет, отдай его Чарити. Они знают, что делать дальше. Списки у них есть.
- Декан Питч говорила, что будут еще участники из Абхазии. Она сообщит имена позже, потому что они не утверждены.
- Будем решать проблемы по мере их поступления, - отозвалась я, - в любом случае, с этим опять же к Чарити. Мне-то тоже, естественно, нужно будет об этом сказать, когда всё станет известно…
Когда с организационными вопросами в целом было покончено, и мы повторно обсуждали некоторые детали, я начала замечать, что Эмиль бросает на меня странные неуверенные взгляды.
- Что-то не так? – спросила я, не выдержав больше волн сомнения, посылаемых этими темными глазами.
И, кажется, он покраснел. Заверив меня, что всё в порядке, он поспешил попрощаться и уйти.
Вечером Клаудия спросила меня, пойду ли я на квиддич. Поразмыслив несколько мгновений, я ответила, что не пойду. В конце концов, если Дик не проявлял после той ночи переписки, никакого интереса, значит его – интереса – вообще не было.
Затем я весь вечер мучилась, думая, правильно ли поступаю, но менять решение не намеревалась.

10 октября, суббота
Следующим утром я получила письмо от декана, профессора Питч, с предложением участвовать в конференции «Зелья и Артефакты», которую я же и организовывала. Питч в своем письме писала, что, несмотря на мое вероломное решение писать диплом у профессора Вейнса – затея, которая едва ли будет удачной по целому ряду причин, о которых я, безусловно, могу догадаться сама – я всё же талантливая студентка, и если соединить воедино мои предыдущие курсовые работы, можно было бы подготовить хороший доклад. Она, Питч, будет так любезна и поможет мне в этом нелегком начинании. Ведь она наш декан, и каждый студент для неё – как собственный ребенок.
На самом деле, для неё просто было важно представить своего студента на этом мероприятии – и, желательно, не обычного студента, а такого, каким можно было бы похвастаться перед коллегами. Мне польстила такая честь, а предоставленная возможность была действительно восхитительной.
Поразмыслив, я решила навестить декана колледжа и лично поблагодарить за её выбор. Предварительно отправив ей сову, я получила ответ, сообщавший, что Питч будет рада видеть меня сразу после завтрака.
Выпив кофе с круасанами в Шоколадушке, Клаудия побежала на поле для квиддича, а я направилась в Профессорский городок, находящийся за Профессорским садиком. Среди ряда небольших двухквартирных домиков – точь-в-точь как в Лондоне – я отыскала уже знакомый дом красного кирпича с белыми ставнями и арочными сандриками. Он был строго симметричен, но сразу бросалось в глаза то, что левая и правая части принадлежали разным хозяевам. Левая дверь была выкрашена в травянисто-зеленый, тогда как правая была охристого цвета. Клумба под окнами левой части была засажена различными цветами, определенно расположенными по какой-то схеме, и ровно подстриженными кустиками, под правой же беспорядочно росли некоторые травы, часто используемые в зельеварении и словно по ошибке оказавшийся там дикий розовый куст. Даже высокая двускатная крыша была выложена черепицей разной формы и разного тона. Но я знала, что с другой стороны, на втором этаже обе части соединялись общей террасой, на которой меня и ждала декан Питч.
Высокая худощавая женщина с проседью в волосах чинно восседала в летнем кресле, потягивая чай с молоком. Несмотря на плохую погоду, на открытой террасе было сухо и тепло, и я с удовольствием расположилась за столиком напротив декана. Вежливо отказавшись от чая, я сообщила цель своего визита и выразила свою благодарность.
- Ох, пустое! – отмахнулась Питч, что было сделано лишь из вежливости.
На самом деле, ей было очень приятно слышать мои слова, как и любые приятные слова в свой адрес. Тщеславие было характерно для многих преподавателей, работавших в университете, поскольку почти все из них были учеными – и порой действительно блестящими – по праву считающими свои достижения в области волшебной науки достойными уважения и иногда почитания. Но в некоторых из них гордыня затмевала все другие качества, демонстрируя себя в каждом слове и жесте.
- Доброе утро, - вдруг произнес кто-то, и я перевела взгляд с лица Питч на вышедшего на террасу её соседа.
Декан тоже обернулась и сдержанно улыбнулась:
- Ах, доброе, Персеус.
- Доброе утро, профессор Вейнс, - произнесла я немного смущенно.
По какой-то причине тот факт, что соседом профессора Питч ранее был Торрент, не позволил мне придти к выводу, что теперь им стал тот, кто пришел вместо бывшего преподавателя Ядов. Те несколько раз, когда мне доводилось бывать в гостях у декана, профессор Торрент, к счастью, отсутствовал дома, и поэтому никто и никогда не появлялся на этой общей террасе, как профессор Вейнс тем утром.
- Ох! – вдруг выдохнула Питч. – Камин. Наверное, это Нерида, дочка. Мисс Грейнджер, прошу меня простить. Я удалюсь буквально на минуту.
С этими словами декан скрылась в доме.
Профессор Вейнс, который к тому моменту подошел к перилам и теперь смотрел куда-то вдаль, спросил:
- Что заставило вас пропустить квиддичный матч, мисс Грейнджер?
Я растерялась, не сразу найдя, что ответить:
- Профессор Питч предложила мне принять участие в конференции «Зелья и Артефакты», которая состоится на нашем факультете четвертого декабря, сэр. Мои курсовые работы в прошлом и позапрошлом году были связаны с этой темой, и теперь профессор Питч считает возможным соединить их в один доклад.
Профессор Вейнс смотрел на меня очень задумчиво.
- Зелья и Артефакты… - произнес он.
Затем резким движением он оттолкнулся от парапета и в мгновение ока оказался сидящим за столом передо мной. Сложив руки в замок, он посмотрел сперва на них, затем поднял взгляд и уставился на меня. Пронзительные зеленые глаза внимательно изучали мое лицо, и я неуютно поерзала на стуле.
- Сэр?
- Какова ваша тема? – спросил, наконец, он.
- Теоретическая основа. Условия взаимодействия, характеристики…
- Ясно, - отрезал он, перебив меня.
После паузы он произнес:
- А если я скажу, что занимаюсь… - он встряхнул головой, чтобы убрать мешающую челку, и продолжил, - схожей темой. Только с практической точки зрения.
Я выпрямилась, хищно взглянув на профессора.
- Что за тема, сэр? – спросила я с нетерпением в голосе.
- Слово Дисфолид вам знакомо?
Название было как будто бы знакомым, но я не могла сказать ничего конкретного. Не желая, однако, признаваться, что ничего об этом не знаю, я приняла задумчивый вид.
- Кажется, я слышала что-то…
Профессор Вейнс вопросительно поднял брови, лицо его выражало недоверие.
- Неужели вам известно что-то об этом артефакте? – насмешливо спросил он. - Не пугайте меня, мисс Грейнджер.
Я сдалась.
- Нет, ничего определенного не известно.
- На мгновение я поверил, что это не так. Что же. Пока мне не хотелось бы говорить, о чем конкретно идет речь, но скажите – вы готовы окончательно отойти от теории и заняться практикой в чистом виде?
Я закусила губу – старая привычка, напоминающая о себе в минуты сильного волнения. Боже, конечно, я хотела заняться практикой! Но если бы я снова сказала профессору Питч о том, что оставляю её ради профессора Вейнса, она бы мне этого не простила. Я осторожно выразила свои опасения.
Тут на террасу вернулась Питч.
- Опять пытаетесь увести у меня студентку? – полушутливо спросила она у Вейнса.
- Напротив, мадам, делаю всё возможное, чтобы мисс Грейнджер хватило на всех, - ответил он. – Это была ваша дочь? – неожиданно спросил он.
Я перевела взгляд на профессора Питч. Та была довольна предоставленной возможностью поделиться новостями:
- Именно, - ответила она, стараясь выглядеть значительно. – Её приглашают на работу в целительский центр в Японии и предлагают место преподавателя в Сэлемском университете. Она поспешила связаться со мной, дабы просить совета. Она всегда обо всем советуется со мной. Я ей сказала, Нерида, целительский центр, это, конечно, замечательно, но какого мужа ты там себе найдешь? Вокруг будут одни японцы, - Питч скривила губы, демонстрируя свое отношение к представителям этой нации в качестве спутника жизни для своего единственного ребенка.
- Вы дали мудрый совет, - серьезно произнес Вейнс и улыбнулся.
Профессор Питч смущенно кашлянула.
- Да что вы, Персеус… - пробормотала она, а я постаралась скрыть удивление.
- Вашей дочери очень повезло с матерью. Как и мисс Грейнджер, - тут Вейнс посмотрел на меня, - с куратором. Такая досада, что вы уже взяли её под своё крылышко, мадам.
- Отчего же? – спросила Питч, тон её снова изменился на более строгий.
- В данный момент я занимаюсь Дисфолидом, так случилось, что я стал его счастливым обладателем… - произнес Вейнс как бы между делом, и после небольшой паузы продолжил, - талантливый студент был бы очень кстати. Но уверен, под вашим руководством мисс Грейнджер сможет создать куда более достойный проект, чем под моим.
При упоминании Дисфолида, профессор Питч изменилась в лице.
- Что же… я… - начала она, глубоко дыша, - с другой стороны… конечно, вы правы, но вы здесь совсем недавно, и я, как декан факультета, должна помогать вам. А тема близка нашей…Поэтому… я готова пойти вам навстречу, - Питч попыталась изобразить подобие улыбки, - как вы смотрите на двойное кураторство?
- О, мадам! Это было бы настоящей щедростью с вашей стороны! – Вейнс снова улыбнулся и поднялся из-за стола, изящно поклонившись. – Мисс Грейнджер, в таком случае, я ожидаю вас в четверг. Доброго дня.
Целый день я провела в библиотеке в поисках хотя бы чего-нибудь о Дисфолиде, но поиски оказались напрасными.
Вечером я рассказала Клаудии о том, что произошло у Питч, на что та тут же захлопала в ладоши, уверяя меня, что Вейнс сделал это из горячей любви ко мне, а вовсе не из-за моих способностей в зельеварении.
- Спасибо, Клаудия, - ответила я недовольно.
- Нет, я не то имела в виду! – начала она, но потом, следуя своей привычке, резко сменила тему. – Сегодня с нами в кафе была эта дура Талулла. Лезла к Дику как мартовская кошка. Но ему это, кажется, не очень понравилось.
- Мне всё равно. Зачем ты мне это рассказываешь? – отозвалась я, стараясь абстрагироваться от того, что сказала Клаудия, внимательно рассматривая иллюстрации в книжке «Артефакты древности».
- Ну просто… Ты завтра едешь к Гарри и ко?
- Да.
- А к родителям?
- Да.
- А потом вернешься в университет?
- Да, Клаудия. Как и всегда. Еще вопросы? – раздраженно спросила я.
- Ага. Где мои бирюзовые бусы?

15 октября, четверг
В четверг после обеда я пришла к лекторию, где профессор Вейнс вел свои лекции. Сам профессор пришел через несколько минут и предложил следовать за ним. Мы прошли мимо общей лаборатории, и остановились у маленькой неприметной двери в конце коридора. Вейнс пробормотал пароль, и мы вошли внутрь, оказавшись в небольшом помещении с длинными узкими столами, стоящими буквой «П», в центре, и одним письменным столом в углу. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами и различными приспособлениями для зельеварения.
Профессор подвел меня к одному из шкафчиков, открыл дверцы и указал на пустое пространство внутри.
- Вот здесь будут храниться ваши вещи, которые будут необходимы вам в течение работы. Записи, пробные образцы и прочее. Помните, что кроме вас в этой лаборатории работают и другие студенты, поэтому каждый раз по окончании следите, чтобы рабочие столы оставались идеально чистыми, а все ваши вещи – убранными вот в этот шкаф.
- Да, сэр, - ответила я. – Но всё же, я хотела бы узнать, чем именно буду заниматься.
- Естественно.
Вейнс, произнеся пароль, открыл соседний шкафчик и отлевитировал оттуда на стол большой котел. Зелье в нем было заморожено – то есть все процессы были остановлены до того момента, пока у профессора снова не появится время работать над ним. Сняв заклинание, он предложил мне подойти ближе и идентифицировать зелье.
Я встала на расстояние около трех футов от котла и взмахнула палочкой, проверяя, не идет ли из котла ядовитых испарений и безопасно ли нарушать «личное пространство» зелья. Удостоверившись, что опасности нет, я подошла ближе. Изучив цвет, запах и консистенцию жидкости, я пришла к неожиданным выводам:
- Это похоже на Оборотное зелье, но… в нем присутствуют какие-то дополнительные элементы, или что-то…
Я была откровенно растерянна. Профессор Вейнс довольно усмехнулся и тоже подошел к котлу, встав рядом со мной.
- Вы правы. Это модифицированное Оборотное зелье. Оно действует два часа, - с триумфом произнес преподаватель, и я со смесью удивления и восхищения посмотрела на него.
- Это вы сделали, профессор?
- Естественно.
- Но как?
Вейнс извлек из нагрудного кармана маленький медальон в виде скрутившейся в спираль змейки.
- Это Дисфолид, - пояснил он. – Не трогайте!
Я отдернула руку, которая невольно потянулась к блестящему артефакту.
- Он безопасен только для хозяина. Вы пока к таковым не относитесь. Этот артефакт передаётся от зельевара к зельевару, от учителя к ученику и обладает несколькими весьма ценными способностями. Одна из них – влияние на свойства шкурки бумсланга – очень ценного ингредиента в составе оборотного зелья.
- Да, я знаю, сэр, - ответила я, невольно улыбнувшись. – Однажды мне даже приходилось готовить Оборотное зелье.
- В самом деле? – откликнулся профессор.
- Да, еще в школе.
- Не знал, что школьная учебная программа так изменилась, - ехидно произнес Вейнс. - В мои времена нам столь сложных зелий не доверяли.
- В ваши времена? – не без улыбки спросила я. – Вы, кажется, старше меня не более, чем на пять лет. Не такая уж большая разница, чтобы говорить о «ваших временах» и «моих». Сэр.
- Действительно, - пробормотал Вейнс, - итак, с помощью этого медальона мы можем воздействовать на один ингредиент. Максимальный результат, которого я добился таким путем – двухчасовое действие зелья. Я намереваюсь увеличить срок на три или даже четыре часа. Наша задача – выяснить, каким образом.
- Но я не смогу выступить с вашим проектом на конференции, ведь большую часть работы уже сделали вы!
- Не думайте об этом. Если вам удастся разработать мой способ и увеличить срок, я позволю вам приписать мои открытия себе.
- Но это не справедливо! – возмутилась я. – Я просто не могу выдать чужой труд за свой.
- Это будет и ваш труд тоже. Официальный совместный проект и мое согласие – что еще вас не устраивает?
Я всё еще была недовольна таким поворотом событий, но решила, что спорить бессмысленно и невоспитанно.
- Всё устраивает, сэр. Спасибо большое.
- Теоретическими основами будете заниматься с Питч. Якобы. На самом деле это означает, что вы будете работать самостоятельно.
- Я знакома с методами работы профессора Питч, спасибо сэр, - ответила я тактично.
После этого профессор Вейнс дал мне пергамент с названиями книг, которые я должна была прочитать к следующему четвергу. С этим он меня отпустил.

17 октября, суббота
В субботу я снова не пошла на квиддич. К прежним причинам добавился список литературы от Вейнса. Просидев в библиотеке до обеда, я, покушав в Обеденном зале, вернулась в общежитие, чтобы обнаружить в нашей комнате Клаудию, Джейсона и Дика. Они сидели на полу и играли в магловскую игру.
- Она неспроста называется настольной, - заметила я, широко улыбаясь.
Трое подняли головы и хором поздоровались со мной.
- Почему вы не в кафе? – спросила я.
- Нам надоело, - капризно ответила Клаудия, - каждую субботу одно и то же. И люди одни и те же. Захотелось разнообразия.
- И где вы достали этот клад? – спросила я указывая на большое бумажное поле с нарисованными на нем шашечками и тремя цветными пластмассовыми фишками, стоящими в разной степени удаленности от финиша.
- Я в прошлое воскресенье заходил с отцом в Лавку Магловских Товаров на Диагон-аллее, - ответил Дик. – Это – одна из немногих вещей, к которым прилагалась инструкция, поэтому я её купил.
- Правда здорово? – спросила Клаудия, и я согласилась.
В детстве я часто играла в такие игры с кузинами и подружками. Это обычно случалось в дождливые серые дни. В теплой и светлой комнате было уютно, мама приносила нам какао, а мы болтали и смеялись, попутно бросая кости и переставляя фишки.
- Сейчас мы закончим раунд, и ты сможешь присоединиться, - сообщил Джейсон.
Я не была слишком заинтересована в этой незамысловатой игре, то время, когда это было весело, ушло, но бросив взгляд на Дика, я согласилась.
- Только по-моему, всё же интересней переставлять фишки самостоятельно, а не при помощи магии, - заметила я, когда пришло мое время присоединиться, - какой интерес в том, чтобы просто кидать кубики, и фишки едут сами?
- А какая разница? – спросила Клаудия.
- Ну… так даже не сжульничать, - ответила я, и все засмеялись, начав в один голос кричать о том, какая же я хитрая, и что теперь они будут неотрывно следить за мной.
Позже мы пошли в Шоколадушку и я завела беседу о предстоящей конференции. Дик заинтересовался моим проектом, но как только я начала вдаваться в подробности, пытаясь объяснить всю гениальность того, что сделал Вейнс, Дик начал хмурить брови.
- Всё-таки, я не понимаю, неужели никто до Вейнса не мог такого сделать? – спрашивал он.
- Если и мог, то никому об этом не известно. Часто бывает, что секреты зельеварения держатся внутри семьи или между учителем и учеником, - объяснила я.
Но Дик не остался доволен таким объяснением. Он спрашивал, я отвечала, и стоило моему рассказу стать менее научно-популярным, как у него тут же появлялись вопросом. Я чувствовала себя неуютно с собеседником, который не просто не понимал того, чем я восторгалась, но пытался оспорить значимость предмета моего восхищения.
Но еще хуже стало, когда Дик попытался перевести тему на разговор о его дипломе. Оказалось, что я в его науке смыслю не больше, чем он в моей. И это неприятное ощущение не клеящейся беседы усилилось.
Впервые за всё наше знакомство с Диком, я была рада, когда он ушел.

6

Настоящий друг – это тот, кто будет держать тебя за руку и чувствовать твое сердце.

1 ноября, воскресенье

Я очнулась в госпитале. Мне доводилось бывать в нем однажды, когда мы с Клаудией навещали Джейсона, пострадавшего во время ожесточенного квиддичного матча. Голова моя болела, но в общем состояние было расслабленное и апатичное. Как только я открыла глаза, надо мной сразу же склонилось несколько голов. К своему приятному удивлению, помимо Клаудии, я увидела лица Гарри, Рона и Джинни. Выразить свою радость достаточно бурно я не могла по причине физической слабости, но приветствие вышло теплым, и я почувствовала себя лучше.
Ребята не стали сразу же расспрашивать, что со мной приключилось, за что я была им очень благодарна. Случившееся казалось страшным сном, и мне не хотелось ни о чем вспоминать. Оно могло подождать до тех времен, когда я смогу думать об этом с холодной головой и спокойным сердцем.
Ко мне подошел целитель и дал восстанавливающее зелье. Я сразу же почувствовала себя полной сил. Каких-либо физических травм мне нанесено не было, и вся моя слабость была от излишних волнений и психологической усталости. Но друзья и зелье изменили ситуацию. Целитель сказал мне, что нужно еще немного полежать в кровати, но я не хотела валяться в госпитале, когда ко мне приехали гости. Гарри, Рон и Джинни бывали в моем университете всего два раза, и мне хотелось погулять с ними по профессорскому садику и еще раз показать все, что меня окружает изо дня в день. Поэтому я сообщила им о том, что сейчас мне недостает только одного зелья – кофе из Шоколадушки, и именно туда мы направимся. Они, конечно, повозмущались, но когда я заверила их, что, как, возможно, будущий целитель, могу констатировать состояние больного как удовлетворительное и позволяющее ему перемещаться без посторонней помощи на дальние расстояния, они сдались. Так, выждав, когда целитель скрылся в подсобной комнате, я, Клаудия, Гарри, Рон и Джинни, выбежали из госпиталя и пошли гулять.
Сначала, в связи с моим заявлением о том, что мне необходим свежий воздух, мы пошли в профессорский садик. Там-то меня и настигли первые серьезные мысли о происшедшем. Сначала я заметила, что подсознательно стараюсь избегать тропинок, ведущих к месту, где на меня напали. И несмотря на то, что и я, и ребята, намеренно избегали разговоров и том, что случилось – я попросила их об этом как только мы вышли из госпиталя – моя память услужливо подсовывала воспоминания прошедшей ночи.
Наконец, Гарри осторожно спросил, где всё произошло. Я объяснила.
- А как ты думаешь, кто это был? – продолжал он.
- Я уверена, что это были студенты, - ответила я, поняв, что мне стоит забыть о желании беззаботно прогуляться по усыпанным сухими коричневыми листьями дорожкам среди полуголых деревьев.
- Что заставляет тебя так думать? – спросил Гарри, и тон его становился все более профессиональным.
Джинни это не понравилось, и она строго обратилась к нему:
- Гарри, твои расспросы не могут подождать? Гермиона еще не пришла в себя.
- Все в порядке, правда, - уверила я её.
- Ей все равно скоро нужно будет отвечать на те же вопросы, - сказал Рон, - пусть уж лучше она будет к ним готова, правда, Гермиона?
- Да, конечно. Я решила, что это были студенты по тому, *что* они говорили: что я якобы должна пожалеть о том, что мои ноги ступили на земли их университета и все в таком духе. Это могли быть либо преподаватели, либо студенты. Но у нас здесь большинство преподавателей – люди в почтенном возрасте или женщины. Женщины исключаются, поскольку их предводитель обратился к ним как к «братьям», а… а в том, что это могли быть профессора я просто не верю. Слишком все было по-детски непродуманно, как будто бы спонтанно и несерьезно. Я не знаю, я просто думаю, что преподаватели могли бы избрать другой способ выражения недовольства моим происхождением.
На это у Гарри нашлись возражения.
- Если бы кто-то из профессоров открыто выражал своё негативное отношение к маглорожденным, он рисковал бы потерять работу. А собрать вокруг себя единомышленников и напасть на беззащитную ведьму – хороший способ выразить гражданскую позицию без опасности понести ответственность. Но ты не волнуйся, я это так не оставлю.
- Я тоже! – поддержал его Рон.
- Ребята, не стоит принимать это близко к сердцу, - ответила я, - думаю, руководству университета уже известно о том, что случилось и виновники будут найдены.
- Я бы не была в этом так уверена, - заявила Клаудия. – Аналогичные случаи уже были. Помнишь, два года назад напали на Эриха, из колледжа Кассиопеи? Ну, я тебе его показывала, он еще встречался с той девочкой, кузиной бывшей девушки Джейсона.
Я закатила глаза. Конечно, я его не помнила.
- Не важно. В общем, тогда нападавших найти не удалось. А еще когда мы были на первом курсе, двое пытались изнасиловать девочку из нашего колледжа с третьего курса. Но она смогла убежать Она потом говорила, что даже узнала, кто это был, но не стала ничего говорить ни декану, ни кому-либо еще, и эти уроды остались безнаказанными.
- Какое отношение последний случай имеет ко мне? – спросила я.
- А такое, что, естественно, слухи просочились и в среду профессоров, но никто ничего не хотел делать. Руководство решило просто закрыть глаза, раз девочка молчит, потому что зачем им такая ложка дегтя в статистике? Папа говорил, что ректор приказал всем забыть о том, что случилось, мотивировав это тем, что это личные разборки студентов, и, мол, нечего лезть в их дела.
Беседа продолжалась в похожем ключе, пока Клаудия же не заявила, что в моем случае, однако, есть кое-какие отличия.
- Раз в деле замешан профессор Вейнс… - многозначительно произнесла она, - уж он-то этого так не оставит.
- Вейнс? Это тот, который сообщил тебе о нападении? – тут же серьёзно спросил Гарри у Клаудии, и та утвердительно кивнула. – Кто он вообще такой?
- Я как-то раз говорила вам о нем, - ответила я, - наш новый преподаватель по Ядам. Он меня спас, насколько я понимаю. Надо будет поговорить с ним в понедельник, поблагодарить… Так значит, он всё тебе рассказал? Как он? Что вообще произошло после того, как я потеряла сознание? - обратилась я к Клаудии.
- Ночью я искала тебя – и встретила его. Он был возле клуба и искал меня. Сказал, что на тебя напали, но когда он пустил в мерзавцев парочкой заклинаний, они бросились в рассыпную, и пока он проверял, всё ли с тобой в порядке, они уже скрылись. Он отнес тебя в госпиталь и отыскал меня. Я вязалась с Джинни, и когда ребята прибыли сюда, мы пошли к тебе.
- Так, значит, он видел нападающих, - задумчиво произнес Гарри…
- Он влюблен в Гермиону! – выпалила Клаудия, явно не имея сил держать это в себе.
Рон и Гарри с интересом посмотрели на мою подругу, а Джинни с нескрываемым любопытством попросила рассказать об этом подробнее. Но я не собиралась позволить этим инсинуациями достигнуть ушей моих друзей.
- Он в меня не влюблен, это домыслы Клаудии, - заявила я.
Но никто не хотел меня слушать, вместо этого все слушали, как Клаудия в красках расписывает всё, что в моей жизни хотя бы косвенно касалось профессора Вейнса.
- Он явно в тебе заинтересован, - согласилась с доводами Клаудии Джинни.
- Ничего удивительного, - заявил Рон, - Гермиона самая красивая девушка в этом университете.
После этого он, взглянув на Клаудию, покраснел, и добавил:
- … хотя, ты, Клаудия, тоже ничего. Я имел в виду…
- Рон, - рассмеявшись, произнесла я, - все поняли, что ты имел в виду. Спасибо.
Еще немного погуляв, мы решили пойти выпить кофе, но не в Шоколадушку, а в кафе в городе. По пути к нему у Триффани колледжа мы встретили Дика. Я была немало удивлена, но говорила с ним в основном Клаудия, и мне удалось скрыть свое замешательство.
Подруга коротко – насколько это слово можно применить к речам Клаудии – рассказала о том, что со мной произошло, Дик выразил глубочайшее возмущение и сочувствие, и сказал, что это дело не будет оставлено нераскрытым. Клаудия предложила ему пойти с нами в кафе, но он отказался, сославшись на то, что у нас «своя» компания, и он не хочет нам мешать. Да к тому же у него была масса дел, с которыми надо было справиться за воскресенье.
Когда мы оказались в кафе, и мальчики отправились делать заказ, Джинни, довольно улыбаясь, сказала:
- А этот Дик ничего…
Я шикнула на неё – я не хотела, чтобы столь неосторожные высказывания дали Клаудии тему для долгих и нудных разглагольствований и ромашко-гаданий «любит – не любит».
- Дик – маленький гоблин по сравнению с Вейнсом, - убежденно заявила Клаудия, - и вообще, Гермиона у нас тут нарасхват. В неё еще влюблен один симпотный французик. Правда жуткий тихоня, но в тихом омуте…
Я закатила глаза, но Джинни заинтересовала эта тема, и она начала расспрашивать Клаудию об Эмиле.
- Он, как только познакомился с Гермионой, сразу же напросился ходить с нами на все матчи по квиддичу, - говорила моя неугомонная подруга, - и не пропускает ни одних посиделок в кафе. И вообще, всюду ходит за Герми – прости, Гермионой – как хвостик. И даже она согласна с моим мнением, и считает, что нравится Эмилю. Была бы она также сговорчива в отношении Вейнса или даже Дика! Нет, я считаю, конечно, что Эмиль ей совсем не подходит, но это ведь ерунда! Мужское внимание всегда приятно, если оно не переходит все границы своей навязчивостью или хамством. А выбрать-то Гермионе есть из кого. Так что не волнуйтесь за неё, найдем ей жениха под стать. Главное, чтобы она не слишком сопротивлялась! И жениха подберем, и замуж выдадим.
Клаудия щебетала и щебетала, счастливо улыбаясь, и, кажется, ничто не могло её заткнуть. Но, наконец, Джинни улучила секундочку, и произнесла:
- Кстати, Гермиона я давно хотела тебя спросить… - и, после паузы, не зная, как выразить мысль иначе, выпалила, - ты не откажешься быть моей подружкой невесты?
Я удивленно взглянула на подругу.
- Вы… вы с Гарри все-таки решились пожениться? – радостно спросила я.
- Нет! – воскликнула Джинни, - При чем тут Гарри? Мой жених – Кричер. Ведь он работает у нас в доме на Гриммаулд плейс. Мы так часто сталкивались с ним на кухне или в гостиной, когда он наводил там порядок, что со временем поняли, что не можем жить друг без друга. Конечно, Гарри – заметная помеха на пути к нашему счастью, но мы что-нибудь придумаем.
Клаудия рассмеялась. Я изобразила улыбку.
- Очень смешно. Когда радостное событие?
- Кричер хочет, чтобы это была пятница…
- Джинни!
- Ладно, ладно. Мы решили, что будет лучше, если это будет лето.
- Это же так нескоро! – воскликнула Клаудия.
Джинни согласно кивнула головой, но ответила:
- Зато мы успеем все приготовить, и свадьба будет идеальной. Тем более, куда нам спешить? Мы и так живем вместе. Короче, Гермиона, ты согласна быть моей подружкой невесты?
- Естественно, – ответила я.
- В таком случае, готовься. Скоро нужно будет начинать искать нам с тобой платья.
Я досадливо застонала. Я *ненавижу* искать платья.
В кафе мы провели не меньше трех часов. К концу наших посиделок мы дошли до особых пунктов меню, вроде Шоколадный Шок или Коктейль-Колючка «Крик», на которые раньше я никогда не решалась.
Но, наконец, мы решили изменить место дислокации. Следующим пунктом нашей прогулки должен был стать кинотеатр – как я говорила, Джинни была большой любительницей магловского кинематографа, и приложила все усилия, чтобы убедить нас сходить на новый фильм.
Полчаса спора, на какой фильм идти, скрасили ожидание начала сеанса. Наконец, непостижимым для меня образом, мы выбрали мультик про рыбу.
Мультик!
Про рыбу!
Лишь нежелание продолжать спор и очевидное желание моих друзей увидеть нечто под ох-таким-оригинальным-названием «Немо», заставило меня купить билеты и войти в зал.
Вердикты у всех оказались разными. Джинни нашла мультфильм «довольно забавным», Клаудия осталась в полнейшем восторге, особенно часто поминая «ту забавную синию рыбину, которая все забывала», а Рон и Гарри завели серьезную беседу об анимации, а также о том, каким еще способом рыжая рыбешка могла выбраться из аквариума.
Лично я едва не уснула на сеансе. Но стоило мне заикнуться об этом, как все напали на меня с нелепыми обвинениями в занудстве. Я сдалась. Если им нравится продукция, ориентированная на десятилетних детей – кто я такая, чтобы судить?
Внезапно обсуждения просмотренного фильма прекратились, потому что Клаудия довольно громко начала шептать:
- Это же профессор Вейнс! Смотрите, это профессор Вейнс, который спас Гермиону!
- Не тычь в него пальцем, - прошипела я, наблюдая, как наш преподаватель по Ядам выходил из Каминной.
И несложно было проследить траекторию его пути и понять, что скоро он поравняется с нами.
- Здравствуйте, сэр, - произнесла я, когда профессор, кажется, намеренно делающий вид, что не замечает нашу небольшую группу, подошел достаточно близко.
- О, мисс Грейнджер, - произнес профессор тоном, не выражающим никакой радости, однако, на губах его появилась знакомая неестественная вежливая полуулыбка, - мисс Маринеску.
- Профессор Вейнс, я хотела бы поблагодарить вас за то… - я невольно покраснела, - что вы спасли меня.
- Не стоит благодарности, - отозвался Вейнс, а затем более любезно добавил, - Для меня это было истинное удовольствие…
Я удивленно распахнула глаза, глядя на скалящегося мужчину.
- Я имею в виду, спасать вас, конечно, - продолжил он, - а не наблюдать, как эти типы в капюшонах издевались над вами.
Прозвучало не слишком искренне, но я решила, что придираться к человеку, который помог вам – некрасиво.
- Значит, вы видели нападающих? – деловым тоном спросил Гарри. – Простите, Гарри Поттер, - представился он и коротко кивнул головой, - я друг Гермионы и мы…
- Неужели тот самый Гарри Поттер? – протянул Вейнс елейным голоском, и я обменялась с Клаудией удивленными взглядами. – Какая честь для меня.
Гарри стушевался. Он так и не научился переносить подобные проявления народной любви к его персоне, а когда слова звучали столь неискренне, это смущало вдвойне. Впрочем, я не уверена, что он заметил фальшь, поскольку имел счастье наблюдать за профессором гораздо реже, чем я или Клаудия.
- Не стоит, сэр, - ответил Гарри сдержанно и повторил свой вопрос.
- Да, я видел, - вернувшись к серьезному тону, сказал профессор, - я обо всем рассказал декану мисс Грейнджер профессору Питч и ректору Ноумену. Будет назначена комиссия по расследованию происшествия, и я непременно повторю свои показания, если потребуется.
- Комиссия будет независимой? – спросил Гарри.
Вейнс взглянул на моего друга с нечитаемым выражением лица, несколько мгновений помолчал, и, наконец, ответил:
- Боюсь, что нет.
Гарри недовольно сжал губы.
- Так несправедливо! – воскликнул Рон.
- Справедливость не была главным критерием при выборе решения данной проблемы, - ответствовал профессор Вейнс сдержанно, - мистер…?
- Уизли. Рональд Уизли.
- Можно потребовать… - начал Гарри после секундного размышления.
- Не советую, - тут же прервал его Вейнс. – Ректор Ноумен почитается здесь за всемогущего господина. А некоторые его подопечные – дети очень важных персон.
- Но мы не можем оставить их безнаказанными, - возмущенно произнес Рон, - они обидели Гермиону и должны быть наказаны.
- Все будут наказаны, рано или поздно, - философски изрек профессор Вейнс, и явно намереваясь завершить беседу, бросил, - но не стоит ворошить осиное гнездо, мистер Уизли. Приятного дня.
С этими словами он ушел. Мы недружно пробормотали слова прощания.
Первым мнение о нашем преподавателе высказал Рон:
- Какой странный тип, - был его приговор.
- Не странный, а просто рассудительный и сдержанный, - возразил ему Гарри, - хотя и не без… своих тараканов.
- Зато какой красииивый… - протянула Джинни, и была тут же подхвачена Клаудией, которая принялась комментировать каждую черточку лица мужчины, каждый изгиб его губ или носа, «изумительный» разрез глаз и «невообразимые, словно шелк, волосы».
Я молчала, не желая поддерживать беседу на данную тему. Впрочем, сказать, что эта краткая беседа с профессором не оставила никакого впечатления, сказать нельзя. Меня удивило то, что Вейнс даже не поинтересовался, как я себя чувствовала, но при этом попытался изобразить лицемерную любезность, чем привел меня в смятение. Давно он не предпринимал этих попыток, которые неизменно заканчивались его полным фиаско. Я привыкла к холодному, сдержанному и порой немного грубому профессору Вейнсу, я даже прониклась уважением и неким подобием симпатии к нему, как к интересной личности, но все его эти странности и притворства заставляли меня думать, что я знаю о преподавателе еще меньше, чем думаю.
- А на Герми он, кажется, правда запал, - заявил Рон, подводя итог.
- Не знаю, не знаю, - протянул Гарри, но тут же спохватился, - я ничего такого не имею в виду! Ты, конечно, могла ему понравится, но… если это и так, по-моему, он тщательно это скрывает.
- Почему? – удивилась Джинни.
- Да… ну… ну, например, он даже не спросил, как она себя чувствовала. И вообще… Ладно, пойдем уже. Что у нас там следующим пунктом?

15 ноября, понедельник

Профессор Вейнс, как и Гарри, был прав – историю с нападением пытались замять, как только могли. Ползли слухи, что это был всего лишь розыгрыш, и даже, что я сама все это и придумала, чтобы обратить на себя внимание общественности. В такие моменты моей жизни я просто стараюсь уйти с головой в учебу.
Две недели я усердно занималась, не жалея сил. В свободное от учебы время – коего оказывалось немного – продолжала работать над организацией конференции, умиляясь сдержанной активности Эмиля. «Сдержанной» потому, что он никогда не кричал что-нибудь вроде «Можно я это сделаю? Можно я?», и потом «Смотрите, что я сделал!», как это бывало с некоторыми. «Активности» потому, что, несмотря на молчаливость и сдержанность, он делал всё, что от него было нужно, и даже больше. И я была ему за это очень признательна.
Профессор Питч не обременяла меня излишней заботой о моем – нашем – проекте, но я считала необходимым иногда заходить к ней после занятий и рассказывать о том, как продвигается дело. В благодарность за эти знаки внимания, которые воспринимались с надменной благосклонностью, я получала от профессора Питч полный отчет об успехах её дочери.
- Ох, именно об этом я говорила сегодня с Неридой, - говорила она на мое замечание о начинающихся холодах, - хотя у них в Америке совсем другой климат, чем у нас. Я ей так и сказала, Нерида, как это чудесно, что тебя пригласили в Сэлемский университет, ведь там много теплее, чем у нас. Она, конечно же, согласилась. Там превосходные условия. Хотя этот дом, который ей предоставили для жилья, не слишком большой на мой взгляд. Всего четыре спальни! Хотя, она, пока что живет одна, и её это вполне устраивает. Она у меня совершенно скромная. Не из тех девиц, которые только и помышляют о шикарном доме и дорогой мебели. Нет-нет, она готова довольствоваться малым… Но только ей не очень-то позволяют это делать! Вообразите, мисс Грейнджер, три дня тому назад один известный молодой профессор подарил ей колье со слезой вейлы! Оно стоит, должно быть, сотню тысяч галлеонов. Нерида, сказала я ей, это подарок от достойного мужчины…
Я с тоской посмотрела на остывший чай. Я допускала, что Нерида Питч была прекрасным человеком, но то, как часто мне доводилось слышать о ней от её матери, сводило меня с ума и заставляло ненавидеть бедную девушку.

17 ноября, среда

В вечер среды, когда я, сидя в гостиной профессора Питч, слушала очередной рассказ о «талантливой и скромной девочке», мой декан без всяких на то намерений, поспособствовала продвижению моего исследования.
- Два ухажера, вообразите себе. Она натурально в растерянности. Конечно же, как можно выбрать, когда за тобой в одно время ухаживают такие мужчины. Я вам рассказывала о них, мистер Уилберт и профессор Абентрот.
- Да-да, конечно. Я прекрасно их помню. Словно знакома лично, - ответила я, усиливая значение своих слов парой кивков.
- Впрочем, Нерида уже бывала в такой ситуации. Она тогда училась на третьем курсе в этом самом университете. И под моим кураторством писал работу молодой человек. Очень талантливый. Кстати, как и вы писал об Оборотном зелье. Сколько я помню, ему удалось продлить срок его действия на какое-то незначительное количество времени, - тут она махнула рукой, словно отмахиваясь от посторонней темы, - не суть важно. Он, когда вот так же, как вы, приходил ко мне пить чай, познакомился с Неридой. А она у меня редкая красавица, никто мимо такой не пройдет. Он, конечно, влюбился, начал ухаживать, дарить цветы. Да только не знал он, что за моей девочкой уже ухаживал другой человек – много старше Нериды, но оч-чень презентабельный. Работал у нас в исследовательском центре. Одно время даже возглавлял его. Сейчас уже уволился… Не сложилось у них с моей девочкой, потому как она очень взыскательна. Она к своим поклонникам предъявляет очень высокие требования.
- Не сомневаюсь, её муж будет достойнейшим из мужчин, - ответила я вежливо, - простите, а как вы сказали звали того молодого человека? Ну, который занимался оборотным зельем.
- Ах, Снейк. Фицжеральд Снейк.

18 ноября, четверг

На следующий день я отправилась в деканат, дабы узнать, возможно ли каким-либо образом получить возможность прочесть дипломную работу мистера Снейка. Оказалось, что для этих целей мне всего лишь нужно проникнуть в архив и найти ячейку с именем бывшего студента. Но проблема состояла в том, что доступ в архив имеелся только у преподавателей.
Рассудив, что на помощь профессора Питч вряд ли стоит рассчитывать, я решила обратиться к профессору Вейнсу. И для того было подходящее время – на четверг у нас была назначена работа в лаборатории.
Я пришла к туда в обычное время, но названный пароль не открыл дверь. Профессора тоже поблизости не было. Я прождала его полчаса, а затем решила пойти поискать его к нему домой. Однако, помня инцидент с моим прошлым визитом, я была твердо намерена уйти, если никто не откроет.
Но стоило мне ударить о деревянную дверь лишь дважды, как та распахнулась и передо мной предстал профессор Вейнс во всей своей красе. В прямом смысле. На нем была черная парадная мантия, с выглядывающей из-под неё белой рубашкой с воротником-стойкой и черным шелковым платком-галстуком. Светлые волосы были аккуратно зачесаны назад, на лице играла надменная ухмылка, придавшая лицу выражение абсолютного осознания собственной привлекательности. Для Вейнса это было ново.
Я поздоровалась, пролепетала извинения и объяснила причину и цель своего визита. Последнее договаривалось уже в прихожей, куда меня за мантию втянул профессор.
- Я прошу меня простить. У меня были планы на сегодняшний вечер, но я был совершенно уверен, что сообщил вам об этом. Да, мистер Макферсон должен был передать вам об отмене занятий в лаборатории.
Я отрицательно покачала головой.
Терррри…
- Что ж, если вы заняты, я могу уйти… - произнесла я смущенно.
- Да, пожалуй, так будет лучше. Еще раз прошу прощения.
Тут в дверь постучали. Вейнс метнул на меня недовольный взгляд и открыл входную дверь. Там стояла женщина лет тридцати с небольшим, её короткие рыжевато-каштановые волосы блестели от тусклого ноябрьского солнца, оттеняя глаза цвета осенней травы. Это была преподаватель из колледжа Триффани, имени её я, однако, не знала.
Тут всё прояснилось – у профессора Вейнса намечалось свидание. На мгновение в голове пронеслась мысль: «Она же старше его лет на десять!», и произнесено это было голосом Клаудии. Я, чувствуя себя крайне неловко, попыталась распрощаться уйти. Но женщина заставила меня замереть, сказав:
- Персеус, извини, но сегодня ничего не получится. Мне срочно нужно аппарировать к маме…
- Да, я помню, твоя больная мама, - сухо ответил Вейнс, и я всей кожей ощущала его дискомфорт от того, что я наблюдаю эту сцену.
- Прости. Но в следующий раз обязательно…
- Конечно.
- Я решила, что стоит сказать лично…
- Премного благодарен.
- Серьезно, извини…
- Твоя мама заждалась, - напомнил Вейнс бесстрастно и, закрыв дверь, ни к кому не обращаясь, добавил, - пока ты расшаркиваешься, она успеет двадцать раз скончаться.
Я хмыкнула, и профессор, привлеченный звуком, устремил свой взор на меня. Смех сразу же куда-то исчез, оставив место легкому испугу и волнению.
Профессор придирчиво оглядел меня с ног до головы.
- У меня билеты пропадают, - заявил он таким тоном, словно это была моя вина.
- Ээ, сожалею, сэр, - ответила я растерянно.
- Не делайте вид, что не понимаете, - потребовал он.
Но я действительно не понимала. Чего этот человек хотел от меня? Что я должна была сделать с его билетами? Купить у него?
- Ох, ну, конечно, - недовольно пробормотал профессор, и затем притворно любезным тоном произнес, - мисс Грейнджер, как следует из сцены, невольной свидетельницей которой вы стали, я являюсь счастливым обладателем лишнего билета на концерт классической музыки. Не окажите ли вы мне такую честь, и не составите ли компанию в этот унылый вечер? Скрипка и ужин в ресторане будут нам аккомпанементом.
Стоит ли говорить, как удивлена я была?
- Как-то... неудобно... я очень польщена, но...
- Достаточно, - прервал меня профессор, - если вы не хотите идти, так и скажите.
Несколько томительных секунд я обдумывала предложение, взвешивала все «за» и «против», и, наконец, не слишком уверенно, произнесла:
- Но я не готова идти на концерт. Моя мантия…
- Воспользуйтесь палочкой. На два-три часа вашей магии непременно хватит. Вы же талантливая студентка.
Слово «талантливая» было произнесено не без язвительности. Я немного рассердилась, и решила, что, в конце концов, на приглашение не навязывалась, и если я получу от этого вечера немного удовольствия – это будет только его вина. Вина профессора Вейнса.
Скрывшись в уборной первого этажа, я придала своей мантии более торжественный вид и собрала волосы. Поправив макияж, я, наконец, вышла к профессору, который с недовольным видом поджидал меня в коридоре.
По пути в город мы обсуждали возможность обнаружения и необходимость дипломной работы другого студента. В общем, профессор не возражал против того, что она могла оказаться полезной, но убеждал меня не возлагать на неё слишком больших надежд. В конце конов, Снейк был таким же обычным студентом, как и я.
В Концертном Зале Стоунхенджа я была впервые, и место сразу поразило меня роскошью и богатством убранства. Я словно оказалась во дворце. Сочетание темно-красного бархата и золота напомнило мне еще и о гостиной родного факультета в Хогвартсе.
- Дом богатого гриффиндорца, - сказала я негромко.
- Гриффиндорцы не бывают богатыми, - парировал профессор Вейнс.
Я удивленно воззрилась на него.
- Слишком много «благородства», - и снова язвительные нотки, - чтобы зарабатывать большие деньги.
Но причиной моего изумления было другое.
- Вы учились в Хогвартсе? – спросила я.
- Нет, я учился в Америке, - ответил мой собеседник, - но на жизненном пути встречал немало гриффиндорцев, чтобы сложить о них собственное мнение.
- Мне кажется, у вас предвзятое отношение… вы, наверное, и слизеринцев встречали не менее часто?
- Безусловно.
- И уж с ними-то обнаружили много общего?
- Вы являетесь обладательницей редкой проницательности.
- Вы слишком щедры на комплименты, сэр, - в тон профессору ответила я, - я того не заслуживаю.
Вейнс усмехнулся:
- Вы обвиняете меня в лести? – спросил он полушутливо, полусердито.
- Нет-нет, сэр, что вы! Я бы не посмела оскорбить вас подобным образом! – ответила я наигранно. – Я лишь хотела сказать, что польщена вашим вниманием к моим достоинствам и отсутствием оного к недостаткам. Ведь вы почти никогда не делаете мне замечаний!
- Какое упущение с моей стороны… пройдемте, мисс, вот наши места.
Я была приятно удивлена, обнаружив, что мы оказались в ложе. За разговором я и не заметила, куда мы шли.
Концерт произвел на меня невероятное впечатление. На нем играли скрипачи из разных стран и каждый следующий, казалось, превосходил предыдущего и в технике и в степени экспрессии. Каждый номер оставлял в душе след и запечатлевался в памяти. Пятилетняя малышка исполняла сложнейшее произведение Паганини, двадцать девушек-скрипачек из Японии играли в унисон Моцарта, молодой мужчина из Чехии играл на трех скрипках одновременно – при помощи волшебной палочки.
Но, наверное, самым проникновенным мне показалось выступление пожилого скрипача, исполняющего собственное сочинение. Сперва, когда он вышел на сцену, то напомнил мне нищего из метро, на которого надели чистую мантию и галстук-бабочку. Взъерошенные седые волосы, белая спутанная борода, печальные светло-голубые глаза и старая-старая скрипка. Я с интересом наблюдала за тем, как он готовился к выступлению, как прикрыл глаза, словно впитывая направленную на него энергию зрительного зала. Вот его рука взмыла вверх, смычок коснулся струн, и извлек из них самый прекрасный в своей печали звук на свете. Мелодия полилась, проникая в душу и вызывая в ней самые светлые воспоминания, заставляя сердце сжиматься от тоски по ушедшему и по ушедшим. Не умея сдержать эмоции, я дала волю слезам. Они катились, кристально чистые и нестыдные, музыка слилась с моими чувствами, и теперь мелодия звучала не со сцены, а из моего сердца.
Я не сразу заметила, как старик прекратил играть, как он поклонился, как неторопливо ушел со сцены. Ощущение, что я одна в этом огромном зале исчезло, и я словно очнулась ото сна. Очнулись и остальные. Вдруг раздался шквал аплодисментов. Люди встали со своих мест, продолжая аплодировать, и я не могла не поддержать их в этом выражении благодарности.
После я обернулась на профессора Вейнса. Его лицо было непроницаемо, а взгляд устремлен в бесконечность. Внутреннее же око, я уверена, было обращено в прошлое, к воспоминаниям.
Когда концерт подошел к концу, мы спустились на первый этаж Концертного Зала и прошли, как и обещал профессор, к ресторану. Я попыталась намекнуть, что вовсе не обижусь, если он передумал ужинать со мной, но в привычно резкой манере он ответил, что если бы хотел, чтобы я ушла, непременно сообщил бы об этом.
Ужин вышел довольно приятным. Мы успели обсудить дела учебные, убранство зала, в котором проходил концерт, поговорить о техничности исполнения, которую показали гости с востока – более трогательные номера мы в своих обсуждениях старались не затрагивать – а также высказаться по поводу общей любви к Нериде Питч и, наконец, посетовать на неприятную погоду, предлагающую то мелкий дождик, то ледяной ветер, то затянутое тяжелыми тучами небо.
Однако, уже когда профессор провожал меня до здания факультета, я не смогла не задать вопрос, который терзал меня весь вечер.
- Сэр… - произнесла я и замолкла, не зная, как лучше поставить вопрос.
- Спрашивайте, мисс Грейнджер, - подстегнул меня профессор, - если я сочту вопрос оскорбительным, я просто не стану на него отвечать.
- А что ВЫ вспомнили, когда играл старый скрипач?
Профессор некоторое время молчал.
- Ничего определенного.
- А мне казалось, что это похоже на что-то, что я слышала очень давно, еще в детстве, только не как не могла вспомнить, когда и где. И от этого было грустно. Вспомнились родители, дом, что-то такое…
- Это объясняется тем, что ваши самые светлые воспоминания связаны с детством, - объяснил Вейнс.
Я пожала плечами, не соглашаясь, но и не опровергая.
- А ваши? – спросила я, удивляясь собственной смелости и любопытству.
- А мои – нет.
Мне стало очевидно, что профессор не хочет говорить об этом, и сразу же сменила тему.
Позже, когда я уже поблагодарила Вейнса и попрощалась с ним, выложила все, что произошло Клаудии, и легла в кровать, я подумала, что на фоне профессора даже я кажусь любопытной бестактной болтушкой с душой на распашку.

8

Стань лучше и сам пойми, кто ты, прежде чем встретишь нового человека и будешь надеяться, что он тебя поймет.

29 ноября, понедельник

Теперь многое для меня прояснилось: странное поведение профессора, эти натянутые улыбки и постоянные попытки заговорить… Он просто действовал согласно советам книжки, с целью подружиться со мной. Видимо, у него были проблемы в общении с людьми, и, появившись в новом месте, он решил попытаться с ними справиться.
Когда я пришла в университет, я тоже хотела начать новую жизнь, и мне это во многом удалось. Я стала совершенно другим человеком по сравнению с той Гермионой Грейнджер, которая выпустилась из школы магии четыре года назад. Я стала старше, мудрее, терпимее к людям и их недостаткам. Я стала лучше разбираться в себе. И если бы не эта нелепая влюбленность в Дика, я была бы, наверное, самым уравновешенным и гармоничным человеком на земле. Когда в моей жизни происходит новое значимое событие, оно всегда является толчком к началу чего-то нового, к переосмыслению ценностей и к обновлению. Поэтому я легко могу понять профессора Вейнса, который, начав новый этап своей жизни, решил измениться и изменить что-то для себя. Тот же факт, что он выбрал именно меня в качестве своего друга… что ж, а почему нет?
Как это всегда бывает, когда открываешь новую страницу жизни, твое мироощущение и самосознание меняется. И теперь, освободившись от чувств к Дику, я стала лучше относиться не только ко всему вокруг, но и в первую очередь к себе. Я вдруг поняла, что дело не в моей внешности, и даже не в моем характере, а просто в том, что я еще не встретила того человека, который готов был бы полюбить меня такой, какая я есть, и которого полюбила бы я – всей душой, без сомнений и колебаний, любовью, которая делала бы меня счастливой.
И потому, теперь мне было легче поверить в то, что профессор Вейнс остановил свой выбор именно на мне из всех других студенток – а выбрать было, наверное, необходимо, поскольку сразу стать Мистером Общительность он вряд ли бы смог. Работать над одним человеком гораздо проще, чем сразу над толпой.
Тем более, он общался не только со мной, но и с другими представительницами слабого пола. То есть, я не была единственным объектом его социальных опытов, просто «одной из». А быть «одной из» для меня не в новинку.
Конечно, я не могла быть уверена, что с другими женщинами его связывали чисто дружеские отношения. Если говорить откровенно, я придерживалась совершенно иного мнения. Но вот со мной он определенно собирался оставаться лишь друзьями.
То есть, он вряд ли рассчитывал на что-то большее… ведь так? Я хочу сказать, он вел бы себя совсем иначе, если бы видел во мне не просто студентку и интересного собеседника, а кого-то еще…
Впрочем, для меня это не имело никакого значения. Совершенно никакого. Потому что ни о чем таком не могло быть и речи. Он был моим профессором, а я его студенткой. И я не из тех, кто может наплевать на правила и позабыть о субординации. Я слишком правильная для подобных эскапад. И один тот факт, что в моей голове вообще появились подобные мысли заслуживал самого горячего порицания со стороны моего внутреннего «я». Не того легкомысленного «я», которое толкало меня на разного рода авантюры еще в школе, а серьезного взрослого «я», придерживающегося правил высокой нравственности и следившего за моим моральным обликом.
Обо всем этом я думала в понедельник на Гербологии и Библиографии, и лишь на Ядах мне удалось сконцентрироваться на предмете.
После лекции профессор Вейнс задержал меня, чтобы сначала поинтересоваться, не случалось ли мне бывать на приеме у Министра Магии. Я ответила, что случалось, но довольно давно.
- Видите ли, моей сестре, которой я не успел представить вас вчера, показалось, что вы были представлены друг другу на одном из праздничных ужинов у министра.
Я удивленно подняла брови и со всей доступной вежливостью ответила, что это маловероятно, иначе я непременно запомнила бы. В голове же моей пронесся рой мыслей. Самыми навязчивыми из них были «Ах, сестраааа….» и «Зачем он мне это сказал?».
Затем профессор сказал, что нам необходимо было зарегистрировать зелье до конференции, для чего нужно было его доработать и провести необходимые эксперименты. Оформить регистрацию можно было только в Лондоне, куда профессор и собирался отправиться, как только опыты будут закончены. Поскольку времени оставалось мало, мы решили взяться за дело сразу же в понедельник вечером и потратить на зелье всю ночь и, возможно, вторник. Мне было не привыкать к такому ритму, и профессору Вейнсу, видимо, тоже.
Мы работали не покладая рук, лишь изредка отвлекаясь на еду. Это было изнурительно, но я не могла не испытывать некоего удовольствия от осознания того, что это были самые настоящие исследования, и что я, совсем еще молодая ведьма, работала бок о бок с таким профессионалом и была на пути к важному открытию. Именно тогда я впервые поняла, что обладаю пресловутым тщеславием ученого.

1 декабря, среда

Всю среду я отсыпалась, позабыв о занятиях. Профессор Вейнс уехал в Лондон, сперва дав мне обещание, что при первой же возможности он тоже выспится. Он сообщил, что собирается остаться в столице до вечера субботы, и потому встретиться мы сможем лишь на конференции. Я ничего на это не ответила, но в душе понадеялась, что смогу увидеть его до выступления, чтобы заручиться его моральной поддержкой.

4 декабря, суббота

К субботе я превратилась в комок нервов. Окружающие боялись приближаться ко мне и тем более вести со мной беседы. Я срывалась по каждому поводу. Больше всех доставалось Клаудии, ведь ей приходилось жить со мной в одной комнате. К уикэнду она правда уже поняла, что ради собственного же блага не стоило со мной даже заговаривать, но мне было достаточно валяющихся в углу комнаты её грязных носков, чтобы разразиться гневной тирадой.
Примерно за час до начала конференции я ушла из общежития и начала просто бродить вокруг корпуса Мерлина, желая хотя бы немного уменьшить нервозность. Я могла бы выпить успокаивающее зелье, но боялась, что стану из-за него слишком апатичной и вялой, что тоже не очень хорошо.
Гуляя, я встретила Эмиля, который спешил в зал Урабороса, завершить подготовку. Он вкратце отчитался о том, что уже было сделано, и какие штрихи оставались. Я была рада отвлечься от мыслей о выступлении, но Эмиль не преминул спросить, нервничаю ли я. Я солгала, ответив «Так, немного». Эмиль улыбнулся своей застенчивой улыбкой и слегка приобнял меня.
- Всё будет хорошо, не волнуйся, - сказал он, - ты лучшая.
Я поблагодарила его и поспешила уйти. Кричать на него за попытку приободрить и успокоить не хотелось, а спокойно сносить эти совершенно ненужные мне прикосновения я не могла. На время мои мысли были увлечены вопросом «Почему же я такая нервная, и что со мной не так?». Ведь это не совсем нормально, так не терпеть физические контакты. Но вскоре я снова была погружена в размышления о предстоящем выступлении. Я проигрывала в голове тысячи вариантов, как пройдет мой доклад, какие вопросы мне могут задать, и как я на них отвечу. Некоторые из моих собственных вопросов ставили меня в тупик, и я не успокаивалась, пока не находила ответы на них. Найдя же, гордилась собой и думала о том, что будет здорово, если мне зададут такой вопрос, ведь я знаю, что ответить.
Наконец, пришло время идти в корпус Мерлина. Вереницы студентов уже подтягивались к главному зданию университета. Зал Уробороса был уже заполнен наполовину, в основном иностранными гостями, но и студенты Стоунхенджского университета постепенно собирались, занимая задние ряды. Я нерешительно встала у стены, озираясь в поисках знакомых лиц. И, наконец, увидела то лицо, которое на самом деле хотела увидеть больше всего.
- Профессор Вейнс! – обратилась я к преподавателю, подходя ближе.
- Мисс Грейнджер, - поздоровался он, оглядывая меня с ног до головы. – Вы выглядите напряженной. А для этого совершенно нет причин – регистрация зелья прошла без каких-либо осложнений, и, я уверен, ваше выступление станет гвоздем программы.
Я вяло улыбнулась.
- Я не очень люблю…быть в центре внимания, - сказала я. – А с моей темой это, кажется, неизбежно.
Профессор жестом предложил мне сесть на одно из свободных мест и сам сел рядом.
- Я не вижу никаких причин, которые должны были бы заставить вас не любить всеобщее внимание. Я мог бы понять это, если бы вы были уродливым созданием, но я, - Вейнс чуть склонился ко мне и заговорил тише, - оглядываясь вокруг, могу со всей ответственностью заявить, что вы будете украшением этой конференции. Не хотелось бы оскорблять других участниц, но все они выглядят так, словно занялись зельеварением только для того, чтобы у них был хороший повод пореже появляться на людях.
Я против воли залилась краской. Такой прямой комплимент не мог не смутить меня, и я, промямлив слова благодарности, поспешила сменить тему.
- Как вы провели эти дни в Лондоне, профессор? – спросила я.
- Ничего интересного, - ответил он.
- Неужели вы все четыре дня провели в разных госорганах, пытаясь зарегистрировать зелье, сэр?
- Нет, конечно нет, мисс Грейнджер. Но я … не обладаю талантом использовать свободное время на интересные развлечения, о которых затем можно было бы рассказать.
- Я тоже им не обладаю. Однако, уверена, было что-нибудь, о чем вы могли бы мне поведать. Пожалуйста, расскажите мне что-нибудь, иначе я снова начну думать о своем выступлении и снова начну нервничать.
Вейнс задумчиво посмотрел на меня.
- Ну что ж. Если это действительно поможет вам унять беспокойство… в четверг я проходил мимо небольшого книжного магазина – возможно, вы его знаете, «Пикадор энд сонс» на Пикадили стрит…
Я кивнула. Конечно, я о нем знала.
- … и обнаружил, что там сменился хозяин. Старик Пикадор умер год назад, и теперь магазином заведует его старший сын.
- Мистер Пикадор! – воскликнула я. – Какое несчастье. Он был таким приятным джентльменом.
- Его сын решил расширить дело и открыл книжную лавку для маглов. Теперь вход для магов находится за одним из стеллажей магловского магазина.
- Это замечательно, - откликнулась я.
- Не вижу ничего замечательного, - недовольно ответил Вейнс, - теперь маглы постоянно мешаются под ногами. Косятся на мантии и иногда загораживают проход в магический отдел.
Я тут же напряглась. Неужели профессор Вейнс был маглоненавистником? Этого просто не могло быть, я бы уже давно заметила. К тому же, он не мог не знать, что я была маглорожденной.
- Это не вина маглов! – сказала я, пожалуй, излишне горячо. – Вы бы вели себя на их месте также. Я хочу сказать, если бы вы увидели сейчас в этом зале человека в джинсах и майке, разве не стали бы вы смотреть на него косо? А о том, что один из стеллажей может являться входом в невидимый книжный магазин им тем более не может быт известно, но они не виноваты в том, что им не посчастливилось родиться волшебниками. Это не значит, что они глупее! По-моему, это даже хорошо, что теперь в магический отдел можно попасть только через магловский, может быть, больше волшебников познакомятся с литературой маглов и поймут, что те также достойны уважения. И я…
- Мисс Грейнджер, - перебил меня профессор Вейнс голосом, в котором звучали насмешливые нотки, - я вовсе не намеревался оскорбить маглов. И я достаточно близко знаком с их литературой, чтобы оценить всю прелесть малговского книжного магазина в непосредственной близости от магического. Однако неудобства, сопряженные с таким соседством не могут не вызывать раздражения. Вы должны это понять. И я совершенно уверен, если бы вам пришлось простоять пятнадцать минут рядом со стеллажом, наполненным книгами с названиями «Как выйти замуж за мужчину своей мечты» и «Я знаю о сексе всё», ожидая, пока какой-нибудь магл выбирает книгу о карточных гаданиях, вы бы разделили мое недовольство.
Я улыбнулась.
- Да, пожалуй вы правы, - ответила я. – Хотя… узнать, как выйти замуж за мужчины мечты я бы не отказалась.
Поняв по шутливому тону, что я говорю несерьезно, профессор Вейнс едва заметно улыбнулся.
- Думаю, вторая книга в таком случае была бы более полезна.
Мои щеки снова порозовели, но я попыталась пошутить в ответ.
- Не знаю, первая, наверное, должна включать в себя основные главы второй?
- Возможно. Видите ли, я не стремлюсь выйти замуж за мужчину своей мечты, поэтому не слишком хорошо разбираюсь в вопросе.
- Это хорошо, сэр, что вы способны признать свою некомпетентность. Знаете, не все могут так легко признаться в том, что несведущи в какой-то проблеме.
- О, а еще я ничего не смыслю в косметике и совершенно не разбираюсь в туфлях на каблуке.
- Вы что, пытаетесь произвести на меня впечатление? – спросила я почти игриво.
- Если только мне это удается. Если нет – то нет, не пытаюсь.
Я с улыбкой взглянула на профессора – тот невозмутимо смотрел куда-то вперед, но кончики его губ то и дело пытались сложиться улыбку. И только сила воли и самодисциплина помогали Вейнсу не улыбнуться широко и непринужденно.
Оглядывая зал, я увидела как в него вошли Клаудия, Джейсон и Дик. Моё сердце дрогнуло. Я не видела Дика с самого случая с поцелуем и не представляла, как теперь пройдет наша встреча. Сперва я даже подумала о том, чтобы не подходить к ним, но Клаудия заметила, что я смотрю на них и помахала рукой – сначала в знак приветствия, а затем подзывая меня к себе. Я была вынуждена оставить профессора и подойти к друзьям.
Пока я шла к ним, я успела подумать о том, как выгляжу – несмотря на остывшие чувства к Дику, мне все еще хотелось ему нравиться – поразмышлять о том, как лучше поздороваться, как начать вести себя. Но весь построенный в голове сценарий рассыпался в дребезги, когда я, наконец, оказалась рядом с ребятами. Само собой вышло так, что я сказала Дику «привет», лишь мельком взглянув на него, и тут же сосредоточила свое внимание на Клаудии и Джейсоне. Затем мне показалось, что я была слишком груба, или даже можно было подумать, что я обижена. Я же хотела продемонстрировать лишь равнодушие и легкое пренебрежение. Тогда я окинула Дика еще одним мимолетным взглядом, но он смотрел куда-то в сторону, и я снова вернулась к беседе с Клаудией.
- Ты, кажется, наконец, успокоилась? – поинтересовалась Клаудия, поглядывая на меня не без опаски.
- Пока что да, - ответила я, - но, думаю, это временно. Я не представляю, что со мной будет, когда придет время выходить на сцену.
- Не волнуйся, ты выступишь безупречно, - поддержал меня Джейсон, - так же безупречно, как все, что ты делаешь.
Я улыбнулась в знак благодарности, и Джейсон по-приятельски похлопал меня по плечу. К своему удивлению, я почти не почувствовала раздражения.
- Пойдем, сядем куда-нибудь, - предложила Клаудия, но я была вынуждена отказаться.
- Я уже сижу. Там, - я кивнула головой в сторону, где сидел профессор Вейнс.
Клаудия, цепким взглядом окинув собравшихся, тут же заметила нашего преподавателя и пустующий стул рядом с ним.
- Аааа! – протянула она. – Теперь ясно, кто является гарантом твоего спокойствия.
- Не неси чепуху, - отмахнулась я.
- Кто? – поинтересовался Дик, вдруг включившийся в разговор.
- Профессор Вейнс, - ответила Клаудия самодовольно, - он влюблен в Герми.
- Серьезно? – удивленно произнес Дик, и Клаудия заверила его, что именно так все и обстоит.
Я же, вопреки здравому смыслу, не стала на этот раз спорить с Клаудией. Мне хотелось, чтобы Дик видел, что я нравлюсь другим представителям сильного пола. Что в меня даже может влюбиться такой красивый и взрослый мужчина.
Тут к нам подошел Эмиль, чтобы сообщить мне, что какая-то делегация опаздывает. Я почувствовала, как в желудке все нервно сжалось. Не то, чтобы меня сильно волновала судьба какой-то там делегации, но тот факт, что что-то пошло не так заставил меня заволноваться.
- Ну, пока время терпит, - сказал Эмиль, - и я попросил двух ребят разобраться с этим. Так что, думаю, всё будет в порядке. Причин волноваться нет.
- Так зачем ты ей сказал? – задал Дик вопрос, который меня и саму начал интересовать.
Эмиль густо покраснел и опустил взгляд в пол. Мне тут же стало жаль его, и я поспешила заверить его, что он поступил правильно, и нужно докладывать мне обо всех эксцессах. Эмиль выдавил улыбку, но его смущение все еще было очевидно. Я недовольно посмотрела на Дика, и тот мимикой и жестами изобразил «Откуда я знал, что он такой придурок?». Мой взгляд стал еще более осуждающим.
Тут в разговор вмешалась Клаудия, решившая сменить тему разговора.
- Сегодня после конференции устраиваем отвальную! – заявила она. – Дик, притащи пуншевик.
- Притащи что? – спросила я.
- У Дика есть пуншевик, большая миска, которая всегда полна пунша. Прикольно, правда?
- Прикольно, - согласился с ней Дик, - но есть небольшая проблема. Его разбили парни из соседней комнаты когда мы в последний раз устраивали вечеринку в общаге.
- Черт! – раздосадовано воскликнула Клаудия. – Вот идиоты!
- У меня тоже есть такая штука, только она наполняется французским вином, - скромно произнес Эмиль.
Клаудия снова воспряла духом. Эмиль выжидательно смотрел на неё. Очевидно, он ожидал приглашения на вечеринку, но Клаудия, которая обычно не «заморачивалась на таких глупостях», как она говорила, довольно улыбалась и даже не думала осчастливить молодого человека официальной церемонией. Я тоже не спешила сделать это, поскольку – к своему стыду – не очень хотела видеть Эмиля на вечеринке. И хотя тот перевел вопрошающе-умоляющий взгляд темных глаз на меня, я сделала вид, что не заметила этого. Тогда заговорил Дик:
- В таком случае, надеюсь, ты сможешь принести его на вечеринку? Ведь ты придешь?
Эмиль смущенно уставился в пол и пробормотал что-то о том, что он не был приглашен, и поэтому не знает, имеет ли право…
- Но я могу дать вам Винный источник, - заключил он, глядя куда-то в сторону.
- Не говори глупостей, - сказала я, проникнувшись жалостью к человеку, страдающему такой стеснительностью, - конечно, ты приглашен, ведь ты занимался организацией конференции, а вечеринка будет посвящена именно ей!
Эмиль с бесконечной благодарностью во взгляде посмотрел на меня. Затем Клаудия сообщила, что они пойдут искать места для себя, и она, вместе с Диком и Джейсоном ушла, оставив меня с Эмилем наедине. Он немного расслабился.
- Не стоит быть НАСТОЛЬКО застенчивым, - сказала я ему, кажется, не слишком деликатно, - ведь ты хотел пойти на вечеринку. Зачем ты начал говорить про то, что можешь просто отдать Винный источник?
Эмиль избегал встречаться со мной взглядом, но ответил:
- Я не хотел бы быть лишним. Тем более, мне показалось, что ТЫ не очень хотела, чтобы я шел туда…
- Ерунда какая, - ответила я, испытывая чувство стыда. – Конечно, я хочу, чтобы ты пришел.
Эмиль просиял, но я тут же почувствовала, что совершила ошибку. Не стоило поощрять его чувства ко мне. Я поспешила попрощаться с молодым человеком и вернулась к профессору Вейнсу.
Но лишь подойдя совсем близко, я увидела, что он разговаривает с сидящей рядом незнакомой мне женщиной – суда по одеждам, одной из немецких делегатов. Я испытала легкое чувство обиды на то, что профессор позволил даме занять мое место, но тут же поспешила развернуться и уйти.
Однако голос Вейнс остановил меня.
- Мисс Грейнджер! – произнес он строго. – Куда вы направляетесь? Прошу прощения, фрёйляйн Шмид, - обратился он к своей собеседнице, - я должен просить вас освободить место для моей студентки.
Молодая женщина показалась оскорбленной такой просьбой, но встала и пересела. К счастью, мне удалось сдержать порыв показать ей язык.
Несмотря на желание профессора, чтобы я сидела рядом с ним, он не намеревался вести бесед, и я погрузилась в свои мысли.
Наконец, конференция началась. К кафедре в центре сцены вышла декан Питч. Она сказала вступительное слово, все зааплодировали. Затем вышел первый докладчик. Пока он что-то рассказывал, Вейнс обратился ко мне:
- Вы знаете, что выступаете последней?
Мой желудок снова неприятно сжался от мыслей о предстоящем.
- Нет, - прошептала я.
- Это хорошо, - тихо сообщил после паузы профессор, - вашему докладу будет уделено особое внимание. Никого не будет тяготить мысль о том, что нужно слушать кого-то еще.
- Или все настолько устанут, что не будут обращать на меня никакого внимания, что тоже хорошо, - ответила я.
Профессор хмыкнул. Чуть склонившись ко мне, он шепотом заговорил:
- Не надейтесь на такой поворот событий. Сейчас все будут дремать, а к вашему выступлению как раз проснутся, - а затем, более сердито продолжил, - И усмирите эту нервозность. Вы всегда казались мне уравновешенной юной леди. Или я ошибся в оценке вашего характера, и вы просто не способны проявить самообладание?
Это меня разозлило. Я не стала ничего отвечать, но твердо решила доказать, что на конкурсе Самообладания, случись такому проходить, заняла бы первое место.
Наконец, пришло время моего выступления. Объявили мою фамилию и тему выступления, и я на ватных ногах вышла на сцену. Сидя там, на своем месте, я думала о том, с каким выражением лица лучше выйти, какие эмоции изобразить, как лучше встать за кафедрой, каким голосом начать говорить. Но только я услышала свое имя, как мой мозг словно отключился. Я действовала совершенно механически, бездумно вышла к кафедре с, наверное, каменным лицом, оглядела зал, никого на самом деле не видя, и глубоко вздохнула. Теперь самое главное было начать. Я вызубрила свой текст так, что могла бы рассказать его, разбуди меня кто-нибудь ночью. И главное было сказать первую фразу, самую первую, и тогда все пошло бы как по накатанной дорожке. Но я будто бы онемела. Со мной никогда такого не происходило, волнение никогда не было столь сильно, чтобы заставить меня забыть слова. Мой взгляд задержался на профессоре Питч, она выжидательно смотрела на меня, заставляя нервничать еще больше. В голове билась одна мысль «Как начинается? Как начинается?», но сосредоточиться и действительно попытаться вспомнить я не могла. Затем я увидела профессора Вейнса. Он был спокоен и смотрел на меня как будто бы с любопытством.
«Вы всегда казались мне уравновешенной юной леди. Или я ошибся в оценке вашего характера, и вы просто не способны проявить самообладание?»
Вспомнив его слова, я еще раз вздохнула, и затем губы зашевелились сами собой, издавая звуки, складывающиеся в слова:
- Мое исследование было посвящено…
Я не помню, как прошло мое выступление. Все было словно во сне. Я без единой запинки сделала доклад, и мой голос не дрожал, и руки не тряслись. Однако, когда я закончила, слушатели не зааплодировали, как они делали это после каждого выступления. В зале стояла гробовая тишина. Все пытались осмыслить услышанное.
Я отошла от доски, на которой в ходе выступления по команде моей палочки появлялись новые и новые формулы и расчеты, и встала за кафедру. Только теперь ко мне вернулось осознание себя, и я попыталась принять уверенный в себе, даже чуть расслабленный вид. Мельком взглянула на профессора Вейнса – он казался удовлетворенным и по-прежнему спокойным.
- Теперь я с удовольствием отвечу на ваши вопросы, если таковые имеются, - сказала я.
Таковые имелись. Меня засыпали градом вопросов. В основном их задавали профессора из нашего и других университетов, сидевшие на первых рядах. Пару раз поднимали руки студенты с задних рядов, но ученые мужи почти не давали молодым возможности высказаться. Поначалу я уверенно отражала атаки – а именно так выглядели вопросы профессоров – но тут в обсуждение включился пожилой волшебник с короткой седой бородкой.
- Профессор МакКейн, Сэлемский Магический Университет, - представился он. - Скажите, мисс Грейнджер, когда вы занялись этим проектом, вы не думали о том, какой вред причиняете обществу?
Произнесено это было очень вежливым тоном, но в вопросе чувствовалась агрессия. Мне стало не по себе.
- Простите, профессор, я не совсем понимаю, о чем вы говорите, - ответила я.
- Я говорю о том, что Оборотное зелье запрещено к использованию. И пользуются им только лишь преступники, кои пытаются скрыться от закона, каковой обеспечивает нашу с вами безопасность. И если ранее преступник мог скрываться под ложным обличием только лишь час, что доставляло ему неудобства, теперь же он сможет скрываться под ложным обличием целых три часа, что составляет время в три раза большее, а следовательно и в три раза более удобное.
МакКейн замолчал и вопросительно уставился на меня.
- И ваш вопрос заключается в том, не задумывалась ли я об этом, когда взялась за проект? – уточнила я.
МакКейн улыбнулся голливудской улыбкой и ответил:
- Именно, мисс Грейнджер. Вопрос мой именно таков.
Я на мгновение растерялась. Бросила короткий взгляд на Вейнса – он с интересом наблюдал за мной. Я сжала кулаки и твердо ответила:
- Нет, сэр.
По залу пронесся осуждающий ропот.
- Я задумывалась о том, - продолжила я, - как мое зелье поможет аврорам в их сложной и опасной работе. Мои хорошие друзья работают в аврорате, и мне прекрасно известно, на какой риск им порой приходится идти, используя обычное оборотное зелье. Теперь опасность того, что их раскроют станет намного ниже и они смогут с большей уверенностью охранять наш с вами покой.
- Тогда, я так воображаю, вы могли бы пойти со своим открытием не на сию конференцию, - отозвался МакКейн, - а в аврорат, коему и нужно ваше открытие. Здесь же оно никому не нужно.
Я была оскорблена подобным заявлением, но тут со своего места поднялся профессор Ростов из Российского Тридевятого Университета. Довольно молодой по сравнению с другими профессорами, он, кажется, с самого начала был восхищен моей работой, и теперь готов был защитить меня.
- Безусловно, Ричард, ты во многом прав, - обратился он к МакКейну на почти безупречном английском, - и нам гораздо нужнее такие результаты научных трудов, как трехтомник, посвященный истории открытий в области зельеварения, сделанных американскими зельеварами за последние пять лет. Кстати, давно хотел у тебя спросить, как же вы успели сварить две тысячи новых зелий всего за… тысячу шестьдесят восемь – нет, прошлый год был високосным – тысячу шестьдесят девять дней? Даже если вычесть открытие пятого элемента целебного зелья племени Майа, принадлежащее моему коллеге профессору Черноморову, и которое ты по ошибке приписал своим соотечественникам…
- Мне казалось, мы уже закрыли сию тему, Алекс, - недовольно ответил МакКейн.
- Конечно, конечно. Извини. Что я хотел сказать, было то, что данная конференция устраивается не для того, чтобы позволить нам усесться своими жирным задницами на стулья и предоставить этим молодым людям возможность развлекать нас забавными историями и открытиями мировой значимости. Они готовят проекты и выступают здесь, чтобы дать возможность НАМ оценить их талант и потенциал, а также уровень образовательной системы своей страны в целом. И я хочу сказать, что оцениваю талант этой очаровательной девушки высочайшим баллом. Я верю в то, что именно она и её коллеги в будущем изобретут зелье, которое позволит устранять последствия круциатуса или излечивать от Черного сердца. Она показала, на что способна. Теперь наша задача оценить это и направить её способности в нужное русло.
Профессор Ростов замолчал.
- Очень проникновенно, - отозвался МакКейн, которому, кажется, нечего было возразить.
- И у тебя вовсе не жирная задница, Ростов, - сказала профессор Спациани.
- Благодарю. Я в общем-то, имел в виду не себя… - профессор покосился на упитанного МакКейна.
В зале послышались смешки.
- Все это очень трогательно, - произнес профессор Африканского Магического Университета имени Кхапту, который уже задавал мне вопрос, - но выступающие здесь уже не дети. Они настоящие ученые, которые делают важные открытия. Они ведут исследования, они уже взрослые. Они должны отвечать за свои труды. Профессор МакКейн прав, то, что сделала эта девочка, открывает большие возможности перед преступниками. Она должна была подумать об этом.
Я посмотрела на чернокожего мужчину с долей благодарности. Он признавал меня настоящим ученым, несмотря на то, что его слова были направлены против меня.
- Но я не думаю, что перед людьми с нечистыми намерениями открываются такие уж большие перспективы, - сказала я, наконец, - да, конечно, им станет легче скрываться, если у них появится возможность сварить подобное зелье...
- Легче? – воскликнул МакКейн. – Да с таковым подспорьем можно без волнений жить среди даже знакомых людей, и никто тебя ни в чем не заподозрит!
- Вряд ли такое возможно…
- Дитя мое, я уверен, существует множество людей, коих вы видите только лишь три часа в день, - не согласился со мной МакКейн.
Я не сдержала улыбки. Так-то оно так, но только есть один небольшой, но очень важный момент…
- Профессор МакКейн, - сказала я, - я понимаю ваше беспокойство, но зелье невозможно сварить без дисфолида, обладателем которого является мой научный руководитель. А он, думаю, едва ли станет тратить такое сокровище на то, чтобы варить зелья для преступников.
- Кстати, - отозвался МакКейн, - быть может, вы могли бы представить нам своего руководителя? И за одно ответить на вопрос, каково было его участие в проекте?
- Да, конечно, сэр. У меня было два научных руководителя: профессор Питч и профессор Вейнс.
Декан тут же поднялась и торопливо ответила:
- Я почти не принимала участия в этом исследовании! Я к нему никакого отношения не имею. Если бы я знала, какую опасную затею они затеяли, то никогда бы не взялась им помогать.
С этими словами она села, избегая смотреть на меня и на мое удивленное лицо.
Затем поднялся профессор Вейнс. Взглянув мельком на меня, он негромко заговорил:
- Позвольте, профессор МакКейн я отвечу на ваш вопрос за мою студентку. Я принимал в исследовании именно то участие, которое должен принимать руководитель проекта. Я помог мисс Грейнджер с выбором темы, предоставил в пользование дисфолид, предварительно познакомив с его свойствами, я следил за ходом работы и морально поддерживал перед выходом на сцену.
Все это говорилось серьезным тоном, но на последних словах я сдержанно улыбнулась.
- Что касается «нужности» или «ненужности», опасности или безопасности данного зелья – здесь нам сложно судить. Когда вы, профессор, выявили вторичные свойства ложного лотоса, едва ли вы могли думать, что это открытие будет использовано для создания яда…
Все, в том числе МакКейн, были определенно удивлены. Лично я взирала на профессора Вейнса с живейшим интересом. Меня не удивляло то, что ему была известна подобная информация, ведь он, кажется, знал все на свете, и, кроме того, по версии Клаудии, учился в Америке.
- Ха! Отличная работа, Ричард! – радостно воскликнул профессор Ростов.
- Откуда вам это, черт возьми, известно? – спросил в свою очередь профессор МакКейн. – Это исследование нигде не публиковалось, и я… я…
Американец покраснел и ему словно бы стало не хватать воздуха. Вейнс нехорошо ухмыльнулся.
- Важно не то, откуда мне это известно, важно то, что это означает. Одно и то же научное открытие может принести как пользу, так и вред. Когда было создано зелье Сна без Сновидений, никто не думал, что на его основе будет изготовлено зелье, погружающее магов в кому. Я склонен согласиться с профессором Ростовым и сказать, что сейчас за этой кафедрой, - профессор указал на меня, - стоит будущее Зельеварения. И даже это небольшое открытие может толкнуть мисс Грейнджер на новые, «нужные» даже с вашей точки зрения, профессор МакКейн. И, признаться, я удивлен, что мне приходится объяснять такие прописные истины людям вашего… уровня.
Профессор МакКейн недовольно поморщился. В этот момент мистер Джекобсон, который был ведущим конференции, произнес:
- Что ж, если вопросов больше нет, я думаю, мисс Грейнджер заслуживает аплодисментов.
И зал был оглушен овациями. Я смущенно улыбнулась и ушла со сцены.
- На сегодня это было последнее выступление, - сообщил мистер Джекобсон, - завтра в это же время вы сможете посетить любую из шести секций, посвященных различным темам. Подробное расписание и номера аудиторий вы можете найти на стенде в главном холле и на программках. Если вы еще не получили программку, обратитесь к организаторам – вы можете узнать их по зеленым галстукам.
Все стали подниматься со своих мест.
Я на дрожащих ногах подошла к профессору Вейнсу, все еще сидящему на стуле. Он молча посмотрел на меня, затем поднялся и произнес:
- Видите? И не зачем было волноваться.
- Не зачем? Да они готовы были съесть меня! – прошептала я.
- Мои поздравления, мисс Грейнджер, - раздался голос за моей спиной.
Я обернулась и увидела профессора Ростова.
- Спасибо, сэр, - ответила я, улыбнувшись, - и спасибо за то, что поддержали меня.
- Ей-богу, не стоит благодарности. Эти три часа были бы скучнейшими в моей жизни, если бы не ваш занимательный доклад. А последующее обсуждение таких спорных проектов – это вообще моя любимая часть. Обожаю ругаться с МакКейном, старая задница.
Я удивленно взглянула на профессора. Хотя он был довольно молод по научным меркам – ему было не больше сорока – всё же предполагалось, что он серьезный человек, ученый. Однако говорил он шутливым тоном, без должного почтения к коллегам. А когда я присмотрелась к нему повнимательнее, то заметила и некоторую небрежность в одежде, и наплевательское отношение ко всем правилам, касающимся внешнего вида на мероприятях подобного уровня. Но я не могу сказать, что мне это не понравилось. В профессоре Ростове чувствовалось некое обаяние, и легкая неопрятность только шла его образу.
- А вы, профессор Вейнс, если я не ошибаюсь? Вы навсегда мой лучший друг, - обратился он к моему руководителю и протянул руку для рукопожатия.
Вейнс посмотрел на ладонь профессора Ростова и после секундного колебания, пожал её.
- Персеус Вейнс, - произнес он.
- Александр Ростов.
Рукопожатие закончилось, и профессор Ростов со счастливым блеском в глазах продолжил.
- Откуда вы узнали про ложный лотос? Даже мне этого не известно, хотя я с упоением коллекционирую все промахи моего любимого коллеги и периодически напоминаю ему о них.
- Нам приходилось сталкиваться с МакКейном в прошлом… вероятнее всего, он об этом не помнит, но я не меньше вашего наслаждаюсь его провалами.
- Странно, почему я раньше вас не встречал? – спросил профессор Ростов, внимательно разглядывая профессора Вейнса. – Где вы учились?
- Как говорил ваш известный русский поэт, «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», - цитату Вейнс произнес по-русски, чем несказанно меня удивил.
Я хотела было выказать свое восхищение, но профессор неожиданно сказал:
- Я прошу меня простить, но я вынужден оставить вас. Мисс Грейнджер, не уходите никуда, мне нужно с вами поговорить. Профессор Ростов, было приятно познакомиться.
- Взаимно! – откликнулся профессор Ростов, и профессор Вейнс куда-то ушел.
- Что ж, мисс Грейнджер, теперь вы полностью в моем распоряжении, - обратился ко мне мужчина, когда мы остались одни, - и пока эти седовласые коршуны не налетели на вас, я воспользуюсь правом первого подошедшего и предложу вам пройти стажировку у нас в университете.
Я растерялась.
- Но… но что мне это даст? – спросила я. – Я хочу сказать, не будет ли мне проще пройти стажировку здесь, в моем родном университете?
- Конечно, будет. Но как же обмен международным опытом? Сейчас, после этой конференции, вас захочет заполучить каждый университет, чтобы вы делали великие научные открытия под их патронажем, - последние слова он сказал наигранно-пафосным тоном, - и они пойдут на многое, чтобы заманить вас. Сюда в Стоунхендж вы всегда успеете вернуться, но не воспользоваться благами, которые предлагают зарубежные коллеги – просто грех. Поверьте, год в другом научно-исследовательском учреждении даст вам больше, чем пять лет варки в собственном соку в своей альма матер. А потом вы вернетесь сюда специалистом международного уровня. Разве это недостаточно заманчиво для вас?
- Это заманчиво, но слишком призрачно, профессор Ростов, - ответила я. – Я все еще не совсем понимаю, какую выгоду получу от подобной аферы, за исключением «международного опыта».
- Деньги, признание. Ваша цена на научном рынке возрастет и перед вами откроются все двери.
- Вы умеете красиво говорить, - ответила я.
- Это наследственное. Мой папа был политиком… Мисс Грейнджер, позвольте объяснить вам одну вещь. Зельевары делятся на две категории: те, кто считают Зельеварение искусством, и те, кто считают его наукой. Первые колдуют над котлами, творят магию, варят любовь и запечатывают в бутылочки славу. Они широко известны в узких кругах и почти не обладают тщеславием и амбициями. Вторые, это мы с вами – ученые. Мы воспринимаем зелья на совершенно другом уровне. Для нас это предмет изучения… прошу простить за нескромный вопрос, но вы чистокровная ведьма?
- Нет, я маглорожденная, - ответила я.
- Тогда вы должны тоньше чувствовать эту разницу. Первые – это волшебники из сказок, их зелья – настоящая магия, какой она представлялась вам, когда вы впервые открыли для себя магический мир. Ученые же – это сухая логика, расчеты, исследования. Прогрессивный народ с консервативными умишками, как не парадоксально. И реальное достижение здесь – попасть в узкий круг избранных. Нас, зельеваров с мировыми именами, не больше двадцати человек, и чтобы попасть в этот элитный клуб, нужно приложить немало усилий. К чему я все это говорю – раз уж вы, дорогая моя, выбрали второй путь, вам придется следовать некоторым правилам, дабы удовлетворить свои амбиции и стать одной из лучших. Заранее хочу сказать, что не претендуйте на место «лучшей», поскольку таких быстро вычеркивают из списка. Пока ты среди всех, «один из» – ты в клубе. Но стоит выделиться – и ты сразу вылетаешь. Никто не любит выскочек.
- Мне кажется, вы говорите все это, чтобы я передумала становиться ученым, - заметила я.
- Всё не так плохо. В конце концов, членство в этом клубе дает немало преимуществ. Каждые выходные можно играть с этими пердунами в магический мяч, и у вас будет пожизненная скидка в Пьяном Алхимике. Ах, и, конечно же, бесплатная членская мантия!
- Если вы о той мантии, в которой сегодня был профессор МакКейн, то я пас.
Профессор Ростов рассмеялся.
- Очаровательно! Умоляю, соглашайтесь на мое предложение. Год в Тридевятом Университете, и вы на полпути в наш элитарный клуб. Поверьте, вы не пожалеете. Если согласитесь, это будет самый веселый год в вашей жизни. Мы, русские, умеем веселиться.
- Это-то меня и пугает, - пробормотала я.
Профессор усмехнулся. Я посмотрела на него с сомнением.
- Честно говоря, выше предложение совершенно неожиданно и мне нужно подумать. Я бы хотела обсудить всё с профессором Вейнсом…
- Кстати, этот ваш Вейнс. Странный тип. Кто он такой? Откуда взялся? С такими мозгами – и ни разу не засветился ни на одной самой завалящей конференции. Самородок из глубинки или его ударили по голове и в нем вдруг проснулись зельедельческие таланты?
Я пожала плечами.
В этот момент подошел сам профессор Вейнс.
- Что ж, был приятно с вами познакомиться, мисс Грейнджер, - произнес профессор Ростов, - пожалуйста, подумайте над моим предложением. Профессор Вейнс.
Профессора раскланялись, и мы остались с Вейнсом одни. Зал уже почти опустел, и мой преподаватель предложил выйти на улицу. По пути он как бы невзначай произнес:
- Кстати, мисс Грейнджер, традиция обязывает меня спросить, не желаете ли вы отметить нашу общую победу?
Я удивленно взглянула на него.
- Но разве сейчас не устраивается праздничный обед для профессоров? – спросила я.
Вейнс кивнул.
- Но я не имею никакого желания идти туда, - сказал он, – все эти разговоры, натянутые улыбки…
- Общение, бесплатный напитки…я понимаю, сама идея этого вам должна быть противна.
- Если вы не хотите, просто так и скажите, - сердито ответил профессор, и я поспешила заверить его, что с удовольствием приму его приглашение.
- Правда… Клаудия устраивает вечеринку... – начала я, но увидев, как скривилось его лицо, тут же добавила, - но я не очень хочу на неё идти. Знаете, разговоры, натянутые улыбки…
Профессор Вейнс усмехнулся.
- В таком случае, я зайду за вами чуть позже, в шесть вечера вас устроит?
- Ээ… давайте лучше я за вами зайду.
Вейнс вопросительно посмотрел на меня, но затем кивнул и мы попрощались.

***
По пути в общежитие я размышляла надо всем, что произошло. Сама конференция как-то потускнела в моих глазах по сравнению с тем, что случилось после. Во-первых, предложение профессора Ростова, столь же неожиданное, сколь непонятное для меня. То есть, я могла понять, зачем им нужна я – свежая кровь, свежие мозги. Важные открытия повышают авторитет университета… но нужно ли это мне? Действительно ли все, что сказал профессор Ростов – правда, и без стажировки в иностранном университете у меня будет меньше шансов добиться реальных успехов и серьезного карьерного роста?
Я решила, что нужно будет обсудить этот вопрос за ужином с профессором Вейнсом. И это решение привело мои размышления ко второму событию. Профессор Вейнс пригласил меня на ужин! И не потому, что я оказалась под рукой, а просто так. Нет, конечно, это должна была быть обычная встреча студентки и её профессора, с целью обсудить конференцию, поднять бокалы за успех и поговорить о насущных проблемах. Но черт возьми, это было приятно! Не каждый день тебя приглашают в ресторан такие умные красивые мужчины. Многие девушки, которых сложный характер профессора еще не отпугнул окончательно, мечтали бы оказаться на моем месте. И хотя я относилась к Вейнсу просто как к интересному собеседнику, а к предстоящей встрече – как к деловому ужину, я не могла не признать, что ожидала его с нетерпением. И отчего-то внутри все приятно сжималось от одной мысли о целом вечере в компании профессора.
Войдя в нашу с Клаудией комнату, я на секунду подумала, что несколько минут назад в общежитие ворвался ураган, и, пронесшись исключительно по этому помещению, исчез, оставив после себя развал и разруху.
- Клаудия! – воскликнула я. – Неужели тролли решили отомстить за поражение в тридцать втором и ворвались сюда, сметая все на своем пути?
- Я не знаю, что одеть на вечеринку! – послышался голос Клаудии из шкафа.
- Надеть, - машинально поправила я. – И почему бы тебе не выбрать, например, ту бирюзовую мантию, что висит сейчас на люстре? Или вот то платье на полу возле моей кровати?
- Бирюзовый не сочетается с цветом моих глаз, а то платье меня полнит! – ответила Клаудия, вышвыривая из шкафа очередную тряпку.
Я подошла ближе, чтобы увидеть подругу, стоящую на четвереньках – точнее, увидела я только её пятую точку, поскольку все остальное было скрыто за висящими на вешалках мантиями.
- А чем тебе не угодила эта юбка? – поинтересовалась я, подцепляя носком ботинка черную ткань.
- Она слишком длинная, - был ответ.
- Ты ведьма, или все эти годы мастерски притворялась?
- У меня не получается ровно отрезать! Я вообще в чарах не сильна.
- Хочешь, я попробую?
- Не надо, - капризно ответила подруга, - я все равно не хочу её одевать.
- Надевать. Ну, не знаю, чем еще тебе помочь. Мне сейчас тоже предстоит найти что-нибудь для себя, что ничуть не легче. Хотя, для ресторана, наверное, подойдет черное платье, которое я купила на позапрошлых выходных. Или на поза-позапрошлых?...
Растрепанная Клаудия вылезла из шкафа и уставилась на меня.
- В какой ресторан?
- Ой, я не сказала… Совершенно вылетело из головы! Понимаешь, я, кажется, не смогу придти на вечеринку, потому что меня пригласили в ресторан.
- ЧТО?! – возмущенно воскликнула Клаудия, - Не придешь на вечеринку в честь тебя?! Ээ… в ресторан? – совсем с другими эмоциями вдруг произнесла она. – С кем?
- Ну… с профессором Вейнсом. Он пригласил меня.
Лучшим способом избежать недовольства Клаудии было убеждение её в том, что у меня должно было быть свидание.
- У тебя свидание! С Вейнсом! – радостно закричала Клаудия, вскакивая и кидаясь мне на шею.
Я безуспешно попыталась избавиться от её объятий, но она продолжала тискать меня, вцепившись крепче, чем Дьявольские силки.
- Ладно, ладно, - пробормотала я, мне нужно собираться.
- Конечно, конечно! И то черное платье – идеальный вариант. Оно тебе очень идет. Я даже удивилась, когда увидела, какое красивое платье ты купила! А еще собери волосы наверх и поярче накрась глаза. Подведи их черным! Только аккуратно, без излишеств, и еще…
Я со скучающим выражением лица слушала её советы, а затем развернулась и пошла в ванную. Но и там я все еще могла слышать её голос, объяснявший, как именно нужно убрать волосы.
Без пятнадцати шесть Клаудия – все-таки нашедшая, что ей надеть – кружила вокруг меня, вопрошая, где же профессор Вейнс, и когда же он придет.
- Он не придет, я сама за ним зайду, - ответила я.
- ЧТО?! – вскричала моя подруга. – Но я так хотела на него посмотреть! Наверняка в вечернем наряде он выглядит просто потрясно!
- В основном, - ответила я, - я решила устроить все таким образом именно из-за тебя и твоего не умения держать себя в руках. Ну а во-вторых, я бы не хотела, чтобы другие студенты видели, что мы с профессором идем куда-то вместе. Всем жнее не объяснишь, что это не свид…, - я замолкла, чуть не сболтнув лишнего.
Клаудия, к счастью, не заметила моей ошибки, так как была слишком увлечена фантазиями на тему «Профессор Вейнс идет в ресторан».
Наконец, я была готова и, накинув теплую мантию, но не застегивая её, направилась в профессорский городок.
Когда профессор Вейнс открыл мне дверь своего дома, мы оба замерли на несколько мгновений, осматривая друг друга. Он выглядел действительно потрясающе. После долгих изнурительных часов в лаборатории и наполненных делами дней в Лондоне, на конференции он казался довольно усталым. Но теперь передо мной стоял блистательный, кажется, просто идеальный мужчина, начищенный до лоска и невероятно красивый. Никогда раньше его внешность не восхищала меня так, как в тот момент.
Его взгляд также не без удовольствия задержался на моей прическе, и, честное слово, на моем декольте.
Профессор предложил мне войти, и мы вместе направились в гостиную, чтобы воспользоваться камином и переместиться в ресторан, который выбрал Вейнс. Галантно предложив мне руку, он помог мне шагнуть в камин, затем взял дымолетного порошка и четко произнес:
- Юджинс Уонд.
И в следующую секунду вихрь закружил меня, заставив прижаться к профессору, а затем вытолкнул из камина в небольшом светлом холле.
- Что это за место, сэр? – спросила я, поправляя прическу.
- Мы в Северной Ирландии. Думаю, здесь нам не посчастливится встретить знакомых. Ресторан известен своими винами и приятной обстановкой. Уверен вам понравится.
Я была готова разделить уверенность профессора. Мы прошли в относительно небольшой зал, где уже были заняты все столики, кроме одного.
Юджинс Уонд был действительно очень уютным рестораном, светлым и теплым, с ненавязчивой музыкой, наполняющей помещение, и мягкими креслами в духе королевы Виктории. Как только на наших столах появилась карта вин, профессор Вейнс со всей серьезностью, подобающей случаю, взялся за выбор напитка, попутно объясняя мне, почему мы не можем выбрать то или иное вино. Я молча кивала, одновременно разглядывая обстановку. В винах я разбираюсь не лучше, чем профессор – в туфлях на каблуке. Об этом я и поспешила сообщить ему, когда он выказал недовольство моим безразличием в отношении столь важного вопроса.
Когда, наконец, еда и напитки оказались на нашем столе, мы заговорили о делах. Я поведала профессору о предложении профессора Ростова, заметив, что не представляю, что с ним делать.
- Все зависит от ваших намерений, - ответил мне профессор Вейнс, - Если вы действительно готовы начать сражение за место под солнцем, езжайте не раздумывая. Только решите, хватит ли у вас амбициозности и наглости.
- Не знаю… не уверена. Амбициозности – да, наглости – едва ли.
- Не подумайте, что я вас отговариваю, - отозвался профессор, - решение полностью ваше. Но уверен, вы уже думали о других вариантах. Чем бы вы хотели заняться после окончания учебы?
- На самом деле, я хотела стать целителем и работать в Святого Мунго в отделении отравлений. Я всегда – еще со школы – мечтала помогать другим волшебникам. Мне кажется, это самая достойная работа. К тому же, на базе больницы также можно заниматься исследованиями. Создавать новые лекарства и противоядия, бороться с неизлечимыми болезнями…
- Ваше гриффиндорство… кхм, похвально. Но знаете ли вы, сколько получает начинающий целитель? Кроме того, вы серьезно думаете, что вам сразу же выделят лабораторию и позволят спокойно заниматься исследованиями? Я так не думаю.
- Но… но что же мне тогда делать?
- Вы могли бы пойти преподавать, - предложил профессор Вейнс.
Я изумленно подняла брови.
- Я не уверена, что из меня выйдет хороший педагог, - был мой ответ, - я слишком несдержанная и раздражительная. Студенты будут ненавидеть меня.
Профессор хмыкнул.
- Вы намеренно принижаете собственные достоинства, напрашиваясь на комплимент, - сказал он, определенно дразня меня.
- Вовсе нет! Кроме того, я ужасная зануда, и все будут засыпать, как только первые слова будут покидать мои уста.
- В таком случае, меня давно должны были уволить за полнейшую проф.непригодность, - ответил Вейнс.
- Нет! – воскликнула я. – Вы… неплохой преподаватель. Точнее, вы хороший преподаватель, просто…
Профессор чуть склонил голову на бок и насмешливо посмотрел на меня.
- Просто у вас непростой характер… я хочу сказать, вы не болтаете без умолку, как некоторые, и не пытаетесь произвести хорошее впечатление. И вы, по-моему, не очень любите людей. Но лекции читаете очень увлекательно.
- Интересно, что это было – оригинальный комплимент или изящное оскорбление?
- Это была констатация факта.
Разговор так и не вернулся к выбору профессии, но зато за вечер мы с Вейнсом успели обсудить больше, чем мне удавалось обсудить, скажем, с Клаудией за месяц. Я пила вино и почти ничего не ела, мой язык развязывался и к концу вечера – как мне не стыдно признаваться в этом – профессор был в курсе моих непростых отношений, если это слово применимо в данной ситуации, с Диком. Также ему стало известно, почему мне порой бывает сложно с Клаудией, как я боюсь, что дружба с Гарри, Роном и Джинни оборвется из-за того, что мы слишком редко видимся, отчего мне не нравится излишнее внимание со стороны Эмиля и – самое главное – почему я всегда избегала распития алкогольных напитков.
- Вы видите, я говорю без умолку. Вы за весь вечер, кажется, не сказали ни слова. И, наверное, считаете меня теперь ужасной болтушкой, хотя это совершенно неверное представление. Это все ваше чертово вино. Очень вкусное, кстати, никогда не пила ничего подобного.
Вейнс смотрел на меня с легкой улыбкой на устах. Кажется, вино подействовало и на него, и теперь он казался очень расслабленным.
- Из ваших рассказов я понял, что вы скрытный человек, и поэтому для меня действительно удивительна ваша откровенность со мной, - ответил профессор, и после паузы добавил, - но я благодарен за оказанное доверие. Как бы глупо это ни было.
Я смущенно уставилась на почти пустой бокал, который до этого без остановки вертела в руках.
- Спасибо, сэр. Признаться честно, при всем моем нежелании рассказывать о своей личной жизни кому-либо, я все время чувствовала необходимость высказаться. Так тяжело всегда держать всё в себе, и так приятно иметь возможность поделиться с кем-то.
Вейнс внимательно посмотрел на меня.
- Я могу вас понять. Иногда я также испытываю желание рассказать о себе, но потом понимаю, что слишком много обстоятельств против этого.
- Но вы можете рассказать мне! – воскликнула я.
- Боюсь, что ИМЕННО ВАМ не могу.
Я удивленно смотрела на профессора, который, кажется, погрузился в свои собственные мысли. Решив не нарушать тишину, я тоже задумалась. Задумалась об этих странных отношениях с Вейнсом, о моей необъяснимой тяге к нему и ощущении доверия. О непонятном интересе самого профессора ко мне. Невольно я снова вспомнила об этой нелепой уверенности Клаудии в том, что нравлюсь Вейнсу. Я посмотрела на своего преподавателя (до чего ж хорош!) – он в это время смотрел куда-то в сторону.
Мог ли он, в самом деле, если не влюбиться в меня, то по крайней мере проникнуться симпатией? Не просто как к человеку, а как к девушке? Клаудия все-таки смыслит в отношениях побольше, чем я… У неё, скажем так, в этом больше практики.
Я усмехнулась собственным мыслям. «Больше! – думала я. – Да у меня её совсем почти нет. Виктор Крам, Рон Уизли, да пару ребят из университета. Дик, опять же. Вот и все, кто были в моем прошлом. И не один из них не дал мне того, что можно было бы назвать опытом отношений между мужчиной и женщиной. А профессор Вейнс очень сложный человек, могу ли я со своей неопытностью рассчитывать на то, что мне удастся понять его, увидеть его душу, узнать его чувства? Если только он сам мне не скажет…»
- В чем дело, мисс Грейнджер? – спросил профессор, медленно поворачиваясь ко мне.
- Сэр?
- Вы уже несколько минут разглядываете меня. Вы хотите о чем-то спросить?
Я несколько растерялась – я не знала, что он видел, как я смотрю на него.
- Бросьте, вы не могли не знать о том, что у людей развито «боковое зрение», - насмешливо произнес Вейнс, видя мое замешательство, - Итак?
- Я… нет, я ничего…
- Что у вас на уме?
- Ничего. Это ерунда. Правда. Я просто…
- Ну же?
- Нет, честно, это просто чушь. Не стоит упоминания.
- Но вы смотрели на меня минут пять.
- Вас не смущает, что мы так долго молчали? – попыталась отшутиться я.
- Мне нравится, когда вы молчите не меньше, чем когда вы говорите, - любезно ответил Вейнс, - хотя в данный момент я бы предпочел второе.
- Хм… ну просто Клаудия… она думает, что… Нет! Это не важно.
- Я торжественно клянусь бородой вот того пожилого мага за столиком у окна, что не применю к вам непростительных или пыточных проклятий, если мне не понравится то, что вы скажите, - совершенно серьезным тоном произнес Вейнс.
- Это не из-за вас, просто я почувствую себя глупо, - ответила я, улыбаясь.
Затем я подумала, что чем больше ломаюсь, тем более глупо прозвучит то, что я намеревалась – а я намеревалась – сказать. И что нужно было преподать все это в виде шутки. Словно я сама находила это полной бессмыслицей.
- Просто Клаудия, как это ни глупо, - сказала я безразличным тоном, откидываясь на спинку кресла, - считает, что я вам нравлюсь.
Мои щеки тут же покрылись румянцем, но я все еще пыталась сохранить безмятежный вид. Профессор, которому и притворяться не надо было, чтобы казаться расслабленным, чуть заметно улыбнулся.
- Чего же в этом глупого? – спросил он.
- Но это же не так! – воскликнула я, против воли вложив в восклицание слишком много эмоций.
- Почему вы так решили?
Я посмотрела на Вейнса, затем, не выдержав пронзительного взгляда его зеленых глаз, отвела свой. Губы непроизвольно сложились в смущенную улыбку.
- Я перефразирую, - произнес вдруг профессор, - почему у вас остались какие-либо сомнения на этот счет? С самого первого дня вы должны были быть уверены в моей горячей к вам привязанности.
В желудке что-то неприятно сжалось. Улыбка исчезла с лица. Глупая, глупая Грейнджер…
- С самого первого дня у меня сложилось впечатление, что вы пытаетесь заставить меня думать, что я вам нравлюсь. Но первое предположение казалось мне глупым, второе – было бы вообще невозможным. Поэтому я решила, что моя теория ложна. Хотя Клаудию убедить в вашей ко мне симпатии вам удалось, и она постоянно напоминала мне об этом. Теперь же я вижу, что была права, и вы действительно создавали это впечатление намеренно.
- Почему же невозможным? Вы думаете, я не могу влюбиться в привлекательную студентку? – спросил Вейнс после некоторой паузы.
Я фыркнула.
- О, пожалуйста. Только не в меня.
- Почему?
- В таких, как я влюбляются только скромные закомплексованные мальчики или полнейшие идиоты.
- А сейчас вы сказали глупость, - отозвался профессор.
- Я весь вечер говорю глупости, вы могли бы привыкнуть, сэр, - яростно сказала я, вдруг вставая из-за стола.
Профессор тоже поднялся, смотря на меня удивленно.
- А главной глупостью было придти с вами сюда! – с этими словами я бросила салфетку на стол и поспешила покинуть ресторан.
Моя голова кружилась, и я вдруг почувствовала себя нехорошо, поэтому в каминном зале мне пришлось обратиться к сотруднику ресторана с вопросом, как я могу оказаться на улице без помощи камина. Мне указали на небольшую дверь, и я торопливо вышла на морозный воздух. Запоздало я подумала о том, что забыла мантию в ресторане.
Не менее запоздалой была мысль о том, что я практически ничего не ела еще с прошлого вечера, а сегодня выпила не меньше половины бутылки вина. Земля уходила из-под ног, тошнота подкатывала к горлу, когда внезапно кто-то обнял меня сзади, одновременно накинув на плечи мантию.
- Мисс Грейнджер, - услышала я голос профессора Вейнса.
Поняв, кто это был я собрала все силы, и оттолкнула его. Ужасная слабость навалилась на меня, и я поспешила опереться о стену, одновременно стараясь сдержать позывы распрощаться с тем единственным кусочком мяса, который мне довелось съесть.
- Не надо… я в порядке, - пролепетала я, увидев, что профессор собирается снова помочь мне.
И только эти слова слетели с моего языка, как мир вокруг померк, и сознание мое отключилось.