Нарцисса порезала палец ножом для разрезания страниц и машинально сунула его в рот. Кровь была солоноватая, вкусная. Нарцисса всю жизнь боролась с детской привычкой по-кошачьи зализывать раны и почти победила ее. Но когда бывала сильно расстроена, забывала, что победила.
Просто они пришли так неожиданно. Двое; ни одного из них она не знала. Один был высокий, чернокожий, лысый. Круглая золотая серьга в его ухе была оскорблением ее гостиной и всего Малфой-мэнора. Второй был смешным. В фиолетовом цилиндре. Этот цилиндр тоже оскорблял ее гостиную, особенно когда стоял на столе на донышке, как нелепого цвета урна, поставленная в нелепое место. Когда цилиндр падал на пол (за время их беседы он упал четыре раза), он выглядел менее оскорбительно.
Нарцисса знала, что рано или поздно они придут. Но не верила.
Сначала она получила официальное письмо с предписанием открыть поместье для аппарации в определенное время. Возразить было нечего. Авроры имели на это право. Зато Нарцисса имела право не встречать их. Ждала в большой гостиной. Сжимала холодными пальцами нож для разрезания страниц. Когда они вошли, она положила нож на столик. А когда ушли, снова взяла и порезала палец. Даже не заметила, как, - нож был острый очень. Даже и не нож, собственно, - стержень из отличного качества стали, сплющивавшийся и одновременно изгибавшийся с одного конца. Получался маленький ятаган, тупой снаружи и бритвенно-острый внутри изгиба. Резал он пальцы без боли, незаметно и уверенно. С другого конца стержня свисала короткая цепочка, на ней стальной виньеткой покачивалась змейка, символ их факультета. Изящная, стильная, дорогая вещица. Как и все здесь. Как сама Нарцисса.
***
Они с Люциусом Малфоем довольно долго существовали в разных вселенных. Дошкольница - и ученик Хогвартса. Первокурсница - и староста факультета. Четверокурсница - и выпускник. Не то чтобы она не знала о его существовании; просто не принимала в расчет. Нельзя же принимать в расчет заснеженные горы на горизонте; или море, что за десятки километров от тебя дышит волнующейся бездной. Они есть; но они не имеют и не могут иметь никакого отношения к твоей пусть даже очень сложной и увлекательной жизни.
Но на четвертом курсе все изменилось. Горы приблизились на расстояние руки, море плескалось у ног. Покоряй – не хочу. Нарцисса хотела. Хотела с того самого сентябрьского дня, когда слегка поспорила с Белвиной Блэк. Белвина была дальней родственницей, названной в честь какой-то другой дальней родственницы. Она была чем-то вроде шатенки, с почти черными глазами (если бывает бледно-черный цвет, то это был он). Она сидела рядом с Нарциссой на теплой от осеннего солнца каменной скамье, подставив лицо солнечным лучам, и с искренней и от того почти приятной завистью восхищалась Нарциссиной внешностью.
- Везет тебе, - тянула она. – Я тоже хочу золотые волосы. Длинные. И кожу белую. Совсем-совсем, - добавила Белвина мечтательно.
Нарцисса хотела сказать ей, что для начала следует прекратить сидеть на солнце, но не стала. Она не любила давать советы. Советчик брал на себя долю ответственности за результат, а Нарцисса терпеть не могла отвечать за кого-то. Ей было достаточно отвечать за себя. Язвить она тоже не хотела, хотя очень любила. Но повод был слишком мелким для Нарциссы Блэк.
- Тебе хорошо, - продолжала свою незамысловатую мысль одногруппница. – Вейловская кровь…
Нарцисса выпрямила и без того прямую спину и окинула девочку холодным – холодным до ледяной корочки – взглядом.
- Что? – мягко переспросила она.
- Вейловская кровь, говорю, - Белвина не чувствовала опасности, побалтывала ногами, радовалась солнышку.
- Белвина, - Нарцисса мягко – очень мягко – прикоснулась палочкой к щеке соседки, надавила, заставляя повернуться лицом к себе. Глаза Белвины, еще полные вспыхивающего, кружащегося под веками солнца, наткнулись на холодный, бледно-голубой взгляд. И потухли, остыли.
- Ты ведь чистокровная волшебница, Белвина, - Нарцисса не нервничала – она почти никогда не нервничала, - говорила спокойно, размеренно, и Белвина боялась пошевелиться. – Какие вейлы, о чем ты? Чистая кровь потому и чистая, что в ней нет примесей.
- Но ведь это вейлы… - трепыхнулась Белвина.
- Да хоть Древние эльфы, - Нарцисса не отводила ни палочки, ни взгляда. – Хоть двадцать раз вейлы. В моем роду не было посторонней крови. Как и в твоем. Моргана-прародительница, Белвина! – воскликнула она наконец с долей раздраженного изумления. – Неужели ты до сих пор не понимаешь, что самое ценное, что у нас есть, что нас отличает, - чистота крови!
- Я знаю, - кивнула Белвина, поспешно пряча испуг в блеклой черноте глаз. И почувствовав, что палочка больше не упирается ей в щеку, спросила:
- Ну, я пойду?
- Конечно, - изумление Нарциссы стало равнодушным. – Я ведь не держу тебя. Просто хочу, чтобы ты помнила о том, кто ты есть.
Белвина усиленно закивала, пятясь задом, с прижатыми к груди учебниками. Нарцисса потеряла к ней интерес и опустила взгляд в учебник.
- Вы высказываете удивительно здравые мысли, мисс, - раздался позади нее негромкий и очень уверенный в себе голос.
***
Об аресте Люциуса ей сообщила Тонкс. Появилась в камине – взъерошенные волосы, не то в золе, не то просто такого странного цвета, - глаза как иголки, слова из себя еле выдавливает. Она бы, конечно, предпочла ничего не сообщать, да только кровь никуда не денешь. Она ведь тоже Блэк. Родня. Хоть и ненормальная. Это только Нарцисса всегда на Малфоев больше была похожа – и внешностью, и характером. А остальные… Взять хотя бы Беллу с Сириусом. Притягательное безумие, слепо преданное Темному Лорду, и обаятельное недоразумение, неведомым образом попавшее в Гриффиндор. Каждый по отдельности - стихийное бедствие, вместе – катастрофа. Магия бурлила водоворотом, искры летели почти зримо, когда эти двое сталкивались. Нарцисса подозревала, что между ними что-то было, - слишком уж яростно и жарко полыхала их взаимная ненависть. Задумавшись об этом, она и порезала палец. Но это ничего – авроры к тому времени уже ушли. Они пытались вести себя в поместье Малфоев как дома, но у них ничего не получилось. Замок вообще плохо воспринимал чужаков.
После нескольких формальных вопросов («Миссис Малфой, знали ли вы, что ваш муж принадлежит к организации Пожирателей Смерти?» - «Я думаю, вы глубоко заблуждаетесь, господа, - мой супруг никогда не принадлежал к подобной организации»), высокий чернокожий – Шеклболт, Кингсли Шеклболт, он представился, и она запомнила – достал из кармана свиток пергамента.
- У нас ордер на обыск дома, миссис Малфой, - сказал он, почти не торжествуя.
Внутри Нарциссы что-то сжалось, стянулось так, что стало больно. Она продолжала смотреть в глаза аврора. Было важно не дать ему заметить ее боль; не показать силы удара и собственной растерянности; не показать, что она знает, что делать, и гордится этим; и не затянуть эту паузу – глаза в глаза. Кажется, Нарциссе все удалось. Ее губы чуть дрогнули в вежливой улыбке.
- О, конечно, - легко сказала она («Только не торопись, - медленно стучало в голове. - Только не торопись»). – Надеюсь, - продолжила она, заставив Шеклболта, уже напрягшего мускулы, чтобы встать с кресла, снова опуститься на мягкие подушки, - ордер оформлен как положено, и на нем присутствуют подписи двенадцати членов Визенгамота, как это следует из Лондонского уложения 1412 года, говорящего о карательных мерах в отношении чистокровных семей, насчитывающих не менее десяти поколений?
Авроры переглянулись, и Нарцисса поняла, что выиграла. У них был самый обычный авроратский ордер. Они понадеялись на удачу, на ее растерянность и незнание законов. У них не было времени для сбора подписей, да и вряд ли нашлось бы двенадцать – целых двенадцать! – членов Визенгамота, готовых пойти против Малфоев. (Недаром, говорят, один из предков Люциуса приложил руку к составлению этого уложения). Люциус был прав – все очень предсказуемо. Все их вопросы, на которые давно были заготовлены ответы. Но только все равно было страшно. Авроры, скрывая разочарование, откланялись и аппарировали, а Нарцисса взяла нож и начала крутить его в руках. Ей очень хотелось заплакать или сгорбиться в кресле от усталости, будто на плечи навалили непомерный груз; но плакать без надежды на утешение было ужасно, а сломать годами выработанную осанку – невозможно. Нарцисса заметила кровь на пальце и решила, что этого проявления слабости уже достаточно. Она не будет плакать, она не будет пить – хотя это соблазнительно, она будет… А что она будет?
***
- Вы высказываете удивительно здравые мысли, мисс, - услышала Нарцисса и, не оборачиваясь, поняла, кто стоит позади нее. Голос Люциуса Малфоя было трудно перепутать с чьим-то еще, но Нарцисса узнала его не по голосу. Она его почувствовала. В тот день она обнаружила это впервые. Потом неоднократно проверяла. Потом привыкла. Это было ее седьмое чувство. Чувство Люциуса Малфоя.
- Благодарю, - ответила она.
- Вы ведь Нарцисса Блэк?
Он знал ее! Ну конечно, он знал ее. Просто раньше у него не было необходимости с ней разговаривать.
- Да, - кивнула Нарцисса. Он тоже кивнул ей и ушел. Но Нарцисса знала, что этим не закончится. Просто знала, и все. Она не стала кокетничать, не стала тянуть разговор, даже не улыбнулась, хотя в тот самый момент, когда услышала за спиной негромкий и очень уверенный в себе голос, мгновенно и без остатка влюбилась в его обладателя. Она предпочла поставить на саму себя – холодноватую, спокойную, всегда держащую дистанцию волшебницу древнего рода. И выиграла. Они были очень похожи. Одинаково мыслили, одинаково язвили, одинаково пресекали попытки быть с ними на равных. Равных они признали только друг в друге.
Нарцисса никому не говорила, что влюбилась. Но и отрицать слухи не спешила. Смотрела невозмутимо-голубым взглядом. Особо чувствительные одногруппницы терялись. Иногда она видела Люциуса в коридорах Хогвартса. С ним кокетничали семикурсницы Слизерина и Рэйвенкло. Нарцисса не избегала этих встреч, но никогда не искала их специально. Она проходила мимо – не бегом, но и не нарочито медленно, не делая вид, что не заметила, но и не напрашиваясь на взгляд. Он замечал ее и легко кивал. Она наклоняла голову в ответ. Если бы он женился на одной из слизеринок или рейвенкловок, она бы все равно жила с твердой верой в то, что они будут вместе. Она ждала этого терпеливо и хладнокровно. Она гордилась своим хладнокровием. За бледно-золотыми волосами, в бледно-голубом взгляде, под никогда не розовевшей кожей она надежно спрятала кипучую блэковскую кровь. Сириус смеялся над ней и называл «бледной немочью». Насчет «немочи» он был не прав, думала Нарцисса.
Когда, уже в апреле, Люциус пришел поговорить с ней и вполне официально предложил стать его женой, Нарцисса ответила, что ей нужно получить согласие родителей. Она не была поражена. Она вела себя как леди – достойно и сдержанно. После ухода Люциуса она минут пятнадцать простояла перед открытым окном, а потом обнаружила, что у нее покраснели щеки. Все-таки ветер был еще не летним. Летом у нее будет помолвка…
Глаза сияли апрельской голубизной.
Они были помолвлены в июне и поженились через три года, когда Нарциссе исполнилось семнадцать и она окончила Хогвартс.
***
Снейп стал их первым камнем преткновения. Еще в школе Нарцисса жалела его, потому что он был очень умен и не был чистокровным. Люциус никак не мог понять, что она нашла в некрасивом, неопрятном и непопулярном мальчишке. Он стал уважать его гораздо позже – встретив у Темного Лорда и признав несомненный ум полукровки.
Нарцисса никак не могла понять, что ее муж и ему подобные чистокровные маги нашли в таком полукровке, как Том Риддл. Это был их второй камень преткновения. Она называла его Темным Лордом вслух и Томом Риддлом – про себя. Никогда он не был для нее Лордом Волдемортом – тем, кого он так тщательно создавал. Он был первым человеком – существом, - которое Нарцисса возненавидела страстно, по-блэковски.
Она не кричала, хотя хотелось, правда, хотелось. Она, как всегда, держала себя в руках.
- Но, Люциус, зачем вам это нужно?
- Вокруг слишком много грязнокровок, - ответил он.
Он терпеть не мог полукровок. Это Нарцисса понимала.
- Но…
Повторное «но» было равносильно скандалу.
- Он нужен нам, Нарцисса, - глаза Люциуса были совсем рядом – серые, как небо над Лондоном. – Он нужен нам – сильный маг, честолюбивый, амбициозный. Он нужен, чтобы объединить, чтобы вести, чтобы выдвигать идеи. Мы слишком привыкли не доверять друг другу, слишком привыкли к обходным путям, слишком дорожим собственной аристократической шкурой. Он не боится ничего – ничего! Он нужен нам, чтобы встряхнуть этот мир, встряхнуть как следует! А потом…
Люциус не договорил, но Нарцисса прекрасно поняла, что роль Тома Риддла закончится раньше, чем он рассчитывает. Эта мысль на некоторое время примирила ее с существованием Темного Лорда. До той ночи, когда Люциус вернулся под утро, с прокушенной, опухшей губой, и упал плечом на стену, вцепившись в левое запястье правой рукой. Коньяк, зелья и заклинания, подумала Нарцисса, коньяк, зелья и заклинания. Она не поняла, что из этого набора помогло. Она чувствовала, что начинает паниковать. Ей еще не доводилось видеть в родных серых глазах такого сумасшествия и такого неприкрытого изумления перед жизнью, вдруг обернувшейся какой-то непредвиденной стороной.
- Что случилось? – спросила она тоном сквиба Флоренс Найтингейл, так высоко оцененной маггловским миром. Пока она выдерживает этот тон – все будет в порядке. Ей показалось, что Люциус смутился. Но этого не могло быть.
И все-таки он смутился. И было что-то еще. Страх. Страх перед неожиданной и неведомой опасностью. Секунду он колебался.
- Вот, - сказал он неожиданно, осторожно сдвигая вверх левый рукав мантии и морщась. Нарциссе показалось, что рука сожжена. Она подняла палочку.
- Нет, - остановил ее муж. – Не надо. Смотри внимательно.
Нарцисса, наклонившись, вгляделась. На предплечье будто высыпали непрогоревшие угли из камина, высыпали – и прижали, вдавили. Чернота посередине, по краям – воспаленная, сожженная кожа, пульсирующая красным. Как будто горячая, раскаленная кровь хочет пробиться наружу.
Угли образовывали рисунок. Нарцисса не могла понять – что. Она вопросительно взглянула на мужа.
- Его Метка, - пояснил он, и Нарцисса явственно услышала две большие буквы в его словах. Люциус вскоре заснул беспокойным сном, а Нарцисса смотрела на его руку, прикасалась пальцем к краям раны, стараясь не задеть угольно-черной метки, и чувствовала, как по позвоночнику ползет волна удушливой, слепящей, беззвучной ненависти. Белла однажды рассказывала, что именно это она ощущает, когда сражается в дуэльном клубе. Впрочем, Белла всегда была излишне эмоциональна…
***
Много, много дней спустя Нарцисса вновь почувствует эту ненависть, ползущую по ее позвоночнику рядом с напряженным, нетерпеливым взглядом Темного Лорда. Вместо Малфой-мэнора будет поляна в Запретном лесу, и внимание всех будет приковано к ней, все уши будут жадно ловить ее слова, а она позволит ненависти подняться выше и ударить в голову, взорвавшись там горячими гранатовыми брызгами. Ненависть поможет ей лгать громко и уверенно, и торжествующая улыбка не коснется ни ее губ, ни ее глаз, потому что Нарцисса Малфой отлично умеет сдерживать свои чувства. Но в душе она будет торжествовать, потому что это будет ее месть за ту ночь, о которой Том Риддл ничего не знал. Ту ночь, когда Люциус спал под воздействием заклинаний и алкоголя, а она – лежала без сна, понимая, как никогда раньше, что Малфой – не просто фамилия владелицы поместья. Стены будут стоять, пока крепка защита.
***
«Лю-циус Мал-фой»,- имя перекатывалось на языке, как выдержанное вино. «Лю-циус Мал-фой».
При звуках этого имени Нарциссе представлялось золото, лилии цвета слоновой кости и мех огненно-рыжей лисы. Забавно, насколько ее фонетические впечатления не совпадали с реальным Люциусом, предпочитавшим серебро, шелк и черно-серые тона в одежде. О его «цветочных» предпочтениях Нарциссе ничего не было известно.
- Цисси! К тебе пришли! – лицо Элоизы было таинственным и восторженным. Нарцисса поморщилась. На правах лучшей подруги Элоиза позволяла себе сокращать ее имя. Только она и еще Белла – никому другому Нарцисса этого не позволяла. Шли дни подготовки к последнему выпускному экзамену. Скоро они попрощаются с Хогвартсом.
В слизеринской гостиной она увидела Люциуса. Они не виделись с Рождества. Он был невозможно красив в свои двадцать.
- Здравствуй, Нарцисса, - сказал он, улыбаясь. Никаких «Цисси», кислых, как недозрелый лимон; никаких невразумительных «Нарси». Нарцисса – белое и золотое, солнце и снег, апрельский первоцвет.
- Рада тебя видеть, Люциус, - ответила она, забывая, что настоящая леди – к примеру, будущая Нарцисса Малфой, урожденная Блэк – так улыбаться не должна.
***
Много, много дней спустя, в Большом зале Хогвартса, они не задумывались ни о том, что отражается на их лицах, ни о достоинстве фамилии, ни о смерти, зеленой тенью метавшейся в воздухе. Справа от них кулем рухнул на пол Уолден, впечатанный в стену чьей-то мощной рукой; Фенрира сбили с ног - его перекошенное лицо было в тот момент ни человечьим, ни волчьим, а жуткой их смесью; оглушенный Августус застыл с бессмысленным взглядом в гуще схватки, и Нарцисса почувствовала мимолетную тень боли, когда увидела гибель Антонина. Но все это было неважно. Выиграет Том Риддл или проиграет, сработает ли хитроумный план Дамблдора, кто сможет выжить в этой мясорубке, а кого еще настигнет беспощадная Авада – все это было неважно, потому что нужно было отыскать Драко и спастись. Они бежали сквозь разоренный зал, спотыкаясь, налетая на сражавшихся и выкрикивая имя сына, и выглядели более безумными, чем Сириус и Белла в их лучшие дни.
***
Залечив палец, Нарцисса собралась было выпить чаю, но отодвинула поданную домовиком чашку. Похоже, настала ее очередь наносить визиты. Это не было разумным шагом; это ни с какой точки зрения не могло быть разумным шагом, но что-то внутри толкало ее пойти. Нарцисса перебрала мысленно всех, кто мог ей помочь, - лучше всего было обратиться к Теренсу Паркинсону, мужу лучшей подруги. Он работал в Министерстве и знал многие ходы, в том числе и в неподкупном аврорате. В конце концов, Нимфадора Тонкс была не единственной представительницей чистокровных семей в этом отделе.
Теренс не подвел, и через несколько часов Нарцисса получила разрешения на аппарацию и на свидание. Она посмотрела на так и невыпитый чай и накинула теплую дорожную мантию. Там, куда она отправлялась, теплая мантия была очень кстати.
Азкабан был огромным, а Нарцисса рядом с ним – очень маленькой. Она шла по длинным коридорам в сопровождении магов-стражников, и спина начинала болеть от попыток держать ее как можно прямее. Все усилия уходили на это и еще на то, чтобы не упасть посреди коридора, больно ударившись коленями о каменный пол, и не завыть в голос, умоляя о помощи кого-то неведомого. Ее колотило, как когда-то перед экзаменами.
- У вас есть полчаса, миссис Малфой, - сказал полный, одышливый начальник тюрьмы, окидывая ее быстрым проницательным взглядом маленьких глаз. Дверь, еще дверь, решетка, снова дверь… Зачем столько, отсюда все равно нельзя сбежать, невозможно, если ты, конечно, не Блэк, если в тебе не бурлит горячая, вопреки окружающему холоду, кровь… Еще поворот, дверь… комната. Простая комната – каменные стены, яркие свечи, почти тепло, почти нестрашно, только решетка посередине – зачем?
С той стороны открылась дверь, и вошел Люциус.
- Здравствуй, Люциус, - сказала Нарцисса.
- Рад тебя видеть, Нарцисса, - ответил он.
И уже – глаза в глаза, и его руки обхватили прутья решетки, а ее руки легли поверх.
- У тебя холодные руки.
- У тебя горячие руки, - произнесли они одновременно и улыбнулись. Нарцисса испуганно осмотрелась.
- Нет, - понял причину ее испуга Люциус, - здесь защита. Родственники осужденных ни в чем не виноваты, поэтому дементорам не оставили шанса до них добраться. У нас ведь крайне справедливое правосудие. – Знакомая ухмылка скользит по губам. - Зато у этих тварей пир, когда кто-то из нас выходит после свидания.
Нарцисса рассказала о визите авроров.
- Умница, - похвалил ее Люциус. – Главное – береги Драко. Чтобы не натворил непоправимого.
- Хорошо, - кивнула Нарцисса. – Но он уже взрослый. Боюсь, у него свои планы. Он не будет сидеть сложа руки, он попытается действовать.
- Ну конечно, - улыбнулся своей медленной улыбкой Люциус. – В нем же течет блэковская кровь.
- Конечно, - парировала Нарцисса. – Малфои – авантюристы и интриганы – здесь не при чем.
Люциус еще раз улыбнулся. Потом добавил серьезно:
- Если что – обращайся к Снейпу. Думаю, он тебе не откажет.
- Обязательно, - кивнула Нарцисса. Ради Драко она обратится хоть к Тому Риддлу.
Разве уже прошло полчаса? По знаку стражника она пошла к двери, на пороге не выдержала, обернулась – отчаянно. Поймала взгляд в ту же секунду обернувшегося Люциуса. У Малфоев не настолько холодная кровь, как им кажется.
***
Много-много дней спустя большая гостиная Малфой-мэнора убрана по-праздничному. Много нарядных людей – ближние и дальние родственники. Шум голосов, смолкающий, когда на верху лестницы появляются Драко – невозмутимый и надменный, как и положено Малфою, - и его жена с белоснежным кульком на руках. Они спускаются вниз, и толпа расступается перед ними, открывая роскошную колыбель. Молодая мать кладет ребенка среди кружев и шелка и отступает назад, счастливо улыбаясь.
- Скорпиус Малфой, дамы и господа, - представляет Люциус. Он наклоняется к внуку, и Нарцисса ловит взгляд, который видела у мужа лишь однажды – в день рождения Драко. Взгляд, полный гордости, счастья, уверенности и торжества. Он выпрямляется, и они стоят над колыбелью вместе – глаза в глаза. В сморщившемся для плача наследнике течет их общая кровь - древняя, чистая, горячая. Голубая, без примесей, кровь Малфоев-Блэков.

T H E E N D