Слишком дикие чтобы жить,
слишком редкие чтобы сдохнуть.

Хмурое осеннее небо распадается по кусочкам, и я жадно вдыхаю его, наслаждаясь последними частицами оставшегося в нем тепла.
Я не поэт, не художник и даже не актер. Я просто тот, кто видит насквозь эти почерневшие от влаги и холода листья, эту грязную мокрую землю и серые облака. Я вижу в них голубые цветы, зеленую траву и синее полупрозрачное небо. Я могу проткнуть их сущность своими бледными пальцами и перетирать их, словно нечто материальное. Подобно серебристой дымке я могу летать над городом и распространять эти ощущения, вырывая людей из лап хмурой вечности. Но я не могу достать до тебя.
Ты растворился во времени, заполнив собой каждую трещинку моей разбитой души. Прости, прости… Я не могу спасти себя, но я могу подарить тебе элемент той ничтожной свободы, которая захватила в плен мое сознание, как подарок за то, что я могла любить. Я могу нарвать сгнивших цветов, умерших с первым осенним ливнем, и превратить их в фиалки. Я могу, я обещаю. Во сне.
Я приду к тебе в ночь на тридцатое октября и подарю тебе эту дьявольскую смесь моего отчаяния, злости и сумасшествия. И даже если когда-нибудь ты меня за это возненавидишь, я все равно впущу тебя в свое лето.

Я лежала на твердом деревянном полу и гладила твою бледную, холодную ладонь, пытаясь впитать в нее все то тепло, которое когда-то подарил мне ты. Мое тело покрылось мурашками, но в этот момент холода я не ощущала. Твое тело было идеально чистым и будто нетронутым, глаза, не мигая, смотрели куда-то вверх, и, возможно, по своему слепому отчаянию, я бы все еще думала, что ты жив, если бы не чувствовала, как под моей рукой не бьётся твоё сердце… Я боялась заснуть, ведь как только мои глаза закрывались, я видела твое искаженное болью лицо и полный непонимания и ужаса взгляд. Я слышала свой отчаянный крик, сорвавшийся на хрип, когда я увидела падающее тело.

Ты прижимаешься к стенке и выставляешь руку вперед, второй придерживая одеяло. Я мысленно усмехаюсь: «Отчего ты стал вдруг меня стесняться?»
- Что?… Гермиона, нет! Послушай…
- Поздно, Драко.
- Но послушай же, я…
Я поднимаю палочку…

Вспышка изумрудного света все еще отчетливо отражается в моих зрачках. Я прижимаюсь к тебе и убираю прядь волос с твоего лба. На какое-то жалкое мгновение мне кажется, что ты морщишься. Ты всегда морщился и немного краснел, когда я касалась твоего лица.

- У тебя такое милое лицо, когда ты так делаешь, - я улыбнулась и потерлась носом о твой прямой и острый подбородок.
- Тебе показалось, - ты проводишь рукой по моей щеке, а я, увернувшись, целую кончики твоих пальцев.

Ты говорил, что Бог живет на кончиках наших пальцев.

Я не забуду тот вечер, когда ты привел меня на годовщину смерти твоего отца. Аристократия. Высший свет. Чистокровные ублюдки жадно впивались в меня взглядом, словно желая прожечь мою одежду. Безупречный вид и непринужденные светские беседы. Навешанные при входе на лица скорбные маски. Отчего замирают сердца под этими дорогими мантиями?
В туалете мы занимались сексом. Я задыхалась в твоем парфюме. Когда я стонала, ты грубо закрывал мой рот рукой и шептал: «Заткнись, заткнись…я убью тебя». Будто без этого ты бы не кончил.
Когда мы вышли, твоя мать жестом позвала тебя и попросила сказать речь. Ты начал со штампованных фраз и зазубренных с детства сравнений. Все смотрели на тебя, некоторые даже верили. Но я то знаю, как ты ненавидел своего отца.
Вечером ты напился. Как последнее ничтожество, ты бродил по квартире и называл меня шлюхой. И снова грязный трах.
На следующие утро ты осыпал меня поцелуями и клялся в любви. А я нежно обнимала тебя и снова убирала непослушные пряди волос с твоего лица. Ты шептал, что я твоя единственная, ласково вытирал мои слезы, целовал опухшие глаза. Тогда мы занимались любовью.

Я положила голову на твое плечо и закинула твою руку, создавая иллюзию того, что ты меня обнимаешь. Последний раз ты обнимал меня три часа назад.

- Что с тобой? – ты водил указательным пальцем по моему обнаженному животу, вычерчивая невидимые узоры.
Я молчала, боясь, что если скажу хоть слово – комок, застрявший в горле, взорвется водопадом жестоких слез. Ты чуть нахмурился, но продолжал касаться холодными пальцами моей кожи. Я не дрожала. Всегда холодные пальцы, но почему же мне было от них так горячо?

28 октября

Весь день ты ходил мрачный и нервно огрызался, когда я пыталась о чем-то тебя расспросить. Я сказала, что мне нужно съездить в Штаб-квартиру, навестить друзей, на что ты как-то странно дернулся и молча кивнул.
- Гермиона! – Гарри торопливо спускался с лестницы, болезненно-бледный, исхудавший после долгого и тяжелого лечения в больнице Святого Мунго, вследствие недавней стычки с Пожирателями. Я обняла его и коснулась щекой его давно небритого лица. Ты бы себе этого не позволил.
Мы сидели на кухне и пили странного вида ликер, я почти что утонула в сонном дурмане алкоголя, окутавшем меня, когда на пороге появился Рон. И застыл. Напряжение, повисшее в комнате, можно было проткнуть пробкой от бутылки ликера. Пожав руку другу, он неловко обошел стол и поцеловал меня в губы. Жадно, злобно, отчаянно.
В ту ночь я просила у него прощения за всё.

29 октября

Я вернулась домой лишь под вечер следующего дня. Голова гудела от бессонной ночи, а во рту был привкус вишневого ликера и спермы. Разуваясь в прихожей, я услышала голоса, доносившиеся с гостиной.
- Трахаешь ее? – пьяный и осипший баритон Блейза врезался в мой слух, и я замерла, так и не сняв второй ботинок.
- Тебе еще налить? – твой голос был тихим, но я отчетливо слышала его твердость.
Блейз засмеялся.
- Не понимаю, почему ты до сих пор ее не прикончишь?
- Не твое дело, Забини, - ты отхлебнул из бокала и со стуком поставил его на стол.
- Ты уже собрал кучу сведений, нужных Темному Лорду, и почти вплотную подобрался к Поттеру. Еще бы чуть-чуть и мы бы прикончили его в прошлый раз.
Я оперлась о стену, пытаясь сохранить равновесие.
- Так какого черта?…
Ты схватил стакан, залпом допил содержимое и бросил его на пол. Послышался звон битого стекла и хруст стеклянных кусочков под подошвой твоих зеленых домашних тапок из дорогого бархата, которые твоя мамаша прислала тебе на прошлое Рождество.
- А может я люблю ее…
Блейз громко заржал, а ты молчал, вертя в руках свою волшебную палочку.

30 октября

Я была одинока в свободном падении,
Изо всех сил пытаясь не позабыть...

не забыть...

Одну вещь, одну единственную вещь. Я сделаю это. Клянусь. Сделаю. Скоро.

через миллион лет.

Тебе кажется смешной эта цифра? О...я сдержу свое обещание, я приду за тобой через миллион лет. Не забудь принять свои таблетки.

счетчик пошел.

Я буду ждать своей очереди, чтобы
порвать тебя, чтобы смотреть, как ты

горишь.

Я не заинтересована ни в твоем сожалении, ни в твоем бедном извинении,
которое кажется

абсурдным.

Я буду скрывать свое лицо, на котором застыло выражение страданий и ненависти.
Я буду продолжать петь, не замечая, как из твоих ушей течет кровь...

Ночью я отдала тебе всю себя. Мы занимались любовью почти до рассвета. Ты кончил три раза, и с каждым разом ты кричал мое имя. А я держалась за спинку кровати, чтобы не провалиться в пропасть моего наслаждения, перемешанного с болью. Я уже мысленно с тобой попрощалась.
Голые мы сидели на полу и играли в «Правду или Вызов». Когда ты сказал «Правда», я словно змея обхватила ногами твое туловище и прижалась к твоей груди. Тяжело дышать. Я посмотрела в твои глаза.
- Ты собираешься меня убить?
Я помню, как ты побелел, и твои глаза забегали по моему лицу в поисках ответа. Молчание. Я впилась ногтями в твои плечи. Вдох. Выдох. Потом медленный кивок. Я жадно впилась в твои мертвенно-бледные губы и тут же грубо прервала поцелуй, оттолкнув тебя в сторону. Я подхожу к ночному столику и беру волшебную палочку. Пару секунд я верчу ее в руках, пока ты исследуешь своим торопливым взглядом мое тело.
- Я должна убить тебя, понимаешь?
- Что?… Гермиона, нет! Послушай…
- Поздно, Драко.
- Но послушай же, я…
Я поднимаю палочку… Ты смотришь на меня и мотаешь головой. Я вижу, как по твоей щеке течет слеза.
- Я люблю тебя, - шепчешь ты.
- Я люблю тебя еще больше.
Заклинание отбрасывает тебя в сторону. Взгляд замирает, ты так и не успел перед смертью моргнуть. Как же ты наделся все искупить, если не смог выполнить даже такой простой жест?..
Последние секунды. От боли я теряю рассудок. На мгновение мне кажется, что твое сердце бьется. Я ложусь рядом с тобой, взяв твою руку в свою.

Дыши. Дыши из последних сил, мне все равно как, но ты должен… Дыши, цепляясь кончиками холодных пальцев за мои растрепанные волосы. Послушай… Слышишь? Это мое сердце стучит в унисон с твоим, и звуки переплетаются в одну невообразимую симфонию, которую можем слышать только мы вдвоем. Только не переставай дышать, прошу тебя, не переставай… Я сделаю все, что хочешь… я согрею тебя теплом моих рук, по которым течет красная смесь безумия, граничащего с счастьем. Я вдохну в твои легкие осенний воздух, который заполнит собой каждую частичку твоего угасающего тела. А ты дыши, дыши… Возьми меня за руку и почувствуй, как бешено бьется пульс, не отпускай ее… Я прислонюсь к тебе лицом, соленым от моих ничтожных и отчаянных слез. Постой, постой… не надо. Нет… дыши, дыши…

Я буду рыдать над твоим бездыханным телом, я буду кричать, извиваться и рвать себя на части… Я буду терзать свою душу, пока она не раскалится добела и не вылетит из этого чертового тела, которое теперь для меня лишь пустая оболочка. Я буду молиться, расшибая свои руки об острые стекла, пока меня не услышит Небо. И может быть тогда нам позволят подняться туда вдвоем…

Я лежала на твердом деревянном полу и гладила твою бледную, холодную ладонь, пытаясь впитать в нее все то тепло, которое когда-то подарил мне ты. Мое тело покрылось мурашками, но в этот момент холода я не ощущала.
Я повернулась к тебе лицом и поцеловала так, как может быть не целовала никогда. Сливаясь с тобой в этом поцелуе, я чувствовала запах гнили, заполнявший комнату. Я дышала тобой.